Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

По преданию от раби Измаила – на пир тот пришло восемнадцать с половиною тысяч человек, ели, пили до опьянения и до греха повального дошли. Предстал сатана перед Господом и доносить стал:

– Доколе, Владыка, не отвратишь Ты лица Своего от народа этого, который так огорчает и гневит Тебя? Да будет воля Твоя истребить племя это с лица земли!

– Что же с Торою станется? – сказал Господь.

– Духами небесными пускай довольствуется она.

Предвечный и Сам склонен был к этому:

– Для чего Мне племя это, – говорил он, – которое столько огорчений приносит Мне? «Изглажу из среды людей память о них».

И сказал Господь сатане:

– Принеси свиток, и Я напишу о гибели их.

Принес сатана свиток, – и написал Господь, и печать приложил.

В эту минуту предстала Тора, в одежды вдовьи обличенная, и подняла она плач перед Господом, и рыдали, вторя ей, Ангелы Служения, и к Господу взывали они:

– Владыка мира! Если Израиля не станет на свете, для чего мы тогда?

Услышали солнце и луна и погасили сияние свое, и скорбью исполнились небо и земля, и творения все.

Илия, – доброй памяти, – поспешил, встревоженный, к праотцам мира и к пророкам, взывая.

– Отца мира! Небо и земля, и все воинство небесное плачут в скорби и огорчении; весь мир объят трепетом, трепету роженицы подобным, – и вам ли лежать спокойно?

– А по какому это случаю? – спросили они.

– Произнесен приговор о гибели Израиля.

– Но если приговор подписан уже, – отвечали Авраам, Исаак и Иаков, – то что мы сделать можем?

Обратился Илия к Моисею:

– Увы, пастырь верный! Сколько раз вставал ты в годины бедствий народных – и отменял Господь приговор свой. Что скажешь ты ныне о беде грядущей?

– Но разве нет ни одного безупречного человека в поколении этом? – спросил Моисей.

– Есть один, имя его Мардохей.

– Иди же и скажи ему, – пусть взывает он к Господу с места своего, а мы отсюда взывать будем.

– Пастырь верный! – продолжал Илия – уже написан свиток о гибели народной и запечатан уже.

– Чем запечатан? Если глиною – моления наши услышаны будут, а если кровью, то решенного уже не изменить нам.

– Печать глиняная, – отвечал Илия.

– Тогда поспеши к Мардохею.

И поспешил Илия и поведал о том Мардохею. (Там же)

XIV. Палачу впору

«И понравилось это (совет жены и друзей) Аману, и он приготовил дерево».

Пошел Аман в дворцовый парк, срубил кедр и с песнями и ликованием перевез его и поставил у входа в дом свой.

– Завтра утром, – приговаривал Аман, – повешу я на нем Мардохея.

И становился Аман подле дерева, ростом своим измеряя высоту его.

И прозвучал Глас Небесный:

– Впору тебе дерево это; с первых дней творния для тебя предуготовано оно. (Там же)

XV. Гнев на милость

Приготовив дерево, пошел Аман к Мардохею и застал его в бет-гамидраше, окруженным учениками. Посыпав головы пеплом, облаченные во вретища, дети с плачем и воплями сидели над свитками Торы. Сосчитал их Аман – детей оказалось двадцать две тысячи. Всем им надели оковы на шеи и кандалы на ноги. Приставил к ним Аман стражу и заявил:

– Завтрашний день я сначала вырежу их всех, а затем и Мардохея повешу.

Приходили матери, приносили детям поесть и попить и говорили:

– Поешьте, дети, и попейте в последний раз, – завтра всем вам умереть, не умирайте хотя от голода.

Тогда дети, положа руки на свитки, отвечали:

– Жизнью Мардохея, учителя нашего, клянемся: ни до еды, ни до питья не дотронемся мы, лучше в посте умереть нам.

И каждый из них, свернув свиток свой, отдавал его учителю, и так говорили они при этом:

– Думали мы, что ради Торы Господь продлит жизнь нашу. Ныне же, когда не заслужили мы этого, прими от нас свитки эти.

И общий плач поднялся кругом. Подобно реву доносились снаружи рыдания матерей, а плач детей извнутри вторил им. И продолжалось это до тех пор, пока не достиг плач их до небесных высот – и услышал Господь голоса их. Было это в исходе третьего часа после полуночи. В этот час сошел Господь с престола Суда и воссел на престол Милосердия; и вопросил Господь:

– Что означают голоса эти, которые слышу Я, блеянию козочек и ягнят подобные?

Встал перед Господом Моисей, учитель наш, и сказал:

– Владыка мира! То не козочек и агнцев блеяние, но голоса детей народа Твоего, которые три дня и три ночи в посте пребывают, а на завтра, как агнцы, заклания ждут.

