Статский советник - Валерий Пылаев

на каком-нибудь мероприятии первую столичную красавицу. И образ вышел настолько ярким, что оттеснил даже выплывшие из памяти жутковатые картины.

— Даже не подумаю за него извиняться, — рассмеялся я. — Если что — я тоже пялюсь на твою грудь… периодически. Просто умею держать слюни при себе.

— Пяльтесь на здоровье, ваше сиятельство. — Гижицкая сбросила ноги на пол и уселась на диване в весьма недвусмысленной позе. — Это вообще-то приятно любой женщине… Но я все-таки хочу узнать, кто ты такой — и откуда взялся.

— Лучше спроси — зачем, — проворчал я. — Ответ на этот вопрос я бы и сам не отказался выяснить.

Странный разговор становился все более странным — однако почему-то казался если не необходимым, то уж точно совершенно уместным. Не то, чтобы я проникся к Гижицкой безмерным доверием, но свое право задавать мне вопросы она честно выстрадала. Мы вместе пережили всех на упавшем дирижабле, бежали от немцев и прятались в лесу. Спасались от таинственного менталиста, снова бежали, угнали грузовик, удрали от Абвера и попались Жерару — вместе.

А это что-то да значило. Даже там, откуда были родом мои недобрые воспоминания.

— Я думаю, тебя привели сюда не случайно. — Гижицкая снова заговорила после почти минутного молчания. — Ты очень важен… не знаю, почему — но уверена. Наверное, поэтому меня так к тебе и тянет, Саша.

Раньше она никогда не называла меня по имени. Даже в самые близкие моменты мы обходились без этого — а вот сейчас почему-то… не обошлись. Будто один этот разговор на самом деле стоил и значил куда больше, чем все, что объединяло нас раньше.

Впрочем, объединяло ли? Слухи о графине Гижицкой по большей части наверняка были всего лишь слухами, но сомнительная репутация редко возникает на пустом месте. Да и моя — чего уж там — кое-где тоже оставляла желать лучшего. Мы оба носили маски, каждый свою, и настоящее, истинное лицо той, что сейчас в темноте сидела напротив, я видел нечасто.

— Иди ко мне, — тихо прошептала она, сбрасывая с плеч ворот халата. — Пожалуйста. Мне это сейчас очень нужно… правда.

От такого отказался бы только идиот. Меня и самого безумно тянуло к Гижицкой — даже сильнее, чем обычно. Едва ли охранники и прислуга в доме стали бы тревожить нас до самого утра, да и министерских чинов, само присутствие которых обязывало беречь моральный облик, на этот раз не было рядом. Мы остались одни, и ничто не мешало мне подняться с дивана, шагнуть вперед — может, даже опрокинув по пути дурацкий столик с шахматной доской — стащить с послушного горячего тела этот чертов халат и…

— Не нужно, — выдохнул я и буквально силой заставил себя улечься на диван. — Поверь — тебе это совсем не нужно.

— Вот еще… Почему? Это из-за твоей рыжей девчонки? — сердито отозвалась Гижицкая. — Из-за нее, да?

— Спокойной ночи. — Я перевернулся набок, со злостью комкая ни в чем не повинную подушку. — Думаю, завтра нас ждет тяжелый день.

Глава 25

Бритва чуть царапала кожу — похоже, ничего приличнее дешевого станка местной марки ни в доме, ни даже во всем Катаноме так и не нашлось. А вот мыло — напротив — оказалось мягким, душистым наверняка безумно дорогим, привезенным если не из самого Парижа, то наверняка откуда-то из Франции. Может быть, ее светлость герцогиня даже поделилась со мной собственными запасами.

Чтобы сиятельный князь Горчаков появился перед ней при полном… почти при полном параде. Одежда для визита к высокородной особе мне досталась вполне подходящая — в высшей степени официальная и сшитая из хорошей ткани. Но при этом явно ношеная, с чужого плеча: темно-серый пиджак сел отлично даже по рукавам, а вот брюки оказались чересчур свободными в поясе. Впрочем, это без труда исправил ремень — разумеется, тоже не из дешевых и более-менее совпавший по цвету кожи с ботинками.

Рубашку можно было подобрать и удачнее, а уж галстук тем более — но жаловаться я уж точно не собирался. В первый раз за последние дни мне выпала возможность привести себя в порядок и, наконец, превратиться из оборванного и грязного бродяги обратно в сиятельного российского аристократа. Достойного не только сесть за один стол с герцогиней, но и — если придется — говорить с ней от имени его величества императора Павла.

— Отлично выглядите, князь. Этот облик определенно идет вам больше.

Сама Гижицкая тоже перевоплотилась. Для нее у загадочной герцогини нашлись туфли на каблуке, узкая темная юбка и белая блузка, по странному совпадению похожая на ту, что осталась на ферме среди леса, где мы ночевали два дня назад. Волосами, косметикой и прочими дамскими штучками ее сиятельство занималась самостоятельно — и получилось, как всегда, бесподобно.

Настолько, что я всерьез начал переживать за несчастное сердечко Жан-Поля.

— Вы тоже великолепны, графиня. — Я плеснул себе в лицо ароматной водой, заканчивая бритье. — Впрочем, как и всегда.

Гижицкая снова была во всеоружии — и снова сияла непроницаемой ледяной броней собственного превосходства. Блестящая аристократка, в которой ничего больше не напоминало усталую, испуганную и одновременно до немыслимого храбрую девчонку, разделившую со мной путь от Трира сюда, в Лотарингию.

В ней будто одновременно жили два человека. Одна — настоящая, скрытая от всех и, пожалуй, даже от себя самой — и лишь изредка проглядывающая из под привычной маски. И вторая — та самая маска, из-за которой сходили с ума столичные модники, недоросли и — если слухи не врали — порой даже серьезные государственные мужи с высшими чинами.

Странны ночной разговор, пожалуй, сблизил нас куда больше всего, что было между нами раньше — но теперь ее сиятельство графиня вернулась во всем блеске собственной красоты, величия и недосягаемости. Впрочем, едва ли мне стоило грустить на этот счет: для переговоров с представительницей высшей местной знати вторая Гижицкая определенно годилась куда лучше первой.

— Кажется, за нами уже приехали. Вы готовы?

— Нет, разумеется, — усмехнулся я, поправляю галстук. — Но как будто у нас с вами есть выбор, графиня.

Машину герцогиня отрядила тоже куда солиднее той, что привезла нас в Катаном. Тоже французскую и не самой последней модели — но блестящую хромом и черным глянцем краски так, что становилось больно глазам. За рулем снова оказался Жан-Поль — и на этот раз вел так аккуратно, будто вез фамильный хрусталь. Впрочем, даже это не мешало ему буквально пожирать Гижицкую глазами через зеркало заднего вида. Видимо, два одинаково важных дела занимали его целиком