Статский советник - Валерий Пылаев

очередной вираж. — Я ведь обещал Жерару доставить вас в Катаном в целости и сохранности.

— Не думаю, что он так уж сильно расстроится, если ты прикончишь нас обоих, — усмехнулся я, на всякий случай хватаясь за ручку над дверью.

— Не обижайся на него, дружище. — Жан-Поль вздохнул и покачал головой. — На самом деле Жерар совсем не злой. Просто всегда был слишком осторожным — а теперь вообще не верит даже самому себе.

— Пожалуй, я бы на его месте поступал точно так же, — отозвался я. — Особенно когда в округе полным-полно агентов Абвера и немецких солдат.

— Но вы с мадемуазель ничуть не похожи ни на тех, ни на других… Знаешь, если бы меня спросили — я бы скорее накормил вас и отпустил без лишних разговоров. — Жан-Поль замедлил ход, сворачивая к светящимся вдалеке окнам домов. — Но теперь герцогиня, возможно, захочет увидеть тебя и твою подругу лично.

— Я уже не в первый раз слышу про эту вашу герцогиню. — Я на мгновение задумался, подбирая слова на чужом языке. — Кто она вообще такая?.. У нее есть имя?

— Есть… разумеется, есть, друг мой. Но, пожалуй, мне не стоит его называть. Если герцогиня пожелает — уже скоро ты все узнаешь. — Голос Жан-Поля вдруг зазвучал смертельно серьезно. — А пока что можешь считать себя ее гостем.

Глава 23

— Шах и мат, друг мой. — Я улыбнулся и передвинул ферзя на четыре поля по диагонали вперед. — Белый король повержен.

— Что?! Нет, не может быть…

Жан-Поль отпрянул в кресла, захлопал глазами — и снова подался вперед, нависая над доской. Ему понадобилась чуть ли не минута понять, что произошло: как я смог так быстро разбить его армию, еще не успевшую толком понести потери и даже превосходящую мою на пару пешек и бездарно потерянного в первую же минуту слона. Я и сам долго обдумывал эндшпиль — слишком уж изящным и неожиданным он казался.

Но никакой ошибки не было: увлекшись наступлением, Жань-Поль собственноручно запер своего короля среди боевых порядков белых так, что один-единственный удар в неприкрытое поле оказался для его величества смертельным. А мне осталось только сделать ход — и завершить партию.

— Черт возьми, и правда… Я опять проиграл. — Жан-Поль тряхнул головой и рассмеялся. — Кто ты такой, Александр? Сам Дьявол, явившийся в Катаном выставить меня идиотом?

— Думаю, у Дьявола наверняка найдется работа поинтереснее. — Я пожал плечами. — Сыграем еще?

Мы гоняли деревянные фигурки под доске чуть ли не с самого обеда. В первой половине дня Жан-Поль еще пытался изображать из себя строгого тюремщика — запер дверь сразу после того, как принес круассаны с кофе и не появлялся несколько часов. Но потом заглянул на пару минут, остался на подольше — а после и вовсе устроился в отведенной нам комнате и принялся болтать обо всем подряд и даже успел немного меня утомить.

Но стоило горничным унести обеденную посуду, как на столе появилась невесть откуда взявшаяся доска с грубо вырезанными из дерева армиями. Гижицкая не заинтересовалась баталиями — хоть и, пожалуй, помогла мне выиграть все до единой. Жан-Поль буквально пожирал ее сиятельство глазами, и порой казалось, что парню вообще нет никакого дела до того, что я громлю его боевые порядки. Нет, играл он в целом неплохо — но настолько безалаберно, что победить семь раз подряд не составило никакого труда.

При желании я, пожалуй, и вовсе мог бы огреть его доской по голове, отобрать спрятанный под жилеткой револьвер и удрать. И все же что-то меня останавливало: не мысли об охране, которой наверняка буквально кишел небольшой дом, в котором нас заперли, и даже не желание все-таки повидаться с загадочной герцогиней… Местная аристократка вполне могла оказаться ценным союзником и помочь — но точно так же могла и с потрохами продать нас Абверу, увидев в том большую выгоду.

Нет, дело определенно было в другом. И понадобилось полдня и пять или шесть шахматных партий понять — в чем именно.

Жан-Поль напоминал мне покойного брата Костю. Отчасти даже внешностью — такой же изящный и белокожий, с вечно смеющимися голубыми глазами. Но куда больше манерами и характером: легким и буквально излучающим добродушие. Парень явно умел без особых усилий очаровать кого угодно и наверняка был всеобщим любимцем и в Катаноме, и в Ретеле. Не то, чтобы я тут же проникся к нему безграничным доверием, однако даже сама мысль опустить тяжелую доску или кулак на темную с рыжинкой макушку казалось мне почти преступной.

А сам Жан-Поль, похоже, и вовсе считал меня чуть ли не героем, хоть о немыслимом побеге из-под Трира мы и не произнесли ни слова. Наверняка здесь, в Лотарингии, так отнеслись бы к каждому, кто сумел прикончить голыми руками несколько солдат Рейха и обвести вокруг пальца столичную тайную полицию. Но у моего нового знакомого, судя по всему, были к немцам еще и личные счеты — если уж он сразу расположился к нам куда теплее своих друзей.

А может, его просто очаровала Гижицкая, которой для этого не понадобился ни магический Дар обольщения, ни косметика, ни даже нормальная одежда, способная подчеркнуть природную красоту. Даже в мужских брюках и безразмерной куртке он не утратила того, что на раз сносило крышу видавшим виды столичным пижонам в Петербурге — а уж теперь, когда ей выпала возможность принять ванну и укутать в домашний халат…

В общем, беднягу было почти жалко.

— Сыграть еще? Нет уж, дружище, на сегодня мне хватит унижений. — Жан-Поль улыбнулся и с явным усилием оторвал взгляд от Гижицкой. — К тому же здесь вот-вот появится Жерар, и он едва ли будет рад, что мы с тобой тут вот так мило беседуем.

Я навострил уши и через несколько мгновений действительно услышал за стеной сначала голоса, а потом и торопливые тяжелые шаги.

— Удачи тебе, дружище, — заговорщицки прошептал Жан-Поль, поднимаясь с кресла. — И постарайтесь с Жераром не свернуть друг другу шеи. Мне будет грустно лишиться хоть одного из вас.

Похоже, меня действительно ожидал непростой разговор… хотя разговор с предводителем местных молодчиков вообще едва ли мог быть другим. Дверь скрипнула, и Жан-Поль успел выскочить наружу прежде, чем Жерар сказал хоть слово. Здоровяк кое-как протиснулся в комнату, посмотрел на все еще расставленные на доске фигуры и неодобрительно покачал головой. Но так ничего и не сказал — молча уселся напротив и принялся рассматривать меня так, будто всерьез собирался прожечь взглядом насквозь.

Я не остался в долгу