Лик над пропастью - Иван Любенко

— Но ведь это большой риск. Вам нельзя одному. Давайте вместе.

— Не переживайте. Вам предстоит меня страховать. Но об этом поговорим позже. А сегодня мне еще надо успеть на почту. — Ардашев повернулся в сторону больницы. — Смотрите, кажется, есть результат. Пойдемте.

Доктор Иволгин, дымя папиросой, медленно шел навстречу. Он был одет в темно-серое драповое пальто и такого же цвета котелок.

— Вы были абсолютно правы, — сказал он. — Этого господина отравили цианидом. Вероятно, его добавили в алкоголь. Но заключение я смогу выдать только по письменному запросу. Не обессудьте. Таков порядок.

— Не сомневайтесь, — заверил Мяличкин. — Я распоряжусь, к вам подъедет судебный следователь.

— Давайте перенесем это на завтра. Сегодня я уже закончил работу.

— Разумеется, — согласился капитан.

— Тогда позвольте откланяться.

— Честь имею!

— Желаю здравствовать! — попрощался Клим Пантелеевич.

Помолчав немного и глядя вслед удаляющемуся доктору, адвокат произнес:

— Я никогда не мог понять палачей и прозекторов: что двигало ими, когда они выбирали профессию?

Мяличкин хотел что-то ответить, но в этот момент показался извозчик, и адвокат махнул ему рукой. И вскоре рессорная коляска с резиновыми шинами, нарушая все правила, установленные для движения экипажей, уже неслась обратно на Дерибасовскую, к «Большой Московской» гостинице. Времени у Ардашева почти не оставалось.

28

«Иоанн Златоуст»

Широкая полоса уходящего берега давно скрылась из виду. Солнце, словно огненный мячик, норовило укатиться за тучи, озаряя закатом небо, море и корабль. Под крик чаек «Ефрат» рассекал неспокойные волны. Пароход слегка покачивало, но, несмотря на это, на палубе было довольно много народу. Всем хотелось подышать чистым морским воздухом и насладиться красотой бесконечного водного пространства.

Ардашев неторопливо прохаживался вдоль борта, разглядывая публику. Сегодня утром он получил ответную телеграмму из Ставрополя. В ней было всего четыре слова: «Саран Ундервуд найдены Поляничко». А это значит, что Ефим Андреевич выполнил просьбу адвоката и улики против злодея теперь были, что называется, in theatro orbis terrarium[11]. Оставалось самое главное — отыскать убийцу. А эта задача была не из простых: он находился где-то на этом судне, среди двух сотен пассажиров.

Присяжный поверенный достал коробочку монпансье, повертел в руках, но отчего-то передумал и убрал ее. «Изучение списка пассажиров ничего не дало — рассуждал он. — Вероятно, преступник выправил паспорт на другое имя. Пароход прибудет в Константинополь завтра днем. В прибрежные воды Турции мы войдем уже утром. Вот и получается, что у меня в распоряжении остаются только сутки. Благо Мяличкин объяснил капитану, что он обязан оказывать мне всяческое содействие. Шансов, что я встречу преступника на палубе или в ресторане, мало, но они все-таки есть. Вряд ли он отважится вылезти наружу. Я бы на его месте сидел в каюте, пил чай и ждал бы, когда в иллюминаторе появятся минареты. Но кто знает, как поступит он? Дилетанты — народ самоуверенный».

Адвокат подошел к группе мужчин, что-то оживленно обсуждающих. Один из них, стоящий спиной, с кем-то горячо спорил. Он прислушался.

— Нет, нет и еще раз нет! Войны не миновать! Она уже стучится в наши дома. Вот в газетах пишут, что австрийцы, знаете ли, увеличили наличный состав армии почти на 100 тысяч человек. И к тому же изобрели светящиеся ракеты, которые сбрасываются с аэропланов и полностью освещают позиции противника. А немцы? Недавно в рейхстаг внесен законопроект о добавочных кредитах к бюджету этого года. По смете испрашивается дополнительно пять миллионов марок для нужд на дирижабли и аэропланы, и это притом, что численный состав их воздушного флота уже достиг полутора тысяч человек. Но и это, знаете ли, еще не все! До начала 1918 года германцы собираются потратить 50 миллионов марок только на воздухоплавание! А вы, господа, говорите, что войны не будет. Куда там!

— Да-да, вы совершенно правы, Альфред Людвигович, — громко выговорил Ардашев, — я тоже, знаете ли, читал этот международный обзор в «Ставропольском слове».

Человек обернулся и замер. Это был Фон-Нотбек. Только теперь у него «выросли» широкие густые бакенбарды и появилась окладистая борода, а прежние усы стали короче и пышнее. Да и пахло от него дешевым одеколоном «Галиотроп». Словом, аристократ превратился в купчишку средней руки.

— Клим Пантелеевич? Надо же! Усы и борода? А я вспоминал вас недавно.

