Статский советник - Валерий Пылаев

Горчакова даже здесь, в Лотарингии произносят немногим реже имени императора Павла.

— Уж не знаю, чему я обязан подобному. — Я пожал плечами. — Я — лишь один из многих подданных российской короны.

— Не сомневаюсь, что у вашего правителя достаточно верных слуг. — Герцогиня вдруг нахмурилась и посмотрела мне прямо в глаза. — Но не каждого из них обвиняют в убийстве германского кайзера.

Глава 26

Шаг вперед — выпад. Герцогиня явно разыграла все специально: усыпляла бдительность, заставляла расслабиться — и только для того, чтобы неожиданно нанести укол. И, признаться, у нее это получилось. Конечно же я не изал ни звук, не подпрыгнул в плетеном кресле и вряд ли даже дернулся… но глаза меня наверняка выдали.

Впрочем, какая разница?

— Вот как? — Я изобразил учтивую улыбку. — Удивительно слышать от представителя древнего и уважаемого рода подобные слухи, больше похожие на страшную сказку для детей. Любому здравомыслящему человеку известно, что ни я, ни мой дед, ни уж тем более мой император не причастны к смерти кайзера.

Похоже, мне удалось слегка отыграться — герцогиня замешкалась и на мгновение отвела взгляд. Но, разумеется, тут же взяла себя в руки.

— Не поймите меня неправильно, князь, — отозвалась она. — Конечно же, у меня нет и мысли лично обвинить вас в чем-либо… но людям моего положения известно многое. Даже о письме, которое доставили императору Жозефу Бонапарту. Фотографии — весьма убедительное доказательство… для кого-то.

— Неизвестное оружие с клеймом, которое не так уж и сложно подделать. — Я пожал плечами. — Если мне не изменяет память. Больше похоже на доказательство чьей-то попытки подставить мой род под удар. В любое другое время я бы назвал эту попытку смешной и нелепой, но сейчас… Последствия убийства кайзера уже коснулись всей Европы — и, боюсь, это только начало.

— Вы хотите сказать?..

— Кому-то не терпелось развязать войну между Российской Империей и Германским Рейхом. — Я посмотрел герцогине прямо глаза. — Но уж точно не мне, ваша светлость.

— Может, и так… Я не из тех, кто спешит с выводами — и уж тем более с поступками. — Герцогиня чуть нахмурилась. — Но стоит ли удивляться, что мне любопытно, откуда здесь взялся подданный российской короны? Да еще и сам князь Александр Горчаков.

— Уверяю, ваша светлость, у меня есть причины быть здесь, — усмехнулся я. — И это не праздное любопытство и даже не желание полюбоваться местными видами, хоть Лотарингия и стоит того, чтобы ее повидать…Но уж точно не сейчас, когда наши страны находятся в состоянии войны.

— Не сомневаюсь. Человек в вашем положении едва ли мог бы позволить себе путешествовать без дела… Даже в столь приятной компании. — Герцогиня скосилась на Гижицкую. — И именно поэтому я, можно сказать, вынуждена поинтересоваться: зачем вы здесь, князь?

— Мой император пожелал, чтобы мы с графиней отправились в Париж, ко двору Жозефа Бонапарта, — ответил я. — Но дирижабль, на котором мы летели… потерпел крушение. В живых остались только мы вдвоем, а все остальное, подозреваю, вам и так прекрасно известно.

Про Абвер или местную полицию я не сказал ни слова: герцогиня наверняка знала и о крушении “Петра Великого”, и о таинственных беглецах, и о рыскающих неподалеку людях канцлера. Не могла не знать. И сейчас наверняка уже вовсю просчитывала, что делать с буквально свалившейся на ее голову сомнительной добычей.

— Значит, вас ждали в Париже… — задумчиво проговорила она. — Для чего?

— Боюсь, я не вправе говорить о подобном. Ваше гостеприимство мне безмерно приятно, но все же не настолько, чтобы забыть о главном: вы — подданная германской короны. А мы с графиней… — Я улыбнулся и покачал головой. — Мы — ваши пленники.

— Я бы предпочла, чтобы вы чувствовали себя гостями а шато де ла Гранж. — В голосе герцогини прорезались недовольные нотки. — И я уж точно не думала держать вас здесь силой…

— Но будете, если мы дадим вам повод. Разве не так, ваша светлость? — Я откинулся на спинку кресла. — Мой правитель наделил меня достаточными полномочиями — в том числе и поделиться истинными причинами визита его подданных к императору Жозефу… В случае, если я посчитаю нужным. Но только в этом случае — и только тому, кого я смогу назвать другом или хотя бы благожелателем. Или радушным хозяином. — Я на мгновение смолк и демонстративно поправил узел на галстуке, хотя тот наверняка и так выглядел безупречно. — А ваша светлость, между тем, так и не удосужились назвать мне свое имя… Разве друзья так поступают?

— Прошу меня простить, князь. — Герцогиня склонила голову. — Мое имя — Изабель де Водемон из Лотарингского дома, который к югу отсюда также называют Эльзасским. Мой род правил этими землями сотни лет.

— Пока сюда не пришли солдаты кайзера, ведь так? — заметил я. — Кто-то из ваших предков был вынужден присягнуть на верность германской короне.

— Прадеду. Старику пришлось… пришлось пойти на многое, чтобы сохранить род и собственную жизнь. Но, как бы то ни было, власть ему не оставили. Уже почти сотню лет и Лотарингией, и Эльзасом управляет наместник кайзера в Страсбурге… формально, во всяком случае.

Герцогиня явно не очень-то любила вспоминать эту часть семейной истории — в ее голосе прорезалась неподдельная горечь. И едва ли наместник в Страсбурге был упомянут случайно: я уже понемногу догадывался, к чему идет речь. Но, разумеется, предпочел отмолчаться — если уж ее светлость предоставила мне такую возможность, не закончив свои слова очередным каверзным вопросом.

— Но здесь пока еще не забыли, кто я такая, — снова заговорила герцогиня после почти минутного молчания. — И я должна выполнять волю моего народа… Я — а не наместник кайзера.

— Таков долг каждого правителя, — осторожно отозвался я. — Мне показалось, что ваши люди не хотят войны.

— Так и есть, князь. Всякая война зло, но война с Россией — страшнее любой другой. — Герцогиня мрачно усмехнулась. — У многих здесь предки воевали под знаменами Наполеона Бонапарта… И, в отличие от болванов в Вене, мы еще не забыли, чем может закончиться подобное.

— Без нас? — Я улыбнулся одними уголками губ и чуть подался вперед. — Так, кажется, отвечают местные парни вербовщикам из столицы?

— Без нас, — повторила герцогиня. — Поверьте, князь, у меня немало причин скорбеть о кайзере Вильгельме и желать мести — но уж точно не такой ценой.

— Немало причин? — переспросил я.

— Думаю, вам прекрасно известно, что Лотарингский дом уже многие века тесно связан с династией Габсбургов.

Я на всякий случай многозначительно хмыкнул, хотя о подобных тонкостях взаимоотношений родов в Европе, признаться, едва ли вспомнил