Фантомас – секретный агент - Пьер Сувестр

Дурно проведя ночь, майор рано прибыл в свой кабинет, чтобы поработать; к счастью, среди его заместителей был лейтенант Сервен, старательный, знающий офицер, который оказывал ему неоценимую помощь.

Майор объявил Сервену:

— Сейчас, лейтенант, мы проведем допрос для опознания личности капрала Винсона. Велите его пригласить, по реестру я вижу, что он в 27-й камере.

Лейтенант проверил.

— Извините, майор, Винсон, которого поместили сегодня утром в тюрьму Шерш-Миди, теперь должен быть уже в здании Совета, где он занимает камеру № 26.

Майор надел очки, посмотрел вблизи на желтый листок и, в свою очередь, проверил:

— Вы ошибаетесь, в 26-й камере находится человек по имени Батлер.

— Да, майор, это и есть Винсон.

— Я не понимаю, — возразил Дюмулен, — вы что-то путаете, лейтенант. Капрал Винсон был арестован вчера на вокзале Сен-Лазар; его привезли сюда и поместили в камеру № 27; меня сейчас же известили об этом аресте депешей, доставленной ко мне домой.

Лейтенант продолжал настаивать:

— Майор, капрала Винсона, скрывавшегося под именем Батлера, арестовал на вокзале в Кале сегодня ночью или, вернее, рано утром инспектор сыскной полиции Жюв. Около шести часов утра он доставил пленника в Шерш-Миди, и теперь Винсон занимает камеру № 26.

— Но, лейтенант, — проворчал майор, — раз Винсон был арестован вчера на вокзале Сен-Лазар, то ясно, что его не могли арестовать сегодня ночью в Кале; Винсон и Батлер — два разных человека!

— Прошу прощения, майор, только один!

Майор сурово взглянул на своего подчиненного.

— Хватит, лейтенант Сервен! Приведите мне капрала Винсона из 27-й камеры.

— Хорошо, майор.

Через несколько минут два стража ввели капрала и остановились с ним на пороге.

Майор Дюмулен торжественно открыл объемистую папку, лежавшую перед ним, перелистал находившиеся в ней документы, показывая, что не смотрит на приведенного к нему человека. Наконец, сочтя себя готовым к допросу, правительственный комиссар поднял голову и приказал:

— Подойдите!

Солдат, охраняемый двумя стражниками, сделал шаг вперед.

— Вы — капрал Винсон?

Твердо, хоть и почтительно солдат ответил:

— Нет, майор!

Дюмулен нахмурился: он терпеть не мог таких штучек и, кроме того, этот тип ему вообще не нравился! Живые, острые глаза, насмешливая мина. Ну, ну, мы еще посмотрим!

Он повторил:

— Вы — капрал Винсон, да или нет?

Обвиняемый ответил столь же четко:

— Нет, майор!

Офицер кипел; он хотел было разразиться гневом, но вдруг вошел лейтенант Сервен и протянул своему начальнику визитную карточку; майор прочел на картоне: «Жюв, инспектор сыскной полиции».

— Что ему нужно? — спросил правительственный комиссар.

Заместитель объяснил:

— Это полицейский, который арестовал капрала Винсона.

— Хорошо, — Дюмулен, раздражение которого все росло, покраснел, — он пришел вовремя! Попросите его войти! Представьте себе, что эта скотина не хочет признавать себя Винсоном, — прибавил он, сурово глядя на обвиняемого.

Через секунду Жюв был в кабинете Дюмулена, приветствовавшего его с любезной улыбкой. Жюв пошел прямо к офицеру, не глядя на солдата, стоявшего против света.

— Это я, майор, — объявил он, — арестовал капрала Винсона и поэтому счел своим долгом предоставить себя в ваше распоряжение.

— И очень хорошо сделали, — воскликнул Дюмулен, перебивая инспектора, — послушайте, что он говорит; заставьте его сказать правду.

Дюмулен театральным жестом указал Жюву на заключенного. Но полицейский вдруг застыл на месте, а солдат инстинктивно рванулся ему навстречу.

— Фандор!

— Жюв!

— Ах, да что же это значит?

— Это значит, Жюв, что я арестован как капрал Винсон.

— Ничего подобного, я приехал из Лондона, и это я арестовал Винсона вчера вечером в Кале. Но скажи, Фандор, как случилось, что ты в этой форме?

Журналист расхохотался.

— Милый Жюв, мне нужно рассказывать вам не меньше двух часов, прежде чем вы поймете хоть слово в этой истории.

Журналист повернулся к совершенно онемевшему майору Дюмулену и сказал с изысканной вежливостью:

— Майор, я должен еще раз подтвердить вам, что я не капрал Винсон, а журналист… может быть, вы знаете мое имя: Жером Фандор. Если вы видите меня в таком облике, или, лучше сказать, в этом маскараде, то причиной тому целый ряд событий, о которых я буду иметь удовольствие вам сообщить, как только соберусь с мыслями. Я счастлив, что встретился здесь с моим другом Жювом, который, если вы сочтете это необходимым, подтвердит правдивость моих слов.

