Попрыгунья - Энтони Беркли

Красивые слова и ученые обороты вроде "эгоцентризм", "алкогольная депрессия", "острый приступ меланхолии", "суицидальный тип личности", "проявление трупных пятен" витали над восхищенным залом.

Миссис Стреттон была в последнем градусе безумия, и все три врача без колебаний это подтвердили. К несчастью, однако, все трое так же твердо сошлись в невозможности признать ее недееспособной, равно как поместить в лечебницу без ее согласия. Так что при всем своем безумии она была не настолько уж невменяема. Ни единой фальшивой ноты не прозвучало в превосходном выступлении врачей!

Но малым утешением послужила Роджеру собственная предусмотрительность. Что проку от нее теперь, когда Уильямсон, миссис Лефрой и Колин с ними вместе взяли его отменно выстроенные доказательства самоубийства и порвали в мелкие клочья перед самым его носом.

Что ж, он сделал для Дэвида Стреттона все что мог. Парень заслуживает того, чтобы ему дали шанс, и Роджер его ему дал. Теперь пусть сам выкручивается.

Коронер тем временем продолжал что-то бубнить.

— …еще одного свидетеля, прежде чем мы заслушаем заключение полиции, каковое и завершит сегодняшнее дознание. Миссис — да, миссис Уильямсон. Прощу вас.

Роджер поднял голову. Он не ожидал, что вызовут миссис Уильямсон, чья роль в происходящем была ничтожной. Чего от нее хотят? Наверняка очередных подтверждающих показаний о вечеринке, притом что у них вроде бы и так этих показаний пруд пруди.

— Я не собираюсь, миссис Уильямсон, задавать вам какие-либо вопросы про начало вечеринки. Думаю, с этим все ясно. Я хотел бы, чтобы вы сообщили жюри присяжных одну-единственную вещь. Вы поднимались на крышу дома мистера Стреттона в ту ночь?

— Да.

Роджер оцепенел. Боже милостивый! Неужели она видела, как он это сделал?

— В котором часу это было?

— Сразу после ухода доктора Чалмерса и доктора Митчелла.

Роджер взглянул на Колина.

— Какого черта?.. — прошептал он.

Колин пожал плечами.

— Да, — кивнул коронер. — Это получается примерно через час после того, как миссис Стреттон покинула зал, не так ли?

— По-моему, так.

— Да. Вы поднялись туда с какой-то конкретной целью?

— Нет. Просто захотелось немного побыть одной. Отдохнуть от всех и подышать ночным воздухом.

— Да-да, конечно. Вполне понятно. А теперь, миссис Уильямсон, не будете ли вы так любезны рассказать как можно подробнее, что вы делали на крыше.

Роджер и Колин изумленно переглянулись.

— Я постояла одну-две минуты, дыша прохладным воздухом. А затем взобралась по лесенке на верхнюю крышу. Я…

— Да. Одну минуточку, миссис Уильямсон. Думаю, мне стоит пояснить вам, господа, — более подробно мы услышим об этом чуть позже от суперинтенданта Джеймисона, но я думаю, лучше объяснить вам теперь же, что крыша в доме мистера Стреттона весьма необычная. Помимо просторной плоской ее части, о которой шла речь все это время, имеется и другая, небольшая плоская крыша, образованная перекрытием между двумя фронтонами и располагающаяся с краю основной крыши. Туда ведет небольшая железная лестница, помещающаяся возле двери на крышу. Именно эту лестницу и имеет в виду свидетельница. Да, миссис Уильямсон?

— Я влезла по лесенке на верхнюю крышу и стояла там какое-то время и смотрела на далекие огни Лондона — оттуда их видно. Ночь была такая прекрасная, что я решила притащить туда кресло и немножко посидеть вот так, в одиночестве. Я спустилась на большую крышу и увидела, что одно кресло валяется под виселицей. Я его взяла и уже снова полезла наверх, когда услышала, что муж меня зовет. Я оставила кресло и снова спустилась в дом.

— Да. Вы помните, где вы оставили кресло?

— Где-то между виселицей и той железной лесенкой, но точно не помню.

— Железная лестница находится у самой двери. Получается, господа, что лежавшее на боку кресло, о котором мы слышали от троих свидетелей, было тем самым креслом, которое миссис Уильямсон унесла из-под виселицы, что и объясняет его последующее местоположение. Да, миссис Уильямсон. Вы говорите, что оставили кресло. Вы его аккуратно поставили или, скажем так, уронили?

— Я его поставила не очень аккуратно и слышала, как оно упало, но не пошла его поднимать.

