Невинность на спор (СИ) - Попова Любовь

В своем репертуаре.

— Залезай.

— Я думала ты мне хоть дверь откроешь?

— Я сказал, что хочу быть с тобой. Но головой об стену не бился. Прыгай!

Я возмущенно соплю, но грусти больше не чувствую.

Марк такой какой есть, глупо думать, что он резко поменяется. Да и не нужно это.

Он мне нужен. И то, что я с ним чувствую.

По дороге мы едем под трек, который невольно подпеваю, а Марк барабанит длинными пальцами по рулю. Иногда поглядывая, словно могу исчезнуть.

Кстати об исчезновении. Не по волшебству же Марк меня нашел, да еще и приехал вовремя.

— Ты с Пашей говорил?

— Не напоминай мне про этого пиздюка. Думал въебать ему придется. 0"Ей будет лучше без тебя", — передразнивает он, а я смеюсь, когда представляю стройного Пашу и надвигающегося на него буйволом Марка.

— Лучше тебе будет без члена, — сказал я ему и тот труханул. Все мне выдал. Чуть не опоздал ведь. Старался. Даже цветы купил. Сестра сказала, что ты на них купишься.

Цветы? Серьезно?

Оборачиваюсь и заглядываюсь на тюльпаны, букет с которыми занимает почти все заднее сидение.

Так вот откуда он все про меня знает, — беру с сидения цветы и утыкаюсь туда носом.

– А про тюльпаны кто сказал?

— У тебя на блокноте. Просто предположил.

— А как ты мог предположить, что я все-таки соглашусь быть с тобой?

— Ну разве ты можешь передо мной устоять, — шутливо говорит он и на светофоре хватает меня за подбородок. Глазами цепляет на крючок и губами тянется. Языком щекочет, словно требуя себя пустить во влажное тепло.

Я теряюсь в этом ощущении пульсации губ, одной рукой касаюсь его твердой щеки с легкой небритостью. Продолжаю поцелуй. Наслаждаюсь каждым ударом тока, что вонзается в мое существо. Задыхаюсь.

Пока вдруг сигнал клаксона не бьет по перепонкам.

— В задницу его себе засунь, урод! — орет Марк в окно, а я дурашливо улыбаюсь.

— Манеры у тебя конечно.

Марк ржет.

— Могу вежливо, кстати. Господин уважаемый не соблаговолите ли вы пронзить вашу благословенную кишку этим, издающим неприятные звуки, предметом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока Мрак закончил я уже задыхалась от смеха.

И хорошо так было, на душе легко. Словно все мои лишние килограммы растворились как сахар, под взглядом Марка.

Только лишь надеюсь, что это не сон. Что, проснувшись, я не окажусь на пути в Новосибирск. В одиночестве глотая слезы, а рот набивая очередной порцией шоколада и мороженого.

Из-за этой страшной мысли замираю, вглядываясь в верхушки высоток, от которых лучами отражается закатное солнце.

И я поежилась. Сентябрь еще не кончился, а размер дня уже уменьшается.

— Ай! — вскрикиваю, когда Марк совершенно неожиданно щипает меня за бок. – У тебя дел нет?

— Решил доказать тебе, что мы не сон.

Мы не сон. Звучит завораживающе и нежно. Марк порой поражает вот такими высказываниями. Они не вяжутся с его образом похотливого самца, и я закусываю губы, чувствуя без отчётливое веселье. Особенно от маленькой мести, что шаловливой мыслишкой пробирается в подсознание. А может быть это потому что Марк считает себя столь опытным водителем, которого не может поколебать ничего. Даже это?

— Ты чего творишь! – сжимает он челюсти, когда я всего лишь начинаю выписывать круги в районе его внутреннего бедра. Очень скоро задевая выпирающую выпуклость.

— Просто хочу себе напомнить, что… Мы не сон.

Глава 73.

Всегда кажется, что если наступает счастье, то жди пиздеца. Так было два года назад.

Я наконец выбралась из дома, нашла друзей, была счастлива, а потом затяжная, невыносимая безответная любовь. И не было ей конца и края. Как в пустыне, в которой влюбленный бредет, умирая от жажды по человеку. Тому, кто не подаст и капли воды.

Но Марк не просто подал мне воды, он окунул меня в нее, орошая тело брызгами нового и нового счастья.