Майор Дюмулен удивленно смотрел то на полицейского, то на журналиста, то на своего секретаря. Побагровевший, почти пунцовый, он повернулся в сторону лейтенанта Сервена. Последний в самом начале этой водевильной сцены пошел к себе, но снова появился в кабинете майора, и как раз в тот самый момент, когда шеф искал его глазами. У лейтенанта было расстроенное лицо, он задыхался от волнения. Наконец, он выговорил:

— Майор… Неожиданное событие… невероятная вещь, о которой я только что узнал! Я пошел распорядиться, чтобы сюда немедленно привели капрала Винсона, настоящего, того, которого под именем Батлера арестовал господин Жюв; так вот, оказывается, он умер, едва был доставлен в камеру!

— Что вы такое говорите? — спросили вместе Жюв и Дюмулен.

— Я говорю, что он умер, — повторил лейтенант.

— Но как это случилось? — спросил полицейский.

Лейтенант позвал сержанта:

— Сходите за доктором!

Прошло несколько минут. Никто не говорил ни слова. Вскоре на пороге появился молодой человек. Заметив его, Дюмулен приказал:

— Рассказывайте, что случилось!

Врач подробно объяснил:

— Майор, меня позвали примерно через час после того, как заключенный упал в обморок; переходя улицу Шерш-Миди, этот человек вдруг потерял сознание, и стражники не смогли привести его в чувство; они перенесли его в камеру, положили на кровать; когда я пришел, человек был мертв.

— Отчего он умер? — спросил майор.

— О, это было просто узнать, — продолжал врач, — он умер от пули в сердце: я увидел это, когда раздел его; пулю найдут при вскрытии, потому что, вероятно, она застряла в позвоночнике.

Майор Дюмулен встал и начал ходить по своему кабинету, весь во власти безумного возбуждения.

— Ах, вот как! Посмотрим! Так просто не убивают людей на улице, полной народа! Это неслыханно! Невероятно! Если есть пуля, значит, должно быть ружье, револьвер, выстрел! Шум, наконец!

Майор подошел к врачу, взял его за плечи, потряс и поглядел недоверчиво ему в глаза:

— Вы уверены в том, что говорите?

— Совершенно уверен, майор.

Во время этой дискуссии Жюв подошел к Фандору. Слушая врача, они оба побледнели, и Жюв, страшно взволнованный, прошептал:

— Винсон убит пулей в сердце! Так же, как капитан Брок! Убит, несомненно, из беззвучного оружия! Когда переходил улицу! Он снова здесь… Фантомас!

Спустя несколько секунд, воспользовавшись временной передышкой, Фандор сказал:

— Извините меня, майор, что беспокою вас, но я был бы вам очень признателен, если бы вы меня освободили; вокруг нас драмы развиваются с феноменальной скоростью, и мне надо было бы…

На этот раз майор Дюмулен взорвался:

— А! Черт возьми! — зарычал он, изо всех сил стукнув кулаком по столу. — Вы еще смеете хвастать своей наглостью? Вы продолжаете надо мной издеваться! А! Вы не капрал Винсон! А! Вы журналист! Это еще надо доказать! И если даже вы это докажете, вы все равно влипли в очень плохую историю! Стражники, проводите этого человека в его камеру, да поживее! И удвойте бдительность!

Фандор не успел вымолвить и слова, как его уже уволокли.

Онемев от изумления, Жюв пытался объяснить майору:

— Уверяю вас, майор, что это Жером Фандор.

— Вы! — гаркнул майор. — Оставьте меня в покое!

Глава 28

В «ПЛАЧУЩЕМ ТЕЛЕНКЕ»

— Ну, так чего тебе налить?

— А что можно?

Жоффруа, по прозвищу Бочка, стукнул кулаком по столу, за которым сидел, с риском сокрушить аккуратную стопку блюдечек, которая в этот ранний вечерний час точно указывала, сколько стаканов уже выпито.

— Что можно? — вскричал он. — Да что хочешь! У меня нет привычки скупердяйничать; когда я спрашиваю: «Старина, чего тебе налить?» — это значит: «Выбирай!» Вот!

Собеседник Жоффруа Бочки нисколько не удивился такому великодушию своего товарища.

— Давай прейскурант! — ответил он.

И, взяв в руки карту вин, — если только можно было так назвать смятую, грязную, всю в пятнах, бумагу, — он принялся с трудом разбирать странные названия различных спиртных напитков.

Товарищ Жоффруа Бочки был маленьким тщедушным человечком, заслужившим кличку «Мальфишю» (оборванец).