Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский

— Ладно, и что Сибирякова тебе сказала?

— Она-то ничего не сказала, а вот хмырь, с которым она беседовала, очень интеллигентно объяснил, что профессор Кузнецов приедет только через час, он тут будет экзамены принимать — задолженности с летней сессии у тупых студиозусов, понял? Так что я ушел… Кстати, Сева, как насчет пива? В такую жару очень бы пользительно вышло…

— Ты же проиграл, не я, — напомнил Голованов.

Щербак поскреб затылок:

— Знаешь, у меня тут с покойничками рядом было время подумать о смысле жизни. В общем, предлагаю компромисс. Ты платишь за мое пиво, а я — за твое.

Голованов подумал и кивнул:

— Это разумно.

— Самое главное — честно! — подчеркнул Щербак. — Мы ведь где, по-твоему, находимся?

— Возле морга.

— Дубина. Это мы сейчас возле морга. А вообще мы находимся на страже законности. Хотя и на общественных началах.

На том и порешили. Впрочем, пиво было отложено до вечера, а пока что сыщики поменялись ролями. Щербак остался с машиной, а Голованов последовал за докторшей, нырнувшей под землю на станции метро «Фрунзенская».

В метро Сибирякова достала томик Дарьи Донцовой в мягкой обложке (про какую-то там гадость в сиропе), нашла себе свободное местечко и живенько туда втиснулась. Некоторое время читала. Голованов, наблюдавший за ней с расстояния метров пять, заметил, что напряжение на ее лице, которое было все утро, немного спало, видно, девушка потихоньку увлеклась детективом. Впрочем, ненадолго. Минут через пять она почувствовала дискомфорт и, все еще не отрывая взгляд от страницы, втянула носом воздух. То, что она унюхала, ей очень не понравилось, потому Сибирякова сморщилась, но продолжала читать, видимо рассчитывая, что неприятный запах скоро развеется. Однако не тут-то было. Наконец, посмотрев по сторонам, она увидела сидевшего рядом весьма потрепанного дедушку. Дедушка спал. Он был вполне благообразен, но чрезвычайно вонюч, это уже давно уловили все вокруг и сидели и стояли отвернувшись или зажав носы. Сибирякова действовала по-иному. Она покопалась в сумочке, достала флакон французских духов (Голованов явственно видел надпись «Estee Lauder») и весьма щедро полила бомжа. После чего, довольная собой, продолжила чтение. А дед проснулся. С подозрением понюхал сам себя, и на его желтом лице появилось выражение крайнего отвращения. Еще через несколько секунд его начало тошнить. Тут уж все испугались не на шутку и вскочили — все, кроме Сибиряковой, она по-прежнему увлеченно читала. На первой же остановке бомж пулей вылетел из вагона.

Отравился, похоже, человек, подумал Голованов. Видать, чужды ему запахи иноземные.

Щербак же ехать не спешил. Он закурил сигарету и стал вальяжно прогуливаться непосредственно перед моргом.

Во дворе тем временем собирались «тупые студиозусы», их легко можно было отличить от случайных прохожих по тщетной имитации мысли на загорелых физиономиях.

Щербак выкурил одну сигарету и взялся за следующую, вставил ее в зубы, но закуривать не стал. Минут пять спустя на крыльцо с каким-то списком в руках вышел тот самый хмырь, который разговаривал с Сибиряковой, и громко сказал:

— Кто на пересдачу к профессору Кузнецову, попрошу приехать к пяти часам вечера. Профессор проводит внеплановое вскрытие в ЦКБ.

По толпе студентов прокатился вздох облегчения: казнь откладывалась на несколько часов.

— Простите, коллега. — Щербак взбежал на крыльцо и придержал хмыря за локоть, одновременно он рассмотрел то, чего не заметил раньше, — табличку на халате: «Врач Борис Сергеевич Шаповалов». — Кстати, мы с вами тезки, и это не может не радовать! — легко соврал он, по опыту зная, что к тезкам и однофамильцам люди почему-то всегда испытывают большее доверие.

— Да? — удивился Борис Сергеевич.

— Неужели у Ирины другая версия диагноза?

— Простите, да вы о чем, собственно? — вырвал наконец свою руку Борис Сергеевич.

— Дык о Кропоткине же! — интимно зашептал Щербак.

— Так вы в курсе? — удивился патологоанатом. — Разве вы с ней знакомы? Мне показалось, вы Кузнецова ждете…

— Ну, — потупился Щербак, — мне неудобно было при вас демонстрировать, что мы с Иркой старые, э-э… — Слушайте, Борис Сергеевич, — Щербак повертел головой, — а не освежиться ли нам, а?

— В смысле? — совсем уже оторопел медик.