— Со стола убрал, посуду помыл, — отчитывается Марк, пока я убираю остатки ужина в холодильник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

До сих пор улыбаюсь, вспоминая реакцию на бифштекс, лазанью и салат с рукколой. Не было дифирамбов, не было благодарностей. Только одно искренне удивленное «Охуенно, Даш. Знал, что так умеешь, давно бы запер тебя дома»

Хочу уже подняться, как чувствую руки на бедрах. Замираю и встаю медленно, пока кожу, даже сквозь джинсы покалывает.

Марк одной рукой толкает дверь холодильника и тут же разворачивает меня к ней спиной.

А я что… Я просто покорно следую его бессовестным, неслышным инструкциям.

— Теперь то мы можем заняться сексом? — заглядывает он мне в глаза, ставя руки по обе стороны от головы. – Или предлагаешь еще заняться стиркой.

— То есть ты не рад, что поел?

— Пф, — фыркает Марк и гладит одной рукой мои волосы, спускается вдоль линии скулы, обводит большим пальцем пересохшие губы. – В моем меню еще один десерт.

Палец толкается в рот и облизываю его языком по кругу. И реакция Марка меня очень радует. Особенно дрожь, что пронзает его тело.

— А ты можешь думать еще о чем-то кроме секса? — спрашиваю скорее себя, когда его пальцы стали водить вдоль выреза моей кофты.

Она свободная и грудь достать из нее не проблема. Как, впрочем, и из бюстгальтера. Что Марк и делает завороженно, смотря на две торчащие вершинки. Что под его взглядом сжимаются сильнее и от тяжелого дыхания тянуться ближе к его лицу.

— Я здоровый, половозрелый парень. А передо мной охеренная грудь четвертого размера. О чем по твоему я еще могу думать? — заторможено произносит Марк, на что я проглатываю смех. Вот сейчас точно не до него. Особенно когда крупные ладони взвешивают грудь, а губы внезапно нападают на ноющие соски. Жалят их так, что я поджимаю бедра и облизываю пересохшие губы.

— Ох, черт… — просто космос.

Выгибаюсь дугой когда Марк кочует на другой сосок, прикусывает и словно зализывает рану.

— Не зря «половой» стоит впереди слова «зрелый», — все-таки выговариваю последнюю здравую мысль, с трудом разлепляя губы. Их вдруг обжигает горячим шепотом.

— Вредно так много думать, Даш. Твой рот умеет делать и более приятные вещи, чем цитировать энциклопедии.

Хочется напомнить про остроту моих зубов и его страх, но я и сказать не могу. И не хочу. Не хочу говорить. Чувствовать хочу. Тебя хочу.

Твой язык прорывает оборону этих самых зубов, пока груди в плену грубых пальцев. Теряю связь с реальностью только от того, как ты их мнешь. Как соски между пальцами перекатываешь, не забывая при этом посасывать мой язык.

Изверг. Мучитель. Инквизитор, что сжигает меня за грешные помыслы.

Все становится намного острее, когда я открываю глаза.

Ох…

Ты смотришь прямо на меня. Целуешь и смотришь. Сводишь с ума огнем желания, что топит лед на дне радужки.

Из под ног уходит земля. В натуральном смысле.

Марк переносит меня и садит на столик кухонного гарнитура. Мои руки уже нетерпеливо гладят его влажный затылок.

Из горла рвутся хрипы, пока губы немеют от затяжного поцелуя.

Такого жадного и горячего, что кажется Марк и правда планирует меня сожрать. Или отвлечь…

Хитрый. Бессовестный.

Ты уже вклинился между ног и трешься выпуклостью, пока мое сердце рвется из груди, стуча дробью в висках.

Я ставлю руки на столешницу, чувствую алчное желание потереться об нее. Делаю волну телом и Марк прерывает поцелуй, часто дышит. Напряженно вглядывается, по телу взглядом-лезвием проводит.

— Еще раз.

Переставляю руки чуть дальше, цепляюсь ногами и закусывая губу, повторяю маневр.

Пальцы нащупывают что-то твердое и я уже хочу это отбросить. Но Марк поворачивает мою голову в сторону и обхватывает губами мочку уха. Так что смотрю вниз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вижу под пальцами сигареты. Но не Марка.

— Ты вроде ментоловые куришь?

Марк быстро, нервно сморит в сторону предмета вопроса.