Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

Сохранилось предание о другом случае: двое священников кинулись одновременно по ступеням жертвенника; оставшийся позади схватил нож и воткнул опередившему его в грудь.

Прибежавший в храм отец убитого застал сына еще с последними признаками жизни и торжественно заявил присутствующим:

– Сын мой не убит наповал, он еще в агонии, и жертвенный нож, следовательно, остался неоскверненным!

На этом случае можно видеть, что в то время нарушение ритуальной чистоты считалось важнее даже кровопролития. (Иома., 23)

X. Приношение первинок

Как приносились первинки?

Из всех поселений данного прихода[99] собирались в центральном городе его и располагались на ночлег на улицах, под открытым небом. В обычное время пробуждения от сна глашатай выкликал:

– «Вставайте, пойдем на гору Сион, к Господу, Богу нашему!»

Из ближайших местностей приносились свежие смоквы и виноград, из более отдаленных – сушеные смоквы и изюм. Во главе шествия водили жертвенного вола с венком масличным на золоченных рогах. Сопровождаемые звуками свирели, направлялись к Иерусалиму. На близком расстоянии от св. града, посылали оповестить о своем приближении и приступали к украшению корзин с первинками. На встречу паломникам выходили начальники города, наместники и казнохранители для приема их, согласно степени достоинства прибывших, а горожане-ремесленники всех цехов, выстраиваясь рядами, приветствовали их словами:

– Братья наши из такой-то и такой-то местности, благословен приход ваш!

При звуках свирели шествие направлялось к Храмовой Горе. При приближении к последней все, не исключая и царя Агриппы, брали корзины с первинками на плечи и несли их к храму, где шествие встречалось хором левитов, певших псалом:

«Хвала тебе, Господь, что поднял Ты меня

И торжества врагам Ты не дал надо мною».

Люди богатые приносили первинки в серебряных и золотых корзинках, кто победнее – в плетенках из ивовых, очищенных от коры, ветвей. (Бик., 3)

XI. Торжество возлияния[100]

Кому не довелось видеть «торжества возлияния», тот не видал в жизни своей зрелища истинно радостного.

Большие приготовления к этому торжеству начинались в исходе первых дней праздника Кущей.

В Женском Отделении храма находились золотые светильники с четырьмя золотыми елейниками и четырьмя ступенчатыми подъемами при каждом. Четыре отрока из рода коганидов наполняли елейники из кувшинов, содержимостью каждый в сто двадцать луг.

Фитили приготовлялись из приходивших в ветхость священнических облачений. И не было угла в городе, куда не достигал бы свет, зажигаемый при торжестве возлияния.

Благочестивейшие из граждан, с факелами в руках, устраивали хороводы перед народом, сопровождая пляски свои пением гимнов и славословий. На пятнадцати ступенях (по числу «Песен Восхождения» в Псалтири), нисходящих от Мужского Отделения к Женскому Отделению, толпились левиты с цитрами, арфами, кимвалами, трубами и бесчисленным множеством других музыкальных орудий. Двое священников с трубами в руках стояли в верхних вратах, ведущих от Мужского к Женскому Отделению. При первом крике петуха они троекратно трубили в трубы, сходили до десятой ступени, вновь трубили троекратно и, продолжая трубить, шли к вратам, выходящим на Восток. Дойдя до этих ворот, поворачивались лицом на Запад и возвещали:

– Предки наши на этом месте становятся бывало «спиною к храму Господню, а лицом к востоку и кланяются на восток солнцу»[101], а мы – к Господу, к Господу очи наши.

И был прощальный привет их друг другу:

«Благословить тебя Господь с Сиона.

Иерусалима благоденствие

Всю жизнь свою ты будешь созерцать.

Увидишь сыновей у сыновей своих.

Мир Израилю!»

Предание о Гилеле Старшем:

Празднуя торжество возлияния, Гилель говаривал: «Здесь я – все здесь. Нет меня – кто же здесь? В то место, которое мне дорого, стопы мои ведут меня». Также и Господь говорит: «Придешь ты в Мой дом, Я в твой дом приду, а если ты в Мой дом не будешь приходить, Я в твой дом приходить не буду». Ибо сказано: «На всяком месте, на котором назначу памятовать имя Мое, явлюсь Я к тебе и благословлю тебя». (Сук., 5; Тос.)

XII. Агриппе польстили!.

В исходе первого дня праздника Кущей, после субботнего года, в храмовой палате устанавливался деревянный амвон, на котором в этот день восседал царь. Св. Свиток вынимался храмовым надзирателем и передавался главе Собрания, главой Собрания – священнонаместнику, священнонаместником – первосвященнику, первосвященником – царю. Царь вставал, принимал Свиток и прочитывал положенную на этот день главу.

