Пенальти - Альберт Кантоф

ПЕНАЛЬТИ

«Нельзя грешить наполовину. Если уж нарушать закон, то безопаснее идти до конца. Ведь грех будет одинаков за малое или большое».

«Мы утратили наши убеждения, но не иллюзии».

«Когда трусу плюют в лицо, он говорит, что идет дождь».

1

Пятница, вечер…

Рев толпы нарастает, поднимается из перегретой чаши стадиона и разносится над безлюдными улицами и площадями Вильгранда — города, обязанного своим расцветом созидательному духу его жителей, условиям для промышленной деятельности, удачному положению на одном из южных транспортных перекрестков Европы и вечно мягкому климату, делающему это место приятным для жизни и работы. Официанты кафе, удрученные тем, что оказались почти единственными среди горожан, не попавшими на встречу местной команды с командой Сошо, прислушивались к далекому гулу, глядя друг на друга, как фаянсовые собачки, на пороге опустевших террас.

— Нам нужен гол… О, как нужен гол…

Объятые трепетом и волнением, отдаваясь то ликованию, то тревоге в зависимости от капризов полета мяча, людские ряды, поднимавшиеся тридцатиметровыми уступами над зеленым полем, где в ярком свете прожекторов выкладывали все свои силы двадцать два игрока, начинали уже терять терпение, не видя результатов действий своих команд.

— Впе-ред, дет-ки!.. Впе-ред, детки!

Задавал тон Амеде Костарда, председатель клуба болельщиков. Коренастый сангвиник, быстро переходящий от чрезмерного добродушия к ярости, этот мелкий торговец был легендой. Рассказывали, что в день, когда он женился, состоялась важная игра, которая решала, останется ли его команда в высшей лиге. Так он привел всю свадьбу, всех гостей во фраках и длинных платьях, даже тех, кто упирался, на усыпанные косточками персиков скамейки стадиона. Победа улыбнулась его любимцам, и он предоставил им почетные места за свадебным столом, подарив подвязку невесты. Приготовленные блюда почти обуглились, томясь на огне и дожидаясь финального свистка судьи. Ореол этой жертвы, принесенной футбольным богам, помог ему стать именитым гражданином, а без этой экстравагантной выходки он оставался бы только крикуном. Опасаясь его влияния на избирателей в мире спорта, сам мэр-депутат, сенатор и члены муниципалитета никогда не упускали случая погладить его по шерстке, высокопарно обращаясь к нему: «Мой дорогой Костарда, не могли бы вы…»

Он с таким пылом отдавался своему увлечению, что видел себя почти двенадцатым членом команды Вильгранда. И, считая свою глотку столь же необходимой в игре, как прессинг нападающих, заботливо оберегал ее, прополаскивая, подобно оперному тенору, чтобы хорошо владеть голосом на каждом выступлении.

— Нам нужен гол-ол-ол…

Этот рев, рвущийся из двадцати пяти тысяч грудей поклонников кожаного мяча, объединенных одной страстью, перекрывал голоса всего лишь тысячи приехавших на автобусах болельщиков команды Сошо. Они сидели, словно в осаде, на северной трибуне в первых рядах и тоже старались поддержать своих. Но тогда, сводя на нет их усилия, вздымался организованный Костардой шквал звуков: трещали трещотки, взрывались петарды, раздавались всевозможные выкрики. Стойко перенося град сыпавшихся на них пустых банок из-под пива и кока-колы, этот отряд закаленных болельщиков, видавших виды на всех стадионах Франции и Наварры и плативших той же монетой у себя дома, упорно отказывался играть роль немого зрителя, которую ему пытались навязать. Откуда-то из глубины рядов призывно звучал голос трубы. Но она, казалось, скорее звала игроков в желто-синих футболках на помощь, чем к подвигам на зеленой арене.

Однако, несмотря на неравновесие поддержки болельщиков, первый тайм закончился со счетом ноль-ноль. И второй длился уже двадцать минут, а ни одна из команд не могла доказать своего превосходства.

Игра шла на равных. Навесные передачи, финты, обводки, смелые прорывы чередовались друг с другом, но безрезультатно. Отбитые атаки сменялись контратаками, столь же быстро отраженными. Нападающие несколько раз выходили вперед, но за этим не следовало ни штрафных ударов, ни угловых. Вратари, казалось, скучали. Не было ни одного резкого подката, когда сбивают игрока с ног, что требует вмешательства врача и поднимает содержание адреналина в крови зрителей.

