Пенальти - Альберт Кантоф

После монотонного воздушного путешествия, прерванного лишь короткой остановкой в Риме, теперь, по дороге от аэропорта до Сиракузы, Доминик отдалась очарованию Сицилии, не замечая, что за ней следят (как и за ее союзником в Париже). Яркий, почти оранжевый свет заливал все вокруг. Небольшие дома и пыльная дорога слепили своей белизной. Обожженная солнцем равнина была окружена синевато-темными холмами. Резкость тонов лишала пейзаж перспективы, превращая в сочетание плоских изображений, напоминающее коллаж. В стороне виднелись руины древнегреческого храма, от которого остались только обрубки колонн и открытый фасад, будто нарисованный на вертикальном небе. Рассчитывая на хорошие чаевые, водитель перечислял по дороге все места, которые должен посетить турист, достойный этого звания. Названия звучали, как строфы эпической поэмы.

— Дворец Акреид… Фонтан Чиане… Некрополь Панталика.

Она обернулась, чтобы взглянуть через заднее стекло на эти исторические достопримечательности. Журналистка заметила, что зеленый «фиат», выехавший со стоянки аэропорта вслед за ними, благоразумно тянется сзади, не обгоняя и не пересекая разделительной белой линии, как это делало большинство других автомобилей. Доминик похвалила про себя шофера за его осмотрительность, столь необычную для Италии. Но сама она предпочитала «спортивную езду». Мощный мотоцикл с двумя седоками в черных монолитных касках появился позади них, обогнал, почти задев такси, и исчез за поворотом, опасно наклонившись в крутом вираже.

Они достигли предместья города, миновали дебаркадер, промчались но мосту над внутренней гаванью и въехали в старый город, построенный на острове.

«Фиат» по-прежнему следовал за ними. И мотоцикл «кавасаки» снова вдруг появился сзади, когда они миновали портовые сооружения, но Доминик больше не обращала на это внимания.

Франсуа набрал номер домашнего телефона Варуа, записанный на визитной карточке, которую тот оставил во время своего внезапного посещения после похорон Виктора Пере. Вспомнив об обещании полицейского, он решил обратиться к нему за помощью, чтобы избавиться от этого типа, который присосался словно пиявка. Рошан ни в коем случае не хотел довести его за собой до прежней страховой конторы Жан-Батиста де Лa Мариньера на улице Тэтбу. Он спрашивал себя, не приставлен ли к нему полицейский филер?

На другом конце провода раздался звонок. Рошану повезло: кто-то снял трубку.

— Варуа слушает.

— Это Франсуа Рошан. Я нахожусь в Париже, в баре, который расположен в начале улицы Лафайетт.

Кто-то спустил воду в расположенном рядом туалете. Шум льющейся воды заглушил неясный гул в зале. У Франсуа было немного монет, и он перешел прямо к делу.

— Скажите, вы приказали следить за мной?

Тот удивился.

— Зачем? Потому что вы уехали?.. Но оба дела сданы в архив — самоубийства… А проблемы футбола уголовную полицию не интересуют.

Спортивный журналист подробно описал субъекта, который следил за ним от Вильгранда и который, очевидно, прогуливался сейчас перед кафе, где укрылся Рошан. Последовала короткая пауза, и Франсуа подбросил в автомат еще монеты. Потом прозвучал ответ.

— Это описание не похоже ни на одного человека из наших служб. Слушайте, старина… Не выходите из бистро. А я позвоню сейчас коллеге с набережной Орфевр,[34] который мне обязан одной услугой. Вас освободят от этого субъекта. А пока сядьте где-нибудь за столиком, откуда вам будет видна улица.

Две юношеские команды боролись друг с другом на тренировочном поле, выкладывая все свои силы. Эти ребята в футболках и бутсах были полны решимости ни в чем не уступать взрослым в глазах иностранца, о котором говорили, что он хочет спасти футбольный клуб Вильгранда, находящийся под угрозой, вложив в него много денег. И что от них ждут спектакля, который заставит его поверить в будущее клуба. Поэтому юные таланты показывали все, на что они способны: били по мячу, делали финты, атаковали, обводили, передавали мяч, контратаковали. Утирая иногда носы и всхлипывая, чтобы не расплакаться, когда слишком болезненно сталкивались с противником.

Весь руководящий комитет клуба, за исключением Пьера Малитрана, которого не известили о матче, окружал ниспосланного провидением гостя, стоявшего у центральной линии поля. Арбитр и боковые судьи руководили встречей. Видя своих отпрысков на поле, счастливые родители (в основном матери, но многие отцы попросили, чтобы им сообщили по телефону о результатах матча сразу же после финального свистка) ободряли играющих криками и советами, представляя себе дорогого сыночка в образе будущего Платини.

