Я тебя съем - Лана Морриган

Вечером заставила себя подняться, убедиться, что я не пропустила СМС или звонок. Выпить горячего чая и насильно съесть овсяную кашу без молока и масла. От одного вида жирной пищи желудок тут же наливался тяжестью. А на попытку сварить куриный бульон, скрутил болезненным спазмом. Запах куриного бульона отвратителен и тошнотворен. С мыслью сегодня же перебрать морозилку и избавиться от пропавшей пищи, зажав рот двумя руками, я вбежала в ванную. Еще никогда мне не было так плохо, уперев ладони в ободок унитаза и дрожа всем телом, я отчаянно надеялась, что желудок останется во мне. Спазмы не прекращались, пока в помещении не выветрилась невыносимая вонь.

– Боже, – шептала я, поднимаясь с колен.

Собрала прилипшие к влажной шее волосы в хвост. Склонившись к ванной, умыла лицо ледяной водой, мелко-мелко дрожа всем телом. В обессиленном организме на удивление слаженно и ясно работал мозг, он отмел идею о несвежих продуктах сразу же, подсказывая, что отравиться овсяной кашей невозможно. Набравшись смелости, я вернулась на кухню и приоткрыла эмалированную крышку, не склоняясь, потянула носом. Господи, зачем я это сделала?! Внутренности вновь скрутило в узел.

В этот вечер я больше не решалась проводить эксперименты с пищей, потягивая крохотными глотками теплую воду, отчаянно сопротивляясь собственным мыслям. А мысли кружили вокруг теста на беременность. «Бракованного», как решили Комаровы. Расстегнув теплую кофту, погладила низ живота и повернулась боком, наблюдая за своим отражением в стекле балконной двери. Сердце в очередной раз разгоняло кровь по венам до шума в ушах и несвязанных мыслей. Доводя до паники. А мозг подкидывал множество вопросов. Коротких, буквально в три-четыре слова – емких. И предлагал такие же емкие ответы.

«Я рада беременности?» – спрашивала саму себя, накрывая ладонью абсолютно плоский живот.

«Да», – эгоистично подсказывало сознание. Это возможность иметь частичку любимого человека рядом собой. Иметь того, кто будет любить тебя безраздельно, не откажется и не предаст. Иметь возможность быть хоть кому-то по-настоящему нужной.

«Нужно сообщить Нику?»

«Да», – ответила, не сомневаясь. Ник имеет право знать, и не зависимо от его реакции я не изменю своего решения. Сохраню жизнь. Справлюсь. Смогу. Взглянув на часы, отложила поход в аптеку до утра.

Сидя у кухонного окна, всматриваясь в редкие звезды, я уговаривала Вселенную сжалиться. Если она готовит для меня новые испытания – притормозить. Позволить отдышаться, не корёжась от боли, прожить хоть пару недель, и я сейчас не о тошноте… Вернуть мне Ника. Вернуть возможность его касаться, быть рядом, дышать одним воздухом и смеяться над одними шутками. «Наверное, это слишком много?.. Но, может, подаришь возможность знать, что с ним все хорошо? – прошу. – Что он жив, здоров, счастлив, без меня, но все же». Теперь-то я знаю, что это не так и мало.

Но Вселенная не щадит, она плюет на все мои мечты и просьбы. Я просыпаюсь среди ночи от боли. Каждая клеточка моего тела в агонии. Болезненной, сворачивающей, вынуждающей поджимать ноги и обхватывать себя руками. Жаропонижающее унимает на время боль и помогает справиться с температурой. Я пользуюсь временной передышкой.

– Вам помочь? – Широкая горячая ладонь, накрывает мою. – Доводчик тугой поставили, – симпатичное мужское лицо искренне улыбается.

– Спасибо.

Аптека только начинает работу, сотрудники включают рекламные щиты, болтают о погоде. Я сбивчиво объясняю симптомы девушке за кассой, искоса поглядывая на молодого мужчину, прошу добавить к противовирусным, жаропонижающим и обезболивающим тест на беременность.

– Вы прочтите инструкцию, – объясняет фармацевт. – Больше половины из того, что вы купили, не подходит для беременных.

Я киваю, сжав тонкие ручки бумажного пакета, выбегаю на улицу.

– Подвезти? – Параллельно мне движется автомобиль.

– Не нужно, – отвечаю я грубо, не глядя на мужчину из аптеки.

– Холодно сегодня, – добавляет он отвлеченно. – Понял, – комментирует мое молчание.

А я ускоряю шаг, отмечая, что автомобиль сворачивает и срывается с места.

Тело вновь начинает мелко потрясывать, от волнения или температуры – понять невозможно. Не трачу время на чтение инструкции. Не выпускаю тест из рук, наблюдая, как проявляется розоватая черточка. И с каждой секундой темнеет, превращаясь в ярко-алую. Оказывается, вот так просто можно узнать о новой жизни у тебя под сердцем. Ребенок. Мой. Ника. Наш.

В мой новый мир кто-то врывается, бесцеремонно стуча в металлическую дверь. Стоит взглянуть в глазок, и язык намертво присыхает к небу.

Я без желания открываю дверь.

– Ты поменяла замки? – Мама убирает запасную связку ключей в сумочку. – Плохо выглядишь, дочь. – Отстраняет меня рукой, пропускает Наталью Олеговну, а вслед за ней и Балабаева. Мама замыкает шествие, настойчиво просит всех пройти внутрь. Узкий коридор однокомнатной квартиры из маленького превращается в удушающе крохотный.

– Что происходит? – Я выглядываю из-за плеча Виктора, стараясь встретиться с мамой взглядом.

– Мы пришли поговорить, как взрослые люди, – пока мама и Балабаев снимают верхнюю одежду, Наталья Олеговна поясняет ситуацию.

– Нам не о чем говорить. – Я выставляю руки, запрещая входить.

– Не слушайте ее, – мама всех ведет на кухню.

Прижимаясь спиной к холодной стене, я провожаю ошалевшим взглядом незваных посетителей. Мама и Наталья Олеговна присаживаются на табуреты у окна, оставляя Виктору единственный стул со спинкой. Взгляд утыкает в букет осенних цветов, крепко сжатых мужскими пальцами. «Не сон и не галлюцинация», – заверяю себя, поднимаясь от рук по тщательно выглаженной рубашке к нездоровому красноватому лицу. Желудок непримиримо реагирует на смесь едкого запаха цветов и вони свежего перегара, маскируемого мятной жвачкой.

– Привет, Алина, – выдыхает Балабаев.

Сглатываю горьковатую слюну, делаю шаг назад.

– Я не желаю разговаривать. Уходите! – Мои руки инстинктивно накрывают живот.

– Алина, может, уже хватит?! – вскрикивает мама. – Ты уже достаточно наказала Виктора, показала ему свое отношение.

– Он все понял, – добавляет Наталья Олеговна.

Балабаев, словно болванчик, трясет головой и протягивает цветы.

– Не нужно. Я не хочу их принимать. И я никого не наказывала. Вить, услышь меня, – стараюсь достучаться. – Не знаю, о чем договорились родители, и что ты им рассказывал, но сейчас ты тратишь время зря. Ты что, пьян? – Он медленно моргает, с трудом разлепляя веки.

– Это из-за тебя, – Наталья Олеговна тут же вступает за своего сына.