Эти пируэты в футбольных трусах, щитках и наколенниках вызвали бы, несомненно, восторг у балетоманов. Но они оставляли разочарованными истинных ценителей футбола, тех, кого демонстрация даже самой потрясающей, ювелирной техники приводит только в уныние, если не завершается ударом по воротам.

Неотъемлемый атрибут клубного стадиона, претендующего на общеевропейскую значимость, — огражденная стеклом трибуна прессы. Репортеры, обвешанные видеокамерами, микрофонами и телефонами, сидят тут, как в теплице. Замкнутые в этом прозрачном пространстве, залитом неоновым светом, они словно выращивают некий гибрид, способный пускать в ход одновременно все средства связи, для того чтобы даже те, кто находится отсюда за сотни километров, могли остро пережить девяносто минут матча.

Газетчикам предоставлены здесь специальные пульты, чтобы у них была возможность работать в наилучших условиях. Казалось неизбежным, что с появлением прямых радио- и телерепортажей эти служители Гутенберга станут аутсайдерами спортивной журналистики.

Но это заблуждение. Они олицетворяют постоянное в отличие от преходящего и запечатлевают бег времени.

Спортивный комментатор, ведущий прямой репортаж, должен быть краток, точен, строго техничен. Подгоняемый стремительной сменой событий, он не имеет возможности прибегать к словесным фиоритурам. И напротив: тот, кто располагает временем, чтобы описать спортивный финт на бумаге, прежде чем отправить написанное в набор, может позволить себе его приукрасить, представить подвиги игроков так, что они превратятся под его пером в суперменов. Хороший матч, этот бой без оружия, становится сражением, достойным античных легенд. Впрочем, крупные писатели отнюдь не считали зазорным прославлять на газетных страницах кожаный мяч, и даже ведущие самых популярных литературных телепрограмм не упускали случая поведать о своей любви к этому коллективному спорту, снисходя до обозрения встреч на мировом чемпионате.

Миллионы читателей газет, пренебрегая политикой, социальными проблемами и происшествиями, не могут начать день, не вкусив такой прозы. При этом одни предпочитают слова звучные, подобно стихам Эдмона Ростана. Другие, самые дотошные, ждут от комментаторов деталей и откровений, которые приоткрыли бы тайны побед и поражений.

Франсуа Рошан, сидевший между корреспондентами «Экип» и «Франс-Футбол», относился к этой второй категории журналистов. Будучи сотрудником иллюстрированного журнала «Баллон д'ор» и публикуясь в крупной региональной ежедневной газете «Курье дю Миди», он предпочитал описывать мир футбола без прикрас.

Много лет назад (во времена, когда блистали «Зеленые»), еще будучи юношей, он проявил немалые способности на поле и получил предложение заниматься в спортивной школе Сент-Этьена. Однако, познакомившись поближе с кожаным мячом, он быстро понял, что не обладает качествами, необходимыми большому игроку. Франсуа изменил свои планы. Ему нужно было все или ничего. Ожидало его второе. Окончив университет и школу журналистики, он по капризу судьбы снова вернулся к своему былому увлечению. Но уже в качестве зрителя, а не актера. В нем не было желчи, которую могла бы вызвать слишком скромная карьера. Он испытывал искреннее восхищение этими динамичными парнями, каждое выступление которых было концертом виртуозов. Стремительно блистательные на поле. Звезды, которых переменчивая публика прославляет в случае успеха и безжалостно освистывает в случае неудачи. Перед выходом на поле им становится подчас страшно от того, какое тяжкое бремя лежит на их плечах. Франсуа было знакомо это состояние, когда ноги подгибаются и только огромное усилие воли позволяет не обращать внимания на окружающее и может тебя спасти. Поэтому он умел легко замечать те незначительные детали, которые намного больше говорят о физическом и моральном состоянии команды, чем все нарочито оптимистические речи. Некоторые тренеры высоко ценили его способность замечать психические или физические изъяны игроков, незаметные неискушенному взгляду. Но многие руководители клубов предпочли бы держать его подальше от раздевалок и тренировок, опасаясь раскрыть то, что могло бы понизить цену того или иного игрока, купленного за огромную сумму. Из всех видов спорта сам Рошан занимался теперь только бегом трусцой, но если возникала необходимость подменить по какой-либо причине коллегу, то он мог безупречно прокомментировать и встречи по боксу или теннису.