Попрыгунья - Энтони Беркли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не могу себе представить!
— Дорогой! Она висела на веревке! Правда! На веревке!
— Что? — недоверчиво переспросил Майк. — Девочка моя, если бы она висела на веревке, то не смогла бы говорить!
— Но она висела не за шею! Она уцепилась руками за веревку над головой и подтянулась, чтобы ослабить петлю. Она болталась на этой самой веревке дорогой, это, наверное, звучит ужасно. Но она правда болталась — качаясь, как мартышка на лиане.
— О господи!
— Я, конечно, бросилась к ней, но она крикнула мне, таким же придушенным голосом, принести кресло. Я оглянулась, вижу — кресло валяется у самой двери, взяла его и поставила ей под ноги, и она на него встала.
— Да разрази меня господь!
— Вот почему я чуть не умерла, когда приходил тот мужчина. Я думала, кто-нибудь вспомнит, что она сумела подтянуться на стропило в гостиной, и сообразит, что она могла точно так же подтянуться и по веревке. Но к счастью, никто об этом не вспомнил.
— О господи. Ну, и что же произошло?
— Значит, стоит она на кресле, все еще с петлей на шее, и дышит, дышит тяжело. Отдышалась — и как понесла!
— Понесла?
— Дорогой мой, она была прямо черная. В смысле, от злости. Наверное, и перепугалась тоже, но злости было явно больше. Какие вещи она обещала устроить! Оказывается, мы все виноваты — Рональд, Дэвид, Агата, Силия, это не считая Фила. Она, видимо, решила, что мы тайно сговорились ее убить, и послали на это дело Фила. В общем, она собиралась тут же вызвать полицию, сдать Фила по обвинению в попытке убийства и не дать Рональду с Агатой пожениться, а Дэвиду устроить такое, чтобы он пожалел, что на свет родился (думаю, он, бедняга, только этим и занимается с первого дня своей женитьбы!), и бог знает что еще!
Знаешь, милый, в каком-то смысле это было даже забавно, хотя сама она, конечно, этого не сознавала, — представляешь, стоит и грозит всех предать огню и мечу, а у самой петля на шее! Она была в таком бешенстве, что даже не потрудилась ее снять, только чуточку ослабила, а может, решила, что так оно будет эффектнее. Понимаешь, эдакий агнец на закланье!
— Но как она не задохнулась еще прежде, чем успела ухватиться за веревку?
— Ну понимаешь, веревка была довольно толстая и грубая. Она что-то даже сказала об этом — что если б ее деверь не просчитался и не взял такую толстую веревку, то петля затянулась бы быстрее и ее бы уже не было в живых.
— Ну, а дальше?
— Ну, постояла я там какое-то время и уже стала жалеть, что я вообще туда поднялась. Знаешь, Дэвид мне немножко поплакался, пока играли в шарады, а я, прости господи, и раньше ненавидела эту женщину за все, что она мне устроила. К тому же мне так хотелось, чтобы и у Рональда все хорошо сложилось — а у него все сложилось бы прекрасно, если бы я сразу ушла с крыши вместо того, чтобы подтаскивать ей кресло. Она сама сказала, что еще полминуты — и все, она бы не выдержала.
— И?..
— И тут я перебила ее и сказала, что она несет чепуху. Фил никогда бы такого не сделал. Это ее еще больше взбесило, и она сказала, что Фил еще как это сделал! Он с ней говорил и подзадоривал, чтобы она влезла на кресло и сунула голову в петлю, а когда она это сделала, просто взял и вытащил кресло из-под ног; и теперь она позвонит в полицию и обвинит его в попытке убийства, и все тут. И…
— Да?
Марго колебалась.
— Мне нравится Фил, а тебе?
— Да, он славный мужик.
— Да. И… Милый, ты ведь меня все равно будешь любить, что бы я ни сделала, правда?
— Само собой.
— Точно не разлюбишь?
— Железно. Так что же ты сделала?
Марго кашлянула чуть укоризненно.
— Понимаешь, милый, — просто сказала она, — я снова вытащила кресло.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: "Попрыгунья"
Книга начинается со сцены, достойной пера Джона Диксона Карра, а заодно подсказывающей читателю, что дело обстоит не совсем так, как это кажется на первый взгляд. Роман и правда причудливо соединяет в себе смешное и ужасное, простое и нелепое. Постепенно раскрываемый образ Ины Стреттон — не только реалистичное изображение переходящего за рамки нормального эксгибиционизма. Он делает повествование чем-то большим, чем просто детективное приключение. Исподволь книга поднимает проблему о социопатах и о том, как один безответственный человек может безнаказанно терзать большой коллектив из (у нас нет оснований полагать иначе) вполне приличных людей. Психологическая убедительность происходящего и пассивная реакция доктора Чалмерса укладываются в неоднозначную общую картину, заслуживающую, возможно, более серьезного подхода, чем последующие суетливые старания Шерингэма.