Адвокат усмехнулся.

— Да и я о вас не забывал. — Он наклонился к уху чиновника и прошептал: — Простите, что не могу подать вам руки. Она занята: держит пистолет. Ствол направлен прямо вам в печень. Указательный палец лежит на спусковом крючке, а браунинг — в кармане плаща. Курок уже взведен и остается лишь нажать на спуск. Смерть мгновенная. Вы испаритесь, как те десять несчастных, коих вы прямо или косвенно умертвили. Так что поворачивайтесь ко мне спиной и спускайтесь вниз. Идите по коридору до своей каюты. Я буду рядом. И без глупостей. Стреляю без предупреждения. Вперед!

Не говоря ни слова, Фон-Нотбек развернулся и зашагал к лестнице. За ним проследовал присяжный поверенный. Уже у двери каюты, когда Фан-Нотбек сделал попытку сунуть руку за пояс, Ардашев опередил его и вытащил оттуда наган.

— А вы, я смотрю, все никак не угомонитесь. Доставайте ключи и быстрее отворяйте дверь!

Фон-Нотбек повиновался. Каюта ничем не отличалась от той, где жил присяжный поверенный.

— Усаживайтесь вон на тот стул, — приказал адвокат. — Руки заведите за спинку. А если они устанут, то я вам помогу — свяжу. Ясно?

— По какому праву вы своевольничаете? Я вызываю вас на дуэль! — вскричал чиновник.

— Очень интересно! А на чем будем драться?

— Пусть виновного определит судьба!

— Вы предлагаете сыграть в Ласточку?

— Нет, Ласточка оставляет слишком много шансов: один патрон на семь камор. Давайте оставим в револьвере шесть патронов и только одну свободную камору. Мы будем поочередно приставлять ствол к виску и нажимать на спуск. Тот, кто выживет, тот и прав!

— Что ж, я согласен.

Клим Пантелеевич вынул из нагана один патрон и продемонстрировал пустую камеру. После чего он несколько раз прокрутил барабан и добавил:

— Но знайте, если вы попытаетесь направить оружие в мою сторону, я выстрелю вам в затылок.

— Неужели вы считаете, что потомственный дворянин в четвертом поколении готов на такую низость? — разочарованно выговорил Фон-Нотбек.

— Более того, я просто уверен в вашей непорядочности.

— Господи, — он сокрушенно покачал головой, — и этот человек сидел за моим столом? Дайте мне скорее револьвер, я хочу первым испытать судьбу!

— Нет уж. Пусть все зависит от случая. Мы сыграем в орлянку. Орел или решка?

— Орел.

Серебряный гривенник взвился вверх и упал в ладонь. Выпал орел.

— Воистину, одному Богу известно, кому повезло, — выговорил Клим Пантелеевич. — Он протянул револьвер и стал сзади с браунингом.

— Извольте, — гордо ответил Фон-Нотбек.

Подняв голову, статский советник встряхнул кистью и зажмурился. Он перевел дыхание и, приставив ствол к голове, нажал на спуск. Раздался громкий щелчок. Облегченно выдохнув, чиновник проронил:

— Ну вот, теперь ваш черед.

Клим Пантелеевич взял оружие и сел напротив. Встряхнув кистью, он прислонил ствол к виску. Улыбаясь и не отрывая взгляда от своего vis-а-vis, он нажал на спусковой крючок. И вновь послышалось клацанье металла о металл.

— Вам повезло, — уныло пробормотал Фон-Нотбек.

— Мне — да. А бедняге Тер-Погосяну — нет. Откуда было знать армянскому торговцу особенности семизарядного револьвера, названного именем бельгийского оружейника. Невдомек было ему, что инерция вращения семизарядного барабана несколько иная, чем у его шестизарядных собратьев. При встряхивании нагана пустое гнездо, как более легкая часть, всегда оказывается наверху и, соответственно, попадает под удар курка. Я думаю, нет смысла продолжать эту игру.

Ардашев молча подошел к шкафу и открыл его: внизу стояли два чемодана; один черный большой, другой маленький, коричневый.

— Давайте, показывайте! — приказал он.

С большой неохотой Фон-Нотбек вынул из кармана ключи и отворил замки. Когда черная крышка открылась, перед глазами возникли уложенные тубы со свитками.

— Сядьте! — повелел присяжный поверенный.

Чиновник повиновался.

— Сколько их?

— Сорок семь.

Коричневый чемоданчик оказался наполненным одеждой. Клим Пантелеевич вытряс из него пожитки и, достав нож, вспорол дно — под ним оказалось второе, набитое пачками денег и золотыми червонцами.

— Ай да Фон-Нотбек, ай да… Альфред Людвигович! — весело пробалагурил Ардашев, сгладив не совсем благопристойное восклицание великого русского поэта. — Я вижу, вы успели немало накопить на государевой службе!