Царь Агриппа, дочитав до слов: «Не можешь поставить над собою чужеземца, который не брат тебе», заплакал. Видя это, окружающие стали утешать его, говоря:

– Успокойся, Агриппа, – ты брат нам, ты брат нам.

В тот час, – гласит сказание от имени раби Натана, – израильтяне гибели достойны были: Агриппе польстили они!.. (Сот., 41)

XIII. Жертва за врагов

«За любовь мою они враждуют против меня, а я молюсь». (Псал.)

В дни праздника Кущей приносилась жертва из семидесяти волов за благоденствие всех семидесяти народов земли. Народы должны были бы с братской любовью относиться к нам, но мало того, что любовь не питают к нам, они еще ненавидят нас. (Танх. – Гак.)

XIV. Паломники

«И не посягнет никто на землю твою, когда пойдешь являться пред лицо Господа Бога твоего три раза в году». Телица твоя будет ходить по пастбищу, и зверь не нападет на нее, курица твоя будет копаться в навозе, и хорек не тронет ее.

Был случай с одним паломником, который, уходя, забыл запереть на замок двери своего дома. Возвратившись, он нашел на дверях змею, обвившуюся вокруг пробоев.

Другой случай: один паломник забыл загнать кур и оставил их на свободе. По возвращении своем он на том месте, где бродили его куры, нашел несколько растерзанных хорьков.

И еще был случай с двумя братьями-богачами из Аскалона. Соседи их, язычники и люди весьма порочные, говорили: «Поскорее бы ушли они на богомолье в Иерусалим, – заберемся мы к ним в дом и присвоим себе все имущество их». Когда братья отправились в путь, явились два ангела, принявшие образ их, и стали заниматься хозяйством так, как это делали ушедшие братья. Возвратившись с богомолья, братья поднесли соседям подарки из всего принесенного ими из Иерусалима. Удивленные соседи стали спрашивать:

– Уходили вы разве куда-нибудь из дому?

– Как же, – отвечали братья, – в Иерусалим.

– Когда же вы отправились туда?

– В такой-то день.

– А возвратились когда?

– Тогда-то.

– А кого вы оставили вместо себя дома?

– Никого.

Услыша это, язычники сказали:

– Благословен Бог евреев. Он не оставил их и не оставит во веки! (Пес., 8; Иеруш., Пеа; Ш. – Гаш. – Р.)

XV. Искорки народного остроумия

Один иерусалимлянин отправился по делам в провинцию и в одном городе заболел. Чувствуя приближение смерти, он призвал хозяина дома и, вручив бывшие при нем деньги, сказал: когда явится мой сын из Иерусалима и совершит три остроумные вещи, отдай ему эти деньги.

Вскоре иерусалимлянин умер. Жители же того города сговорились между собой[102] не указывать приезжему местожительства кого-либо из граждан.

Наследник, узнав о смерти отца и догадываясь, у кого оставлено наследство, отправился в тот город. У городских ворот ему попался дровосек с вязанкой дров.

– Продаешь дрова? – просил он.

– Продаю, – ответил тот.

– Получи следуемое и отнеси дрова к такому-то. (И он назвал хозяина, в доме которого умер его отец.)

Дровосек направился с дровами к названному домохозяину. Он идет, а наследник – за ним. Придя на место, дровосек постучал в ворота и стал звать хозяина:

– Послушай, такой-то, выходи принимать дрова.

– Но разве я заказывал тебе дрова принести?

– Правда, ты не заказывал, но заказал вот этот человек, который пришел следом за мною.

Пришлось хозяину волей-неволей открыть двери и принять гостя с подобающими приветствиями.

– Кто ты? – спросил хозяин.

– Я сын того человека, который скончался у тебя в доме.

Пригласил его хозяин к обеду. За столом, кроме хозяина и жены его, сидели двое сыновей и две дочери их. Кушанья подано было пять порций.

– Прошу тебя, – обратился хозяин к гостю, – подели кушанье между всеми нами.

Гость поделил кушанье так: одну порцию подал хозяину и хозяйке, одну – обоим сыновьям, одну – обеим дочерям, а остальные две оставил себе.

На ужин подали фаршированную курицу. Снова хозяин предложил гостю распределить кушанье. Разрезал гость курицу и роздал так: голову хозяину, печенку, сердце и пупок хозяйке, каждому из сыновей по бедрышку с ножкой, каждой дочери по крылышку, а все остальное взял себе.