В то же мгновение возвратилось к Господу все милосердие Его, и сломал Господь печати и разорвал Он письмена приговора небесного, и сон тревожный послал на Ахашвероша в ту ночь. (Там же)

XVI. Падение Амана и возвеличие Мардохея

«В ту ночь отнялся сон у царя».

Сказание р. Хамы бар Гурион:

– Эту ночь проводили без сна: Есфирь, занятая приготовлениями к пиру для Амана, Мардохей – в посте, Аман – прилаживанием дерева для виселицы. Один только Ахашверош спал сном безмятежным. И сказал Господь духу сна:

– Дети мои в беде находятся, а этот нечестивец наслаждается сном на ложе своем. Иди, отгони сон от него.

Сошел дух сна и возмутил сердечный покой Ахашвероша, говоря:

– Неблагодарный! Иди, отплати благодарностью тому, кому обязан ты.

– Кто же это, – стал припоминать Ахашверош, – добро сделал мне, а я не вознаградил его? «И он велел принести «Памятную книгу дневных записей».

Сказание р. Леви:

– Один из сыновей Амановых был писцом царским, и ему-то пришлось читать перед царем из «Памятной книги». Дочитав до места, которое гласило о том, как «донес Мардохей на Бигфана и Фереша», чтец свернул свиток так, чтобы, пропустив место это, читать следующие затем строки записи; но царь, заметив это, сказал:

– Зачем свертываешь? Читай все, без пропусков.

– Государь! – сказал чтец, – некоторых слов я разобрать не могу.

В эту минуту сами собою прозвучали слова: «Как донес Мардохей» и пр. И когда имя Мардохея было произнесено, почувствовал царь, что благодатный сон вернулся к нему.

На рассвете царь увидел во сне: стоит над ним Аман с мечом в руке и убить его готовится. В ту же минуту послышался стук во входные двери. Очнувшись, царь спросил:

– Кто стучится там?

– Аман, – ответили ему.

– Значит, – подумал царь, – сон мой – сон вещий.

И он сказал:

– Пусть войдет.

Когда Аман вошел, царь предложил ему вопрос:

– Что бы воздать тому человеку, которого царь хочет отличить почестью?

– Кто же знатнее меня? – подумал тут Аман, – кто более меня отличен почестью? Стало быть, все, что я предложу, в ответ на вопрос царя, мне же и воздастся.

И отвечал Аман:

– Тому человеку, которого царь хочет отличить почестью, пусть будут предоставлены одеяние царское и конь, на котором ехал царь, когда возлагали царский венец на главу его.

При слове «венец» царь изменился в лице:

– Вот оно, – подумал он, – недаром я видел во сне, что он убить меня готовится.

И сказал ему Ахашверош:

– Тотчас же возьми одеяние и коня, как ты сказал, и сделай это Мардохею.

– Государь, – сказал Аман, – Мардохеев на свете много.

– Мардохею-иудеянину, – пояснил царь.

– Иудеев с именем Мардохей тоже немало есть.

– Сидящему у ворот царских!

– Этому-то? Но не достаточно ли будет деревушку, либо речку в пользование ему предоставить?

Голосом, подобным рыканию львиному, закричал царь на Амана:

– Чтобы не упущено было ничего из того, что говорил ты!

И послал царь Гафаха и Харбону, приказав им следить, чтобы все было исполнено Аманом в точности.

Согнувшись весь, уничтоженный, не зная, куда лицо спрятать от стыда, вышел Аман в царскую гардеробную. Глаза его померкли, рот перекривило, колени дрожали, казалось даже, точно уши обрубили у него. Взял он одеяние царское и прочие принадлежности; торопливо выйдя оттуда, пошел в стойла и, выбрав лучшего коня, в золотом ошейнике, положил на него облачение царское и, взяв коня под уздцы, отправился к Мардохею.

Увидев Амана с конем, Мардохей подумал: «Это он с конем пришел, чтобы под копытами его растоптать меня. Бегите отсюда, – крикнул он ученикам своим, – чтобы и вам не пострадать от нечестивца этого!»

– Нет, – отвечали ученики, – на жизнь и на смерть мы останемся с тобою.

Облачился Мардохей в талис и встал на молитву. В это время вошел Аман и, подсев к ученикам, спросил:

– Каким предметом занимаетесь вы?

– Законом об «оморе».

– А из чего «омор» этот сделан, – из серебра, или из золота?

– Омор, – ответили они, – это сноп ячменный.

– А сколько мог стоить такой сноп?

– Много-много – десять зуз.

– Ваши десять зуз победили мои десять тысяч талантов серебра, – проговорил Аман.

Когда Мардохей окончил молитву, Аман обратился к нему и сказал:

– Встань, праведный Мардохей, сын Авраама, Исаака и Иакова! Вретище твое и пепел твой предупредили десять тысяч серебрянных талантов моих. Освободись от вретища и пепла, облачись в одеяние царское и на царского коня садись.