В массе разговоров, составляющих вторую часть романа, проступает цепочка нелепостей и случайностей, являющая собой юмористическую канву произведения. Шерингэм носится от одного свидетеля к другому, как настоящая ищейка. В качестве некоей компенсации читатель видит, как ему приходят в голову правильные идеи (его образ мышления раскрыт как никогда обстоятельно), но в целом его менее опытные в вопросах следствия друзья оказываются мудрее его в житейском плане. Мимоходом следует отметить, что такие обстоятельства, как положение кресла и наличие на нем отпечатков пальцев, должны были быть куда более очевидными для сведущих в криминалистике людей, так что, опять же, лидерская роль Шерингэма кажется ненужной и нелепой. Недаром некоторые критики отмечали его удивительную неэффективность по сравнению с другими детективами того времени. Получается, что даже желание полицейских снять отпечатки с кресла оказывается непредугаданным.
Помимо прочих сюрпризов, в конце романа читателю будет дана возможность посмеяться и над самим мистером Шерингэмом, и поделом — его необычная смесь из самовозвышения и боязливого отношения к собственным успехам начинает потихоньку склоняться к манию величия. На протяжении романа он неоднократно отзывается о себе как о Великом Сыщике и усиленно пытается разыграть партию так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. За это автор позволяет Колину Николсону то продемонстрировать ему недостатки его мышления, то просто в открытую поиздеваться над ним.
Сунув голову в петлю по собственной инициативе, а точнее, от невозможности оставаться в стороне от событий, Шерингэм по ходу развития сюжета все меньше думает о защите преступника и все больше — о том, чтобы не потерять доверие Скотленд-Ярда. Его эгоистичное желание исполняется, а вот читатель так и остается в недоумении, как оценить то, что произошло, кто и в чем прав, либо не прав. Ведь подобная концовка может удовлетворить только англичан с их культом "офицера и джентльмена". Очередная игра Шерингэма прошла в стиле "аристократия начинает и выигрывает", хотя, конечно, полицейским все же удалось заставить поволноваться всех участников драмы. Пусть увлекательные и смешные, трюки тем не менее начинают подменять собой детективный сюжет и социальную подоплеку детективного жанра вообще.
Вышел в Англии в 1933 году.
Перевод выполнен Е. Чевкиной специально для настоящего издания и публикуется впервые.
А. Астапенков
Примечания
1
Имеется в виду малолетний английский король Эдуард V (1470–1483) и его младший брат Ричард, герцог Йоркский. Оба были убиты в лондонском Тауэре в 1483 году по приказу их дяди Ричарда III.
2
Миссис Пирси — женщина-убийца, в 1890 году зарезала мясным ножом миссис Хогг и ее грудного ребенка.
3
Криппен Хоули Харви (1862–1910) — один из самых знаменитых убийц XX века, врач, осужденный и повешенный за отравление собственной жены.
4
Бленди Мэри — знаменитая английская убийца XVIII века, по совету возлюбленного, на брак с которым ее отец не давал согласия, отравила отца, давая ему мышьяк в малых дозах. Повешена в 1753 году.
5
Де Бренвильер Мари Мадлен, маркиза д'Обрэ (1630–1676) — французская отравительница, жена маркиза де Бренвильера. В отместку за то, что ее отец посадил в Бастилию ее любовника Годена де Сент-Круа, отравила мышьяком его (предварительно испытав яд на бедняках под видом благотворительного обеда) и двоих братьев. Была поймана и обезглавлена.
6
Ле-Нев Этель — любовница и сообщница доктора Криппена, бежавшая вместе с ним в США на корабле, переодевшись мальчиком.
7
Смит Маделейн двадцатиоднолетняя красавица из Глазго, вошедшая в историю как роковая женщина Викторианской эпохи. В 1857 году против нее было выдвинуто обвинение в отравлении бывшего любовника, однако доказать его не удалось и суд ее оправдал.
8
Палмер Уильям (1824–1856) — английский лесопромышленник, отравил свою жену, приятеля и брата Уолтера ради страховки. Казнен через повешенье.