Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

Отсечь наш народ от корней, как ты отсек от корней меня? Это будет честным?

— Мне жаль, что я это сделал, — повторил я.

Я вдруг понял, что появление Эпини в лесу вновь пробудило боль и гнев древесной женщины. Лисана и я оставили в прошлом нашу жестокую схватку; мы видели в себе жертв собственного противостояния. Однако присутствие Эпини все изменило. Эпини была моим союзником, помогла мне победить древесную женщину, и та вновь переживала позор своего поражения. Эпини была живым воплощением моей другой жизни, всего, что мешало мне уступить магии.

— Пожалуйста, Лисана. Пожалуйста, позволь ей уйти, — просто взмолился я наконец.

— Ты просишь об этом так, словно отпустить ее в моих силах. Она пришла сюда, выкрикивая имя Оликеи, словно кошка в течке. Ей повезло, что та не явилась на ее зов. Оликея и другие ушли в горы. Они боятся того, что грядет. Когда магия в гневе, страдают все. Народ обратился к Кинроуву. Они боятся, что его магия перестала работать. Страх его танцоров больше не удерживает захватчиков; деревья предков вновь начали падать. Кинроув — самый старший и самый толстый из наших великих. Они будут просить его прекратить танец и начать войну, которую поймет ваш народ.

— В этом нет необходимости! — вмешалась Эпини, бросила на меня быстрый взгляд и продолжила: — Я могу сделать то, о чем ты меня просила. Я могу заставить наш народ перестать рубить деревья предков. И я это сделаю, если вы спасете Невара.

Древесная женщина долго смотрела на Эпини:

— Я уже сказала. Магия приняла твои условия. Теперь от меня ничего не зависит. Все решит магия.

— Но что мы должны делать? — спросил я.

— То, чего пожелает от вас магия, — ответила древесная женщина.

— Лисана! — взмолился я. — Снова и снова я повторяю. Я не знаю, чего хочет от меня магия. Если бы я знал, я бы это уже сделал.

— Только ты можешь это знать: я бы посоветовала тебе слушать внимательнее, — сухо ответила она.

Я подозревал, что оскорбил Лисану, назвав ее по имени при Эпини. Она отвернулась от нас и внезапно исчезла. В тот же миг я вдруг почувствовал себя совсем хрупким, тенью, бьющейся на черном ветру. А потом Эпини посмотрела на меня и накрыла ладонью мою руку, лежавшую на ее плече. Пальцы Эпини прошли сквозь меня, но тем не менее я почувствовал себя немного устойчивее.

— Ты удерживаешь меня здесь, — изумленно заметил я.

— Я пытаюсь. Я не вполне понимаю, как это делать. — Она испуганно оглянулась. — А ты знаешь дорогу домой?

— Возможно. Тебе предстоит довольно долгое путешествие через лес. У тебя хватит сил?

Она принужденно рассмеялась:

— А какой у меня есть выбор? Я снова и снова читала это в твоем дневнике, Невар. Что магия не оставляет тебе выбора. Мне кажется, теперь я понимаю, что это значит.

Она отвернулась от пня Лисаны и пошла вдоль гребня, я плыл за ней, как детская игрушка на веревочке.

— Зачем ты пришла сюда? Зачем искала Оликею?

— Я думала… даже не знаю, что я думала. Надеялась, что она знает способ тебя спасти. Спинк пришел домой в отчаянии оттого, что ты намерен признать себя виновным и покончить с этим. Я дождалась, пока он ушел из дому. А потом одолжила лошадь…

— У кого? — перебил я Эпини.

Она даже не смутилась.

— Хорошо, я украла лошадь и тележку и поехала на кладбище, а оттуда направилась в новый лес за ручьем. Там было не так уж страшно. Так что я подумала, что я справлюсь. Тогда я пошла в старый лес, но с трудом заставила себя войти под те деревья. Так что я встала там и начала звать Оликею. Мне кажется, мои крики что-то потревожили, поскольку тогда на меня обрушился страх. Невар, никогда в жизни мне не было так страшно. Мое сердце отчаянно колотилась, я никак не могла перевести дух. Ноги перестали меня держать, и я села, где стояла. Меня охватил такой ужас, что я даже не смогла убежать. И тогда я разозлилась. И вновь стала громко звать Оликею. И тогда что-то произошло. Мне все еще было очень страшно, однако я поняла, что должна встать и идти. И так я и сделала. Я шла и шла, поднималась все выше, продиралась сквозь кустарник. Я так устала, что едва могла идти. Но я знала, что должна. Наконец я добралась до этого пня. И когда я увидела твою саблю, меня вновь охватил такой страх, что я думала — я от него умру. Я поняла, что попала в то место, которое нам всем приснилось.

Она остановилась, и мне пришлось тоже, поскольку теперь я был каким-то образом привязан к Эпини. Она глубоко, с дрожью вздохнула:

— Как ты это выдерживаешь?

— Что?

— Страх. Хотя я понимаю, что он навязан мне извне, я не могу не обращать на него внимания.

Она положила руку на грудь, словно пыталась успокоить отчаянно бьющееся сердце.

— Эпини, мне не приходится. Магия убрала страх — иначе я не смог бы так свободно разгуливать по лесу. Я не представляю, как тебе удалось заставить себя прийти сюда. Не стой, я хочу знать, что ты благополучно добралась до дому.

— Жаль, что тебя здесь нет на самом деле. Я бы хотела, чтобы ты мог меня защищать.

Ее слова ранили меня сильнее клинка. Я далеко не сразу сумел ответить ей.

— Эпини, не думаю, что сейчас тебе грозит какая-нибудь опасность, кроме усталости. Спускайся этой дорогой, слева. Видишь кроличью тропу? Иди по ней. Дальше будет ручей. Попей воды и немного отдохни, прежде чем мы пойдем дальше. Меня поражает, что женщина в твоем положении вообще могла досюда добраться.

Она последовала моему совету, но, спускаясь по крутому склону, спросила:

— Значит, ты один из тех мужчин, которые считают беременность «нездоровьем»? Ты даже не можешь произнести слово «беременность», верно?

— Я боялся, что это прозвучит грубо.

Для меня самого это звучало еще и несколько лицемерно.

Несмотря на усталость и страх, Эпини негромко рассмеялась:

— Ты боялся этого потому, что, по твоему мнению, подобное могло произойти только в результате неких постыдных действий. Хорошо воспитанная женщина не должна беременеть, не так ли?

Я обдумал ее слова и рассмеялся вместе с Эпини:

— Ты заставляешь меня думать о том, как я думаю, Эпини. В моей жизни не так много людей, на это способных.

— Если мы оба останемся живы, я на этом не остановлюсь. Но события разворачиваются так быстро, что, боюсь, у меня