— Разумеется. Теперь мы знаем, на основании медицинского освидетельствования, что миссис Стреттон была уже мертва в тот момент, когда вы забрали кресло почти из-под ее ног. Вы этого не осознавали?

— Нет, — ответила миссис Уильямсон, непритворно вздрогнув.

— Вы и правда не знали, что она пропала?

— Нет.

— Вы сказали, что кресло лежало под виселицей. Не могли бы вы уточнить? Находилось ли оно, например, под какой-то из перекладин?

— Нет. Насколько я помню, оно было посередине треугольника.

— Как по-вашему, не могла миссис Стреттон толкнуть туда кресло, в случае если она им воспользовалась для того, чтобы повеситься?

— О, думаю, вполне могла.

— Благодарю вас, миссис Уильямсон. Это все.

Роджер стиснул локоть Колина отчаянной хваткой.

— Колин! Ты понимаешь? Это правда самоубийство! Она все-таки это сделала, — возбужденно шептал он под общий гул, сопровождавший возвращение миссис Уильямсон на место. — Все наши хлопоты выеденного яйца не стоят!

— А я никогда и не верил, что это бедный крошка Дэвид, — невозмутимо отозвался Колин.

Вердикт никаких сомнений не вызывал.

Итоговая речь коронера оказалась краткой и милосердной. Он не воспользовался возможностью, которая доставила бы немало удовольствия многим его коллегам, и не счел своим долгом прочитать мораль Рональду Стреттону, что виселица — вряд ли уместный комплимент даже для его прославленного гостя, хотя был вынужден указать на то, что ее провоцирующего воздействия на неуравновешенную, впечатлительную психику нельзя не отметить. И облегчив таким образом душу, он приступил к обобщению доказательств, причем делал это так, чтобы была ясна не только его собственная точка зрения, но и то, что в столь простом деле никакой иной просто быть не может. И правда, судя по свидетельским показаниям, все выходило именно так. А психические особенности умершей только подчеркивали очевидность подобного вывода.

— В конце концов, господа, — завершил коронер свою речь, — все, что вам остается, — это спросить себя, убеждены ли вы, во-первых, в том, что миссис Стреттон умерла в результате удушения, и если да, то, во-вторых, произвела ли она его сама без всякой посторонней помощи. Если вы согласны с обоими пунктами, тогда фактически возможно вынести только один вердикт.

И жюри присяжных его вынесло.

Глава 15

Последние штрихи

Роджер с Колином шли пешком из Уэстерфорда назад в Седж-парк на ленч. Для них хватило бы места в машине Уильямсонов, но после краткой, но пламенной дискуссии по выходе из зала, где проводилось коронерское дознание, Роджер решил, что лучше пройтись и выпустить из себя лишние эмоции. Он надеялся, что Колин в этом ему поможет.

— Она все рассказала полиции еще вчера утром! — патетически восклицал Роджер. — Ходила, оказывается, на крышу, чтобы посмотреть, что поделывает муженек. Вот взяла и все выложила суперинтенданту. Но сказать мне об этом хоть слово — это нет, об этом она даже не подумала.

— А какого, собственно, лешего? — резонно поинтересовался Колин.

Роджер, однако, резонов не принимал.

— Ну могла бы она по крайней мере упомянуть об этом хоть Рональду, да хоть кому-нибудь. "Как-то не придала этому значения!" Точь-в-точь моя набожная тетка!

— Да хватит, Роджер, не принимай так близко к сердцу!

— Нет, но ты подумай, как мы могли лажануться! Это просто милость божья — что меня об этом не спросили, а то я бы точно ляпнул, что, когда мы снимали тело, кресло лежало под виселицей. Непременно так бы и сказал!

— Тогда ты бы совершил лжесвидетельство, — невозмутимо указал ему шотландец.

— А вот и нет.

— Как это?

— Потому что я не приносил никакой присяги — что мог видеть и ты сам, и остальные, у кого есть глаза. Равно как этого, к твоему сведению, не делала и миссис Лефрой.

— А, не выкручивайся, старик.

— А я и не выкручиваюсь. Но штука-то не в этом. А в том, что если бы Лилиан Уильямсон хотя бы словечком обмолвилась об этом феноменальном факте, Рональд не заподозрил бы брата в убийстве, я бы мог не заниматься ерундой, да и совесть многих не была бы травмирована.

— К тебе-то это точно не относится, Роджер. Нельзя травмировать то, чего нет.

— Но это все-таки самоубийство. Что ж, я рад, в самом деле.

— А я тебе больше скажу — полиция это прекрасно знала со вчерашнего утра.

— Да, и весь этот сыр-бор разгорелся только из-за того, что мы вытерли кресло, — услуга не только непрошеная, но и бессмысленная.