— По пивку, я имею в виду. Все равно студентов вы отпустили, можно и наградить себя небольшим перерывом, верно? Вам жизненно необходимо холодненького «Гессера», вот вам мой диализ, дорогой тезка…

Через полчаса с лишним, выезжая через Комсомольский проспект на Хамовнический Вал, Щербак позвонил напарнику:

— Сева, что сейчас делаешь?

— Пиво пью, — последовал неожиданный ответ.

Щербак на какое-то мгновение даже растерялся, потом сообразил, что это шутка.

— Расслабься, наблюдаю, как Сибирякова собирает свою бригаду на выезд, — объяснил Голованов. — Любопытное зрелище… очень похоже на американские фильмы, как там пузатые ветераны Вьетнама нехотя собираются вместе, чтобы восстановить правильное положение вещей… И еще — тебя проклинаю, что без машины меня оставил.

— Ничего, тачку поймаешь, — рассеянно сказал Щербак. — В общем, кое-что уже вырисовывается в тумане. — Наша докторша интересовалась актом вскрытия Кропоткина.

— Не так уж и сложно это было предположить, раз она в морг потащилась.

— Зато теперь мы это знаем наверняка, — резонно возразил Щербак. — Но вот что странно: Сибирякова пыталась выяснить, нет ли у патологоанатома, который проводил вскрытие, сомнений в диагнозе, кажется, она не верит в диагноз «инфаркт».

На самом деле за пятнадцать минут Николай успел выяснить гораздо больше. Что Борис Сергеевич и Сибирякова давно знакомы; что учились в одном институте и тусовались в одной компании, так как Борис Сергеевич в свое время ухаживал за сибиряковской подружкой; что труп Кропоткина в морг доставила действительно бригада Сибиряковой; что Сибирякова хотела присутствовать при вскрытии; что потом выставила Борису Сергеевичу два литра пива, чтобы посмотреть акт вскрытия, и попросила сделать ей копию; что мотивировала она свой интерес желанием удостовериться, правильно ли была проведена инфарктная реанимация; что вскрытие проводил очень опытный патологоанатом и у него лично сомнений в том, что причиной смерти являлся инфаркт, нет никаких; что сегодня Сибирякова приходила в морг уже в третий раз и уже ни о чем не расспрашивала, а выставляла Борису Сергеевичу вторую порцию пива — за копию акта.

— Все это подозрительно, и все это мне нравится, — проскрипел Голованов.

— Выводы — твоя прерогатива, босс, — охотно согласился Щербак.

Анатолий Старостяк

Он обошел всех друзей и знакомых — просил денег в долг. Рокфеллеров и Онассисов в знакомых не числилось — пришлось довольствоваться крохами: у кого пятьдесят долларов, у кого сотню, быстро вернуть не обещал, потому давали меньше, чем могли бы. В результате насобиралось только на самолет в один конец. Но Анатолия это мало заботило, в конце концов, виза закончится — вышлют, или консульство российское оплатит, или австралийские налогоплательщики раскошелятся.

…И вот он, черт возьми, Мельбурн. Страна кенгуру.

В аэропорту Анатолий прибился к голландским туристам — шестеро студентов в рваных джинсах с вылинявшими рюкзаками. У голландцев тоже с деньгами было негусто, и они собирались проехать всю Австралию автостопом, останавливаясь в самых дешевых мотелях. Но для начала в их планы входил осмотр достопримечательностей Мельбурна, и они знали суперотель специально для таких безденежных путешественников — две звезды, по сути общага, с комнатами на восьмерых и душем на этаже, зато цена койки — всего пара долларов в день, причем австралийских.

В первый вечер Анатолий с новыми знакомыми надувался пивом, попробовал настоящую голландскую травку и поймал такой кайф, что жизнь показалась удивительно замечательной, а ночью ему приснился счастливый сон, как суровые полицейские вяжут ублюдка Кимбла и он в оранжевой тюремной робе глядит на мир через зарешеченное окошко серой и мрачной тюрьмы. А в следующем сне, не менее замечательном, Анатолий принимал из рук председателя Нобелевского комитета премию и медаль, присвоенную посмертно профессору Кропоткину.

Утро, правда, все расставило по местам. Чудовищно болела голова, черт знает что творилось в желудке, словно набитом воздушными шарами, а до исследовательского центра Кимбла, расположенного в пригороде Мельбурна, пришлось тащиться на раздолбанном попутном грузовике, в кузове — на каких-то сетках и клетках, а потом еще битый час доказывать секьюрити, что он не верблюд и, несмотря на то что ему не назначено, Кимбл захочет поговорить, стоит только упомянуть фамилию Кропоткин.