Авола рассеянно смотрел, как подается угловой. Он уже начал терять терпение: от его подручных не было никаких вестей, хотя он оставил Лие и Пиа свои координаты. Лишь в середине игры какой-то негр (это был Шамба) потянул его за рукав и сообщил, что его просят к телефону.

Авола закрыл за собой дверь кабинета и схватил телефонную трубку.

— Я слушаю.

— Это Дино… Она вошла в редакцию «Коррьере».

— Ты узнал, с кем она там встретилась?

Разговор шел по-итальянски. Это помогло бы, если бы рядом оказалось чье-то нескромное ухо.

— Привратник мне сказал, что у нее назначена встреча с одним журналистом… Это миланец.

В его словах сквозило презрение человека с юга к северянам. Карло прикинул риск. Лучше было действовать решительно, пока не станет слишком поздно и эхо этого визита не достигнет ушей человека из Таормины.

— Дино…

— Я слушаю…

— Могу я рассчитывать на тебя?

— Как на себя самого, Карло.

— Тогда займись ею. Чтобы подумали о преступлении насильника. Сделай — и ты не пожалеешь.

— Хорошо. А миланец?

— Пусть это будет примером для тех, кто болтает слишком много.

— Считай, что его уже нет, Карло. Baciamu li manu a vossia.[35]

Импресарио повесил трубку и вернулся к началу второго тайма. Он считал, что сын его сестры не допустит никакой оплошности. Уже по одной той причине, что падение Карло Аволы прозвучит похоронным колоколом для всех мужчин их клана. Таков безжалостный закон «коза ностры». Кровь того, кто оступился, должна быть пролита до последней капли.

Действительность бывает похожа на вымысел. Глядя на этого массивного субъекта, наблюдавшего за входом в кафе с противоположной стороны улицы, Франсуа чувствовал себя так, словно очутился в фильме Хичкока «Смерть идет по пятам».

А потом все произошло так, словно в боевике.

Рядом с блондином, на полосе, предназначенной для движения автобусов, остановилась обычная легковушка. Из нее вышли одетые в штатское два инспектора уголовной полиции (Франсуа был уверен, что это полицейские). Один скользнул за спину подозрительному типу. Другой обратился к нему, показав свою карточку, перечеркнутую трехцветной полосой. По движению его губ Рошан догадался, что он произнес: «Полиция!»

Франсуа подумал, что надо будет поблагодарить Варуа за быстрые и эффективные действия, и воздал самому себе хвалу за то, что сумел вовремя отреагировать и поставить того в известность. «Ты становишься настоящим профессионалом».

— Проверка документов.

Вернер постарался скрыть охватившую его панику (может быть, что-то случилось с его хозяином и теперь обрушился Дамоклов меч, которым тот грозил ему с момента поступления на службу?). Он подчинился и протянул свой паспорт. Полицейский стал медленно перелистывать страницы, покрытые штемпелями виз, и отметил:

— Вы много путешествуете.

Нельзя было вести себя слишком податливо. Еще несколько часов назад Карло Авола чувствовал себя превосходно. Но даже если предположить худшее, улики, подтверждающие участие шофера-телохранителя в нескольких преступлениях, совершенных в Берлине, не могли попасть в руки правосудия так быстро. Немец возмутился.

— Разве это запрещено?

Собеседник успокоил его.

— Нет. Просто я вам завидую. Мы вот только на этом месте и топчемся.

— Ну, я могу идти?

— Одну минутку.

Полицейский, который зашел сзади, обыскал Вернера. Тот пытался успокоиться, говоря себе, что речь идет о случайном происшествии. Еще двадцать минут назад он сам не знал, что окажется в этом месте. Увы, сыщик обнаружил в его правом кармане браунинг. Лицо полицейского сразу стало суровым.

— Это меняет дело.

Белокурый атлет проклял себя за то, что взял с собой пистолет на всякий случай… Увы, ошибка уже сделана. Но все равно обвинить его не в чем.

— У меня есть разрешение на ношение оружия. Мой наниматель, господин Карло Авола, относится к числу театральных деятелей, которые подвергаются угрозам со стороны всякого рода лиц.

Достав из бумажника разрешение, он протянул его собеседнику, который рассмотрел его со всех сторон, а затем обратился к напарнику, который по-прежнему держался за спиной подозреваемого: