Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорошо хоть, пока шло выяснение и согласование, Анатолия поили бесплатным кофе — и в голове понемногу отпустило.
Но, наконец пробившись в кабинет, он замер на пороге, не зная, с чего начать. Кимбл закончил что-то писать, поднял глаза, прищурился, пытаясь вспомнить, откуда ему знаком гость. Он был так не похож на коварного злодея — абсолютно безобидная внешность, растерянная улыбка…
Анатолий оглядел кабинет, и ненависть к австралийцу вспыхнула с новой силой: империалист хренов! Комнатища метров семьдесят, диванчики, этажерочки стеклянные, выпивки на столике сортов двадцать, музычка играет, фотографии по стеночкам: Кимбл с семейством, Кимбл с друзьями, Кимбл с ружьем и охотничьими трофеями, Кимбл у вертолета — такому важному перцу без вертолета, конечно, никак, Кимбл на яхте, небось собственной, Кимбл в гольф-клубе, и тут же в кабинете филиал этого гольф-клуба: дорожка искусственной травы, клюшки, экран, в который надо шпулять, а он тебе человеческим голосом: промазали вы, господин хороший. Нам так не жить! Нам с клизмотронами в одном сарае за скрипучими столами науку делать!..
— Чем могу служить? — спросил Кимбл.
— Я Анатолий Старостяк, аспирант Николая Николаевича Кропоткина!
— А! — просиял австралиец. — А я все никак не мог вспомнить, где я вас видел. Проходите присаживайтесь.
Анатолий рассиживаться тут не собирался, но разговаривать от двери тоже было неудобно: кабинет все-таки слишком большой, да еще эта музыка. Пришлось присесть.
Кимбл отложил бумаги и налил гостю кофе:
— Вы ищете работу?
— Что?! — опешил Анатолий.
— Вам нужна работа?
— С чего вы взяли?
— Я слышал, что Николай Николаевич умер. Это большая потеря, он был замечательным человеком и выдающимся ученым. Я был потрясен…
Ну врет, скотина! У Анатолия просто слов не было — от возмущения выскочил из головы весь английский лексикон. А Кимбл, сокрушенно качая головой, продолжал:
— Николай Николаевич отзывался о вас в самой превосходной степени. Вы уже защитили диссертацию?
Анатолий отрицательно мотнул головой.
— Ну это неважно. Составьте резюме, обязательно укажите все ваши публикации, и я подумаю, чем могу вам помочь. Нам нужны молодые, талантливые ученые. Вам, наверное, придется озаботиться разными юридическими вопросами: виза, вид на жительство… но я распоряжусь, чтобы в юридическом отделе вас квалифицированно проконсультировали.
— Признайтесь, что это вы виноваты в смерти Николая Николаевича, — наконец смог выдавить из себя Анатолий.
— Простите… — не понял или не расслышал Кимбл.
— Признайтесь, что это вы виноваты в смерти Николая Николаевича!
— То есть как — я виноват? — все еще не врубался австралиец.
— Теперь у вас нет конкурентов, да? Теперь вы первый — вам все лавры, вам деньги, да?
— Да о чем вы говорите, в конце концов?!
— О том, что от смерти Николая Николаевича вы выиграли! Вы, и только вы! Кому, как не вам, было выгодно закрыть наши исследования?! Не было у вас других конкурентов, а мы могли оставить вас с носом! У разбитого корыта могли оставить! Потому что у нас уже почти все получилось!
— Я не понимаю, вашу лабораторию закрыли? — растерянно хлопал глазами Кимбл, глуповато улыбаясь. — Закрыли проект?
— Да его и закрывать не надо было! — разошелся Анатолий. — Без Николая Николаевича все, считайте, загнулось! А вам, конечно, только это и нужно было! Вам месяц-другой форы — подарок, о каком только мечтать можно!
Австралиец, похоже, наконец въехал и оскорбился. Вскочил, забегал по кабинету, вернулся, оперся руками о стол, нависая над Анатолием:
— Я понимаю, что вы очень расстроены. Смерть Николая Николаевича — ужасная потеря не только для вас, но и для всей мировой науки. Вы сейчас не владеете собой, и я готов принять ваши извинения и забыть обо всем. Вы эмоциональный молодой человек. Это даже хорошо. Хорошо, что вы так болеете за свое дело, я готов взять вас в свой штат, и, думаю, мы сработаемся…
— Да идите вы в жопу со своими предложениями! — Анатолий тоже вскочил и рявкнул прямо в лицо австралийцу: — Я на убийцу работать не стану!
— Извинитесь немедленно! — потребовал Кимбл.
— Даже не собираюсь!
— Вы… вы… Вы вообще понимаете, о чем говорите?! В чем вы меня обвиняете?!
— Прекрасно понимаю.
— Ну хорошо. — Австралиец вдруг рассмеялся. — Это такой русский юмор, да? Как я мог совершить убийство, находясь за тысячи километров от Москвы?
— «Как», «как»! Обыкновенно!
— То есть?
— Конечно, вам теперь легко отговариваться! Николая Николаевича не застрелили и не зарезали. Он умер от инфаркта. Сердце не выдержало. А чего могло не выдержать сердце? Потрясения. Оскорбления. Обиды. Разочарования. Чтобы оскорбить человека, не надо быть рядом. Это можно сделать и по телефону…
— И что же я, по-вашему, сказал? — все еще улыбался Кимбл. — Если даже на минуту предположить, что я действительно звонил Николаю Николаевичу.
— Да откуда мне знать, что вы сказали! Придумали чего-нибудь!
— Вы мне надоели, — вздохнул австралиец. — Только ради памяти Николая Николаевича я дам вам еще две минуты. Говорите, чего вы все-таки хотите, и убирайтесь.
— Я хочу?
— Вы.
— Хочу выбить из вас признание! Хочу рассказать всем, всему миру, что вы грязный подлец и убийца! Что вы ради своего сраного первенства…
— Довольно! — резко оборвал Кимбл.
— Почему же? Я еще не все сказал, и две минуты еще не кончились.
— А я говорю — довольно. Убирайтесь вон!
— Ни фига! От меня вы так легко не отделаетесь! У меня с сердцем, слава богу, все в порядке, я прямо тут, вам на радость, коньки не отброшу! Я добьюсь справедливости! Будете гнить в тюряге! Думаете, вам все сойдет с рук?!
— Вон! — Австралиец ткнул пальцем в сторону двери, а другой рукой потянулся к селектору, собираясь, очевидно, вызвать охрану.
Анатолий отшвырнул его руку от кнопки, схватил за грудки, притянул к себе. Кимбл потерял опору и животом завалился на стол, полетели со звоном на пол какие-то канцелярские прибамбасы.
— Говори, сволочь! — заорал Анатолий. — Ты у меня все скажешь! Как миленький!
Кимбл невнятно и неубедительно ругнулся и постарался высвободиться. Он оказался мужиком довольно сильным, брыкался резво. Анатолий не без труда стащил его со стола, сгребая попутно ноутбук, бумаги и прочий хлам, завалил на спину на пол и уселся сверху, намереваясь не слезать, пока не добьется признания.
Но на шум примчалась секретарша, вскрикнула и унеслась за подмогой. У Анатолия оставались буквально считанные секунды, и он принялся мутузить Кимбла куда попало:
— Рассказывай, свинья! Колись, сволочь.
Кимбл так и не раскололся. В кабинет влетели мужики с дубинками, оттащили Анатолия от несчастного, измочаленного профессора, живо скрутили ему руки и выволокли в приемную. Секретарша, затравленно озираясь, вызывала полицию, которая не замедлила явиться, и Анатолия в наручниках препроводили в ближайший полицейский участок — как будто это он, а не Кимбл был преступником.
В машине он пытался растолковать копам, что задерживать на самом деле нужно было Кимбла, а то он смотается, но полицейские Анатолия игнорировали.
Денис Грязнов
В Переделкино Денис пожаловал теплым, прозрачным вечером. Дневная жара отступила, над темневшим за поселком ельником собрались розоватые облачка, стояла удивительная тишина, которой в Москве просто не бывает, на пустынной улице не было ни машин, ни прохожих, только с чертовски важным видом прогуливалась пестрая курица. Видимо, кто-то из маститых творческих работников в свободное от литературно-просветительской деятельности время занимался птицеводством. А возможно, курица забрела из соседней деревни на экскурсию: подышать воздухом, вдохновлявшим когда-то Корнея Чуковского, а позже — Егора Исаева.
Сам Денис аромата вдохновения в атмосфере не почуял. Воздух был просто свеж, а за забором, у которого он остановился, благоухали буйно разросшиеся петунии и мальвы. Калитка была не заперта, и по вымощенной камнем дорожке Денис прошел к простому дачному домику: одноэтажному, без всяких архитектурных выкрутасов. На большой застекленной (впрочем, все окна были распахнуты) веранде в плетеном кресле покачивался сам хозяин, у него на коленях покоился ноутбук, но оба они до прихода гостя, очевидно, мирно дремали, так как на экране Денис успел заметить разлетающиеся во все стороны звездочки и кружочки.
Венцель закрыл крышку компьютера и, чуть склонив голову набок, вопросительно взглянул на гостя. Денис поспешил представиться.
— Конечно-конечно, проходите. — Марк Георгиевич легко выбрался из кресла, пожал Денису руку и жестом предложил на выбор: такую же качалку, диванчик в углу или один из стульев вокруг круглого стола, застеленного тяжелой бархатной скатертью с кистями.