В театре и кино - Борис Бабочкин

Диаметрально противоположную реакцию вызывают слова Варвары у представителей лагеря "дачников": Рюмин,

однажды уже прервавший Варвару, обвинив ее в жестокости, теперь рвется в бой, его останавливает Калерия, повторяя слова Варвары: "Надо иметь мужество молчать...". "Как она стала говорить, смело... резко!" - шипит Ольга Дудакова, обращаясь к Басову, который, очевидно, стремясь оправдать свою репутацию остроумного человека, изрекает: "Да,

заговорила Валаамова...", но, спохватившись, делает комически испуганные глаза и зажимает себе рот рукой, чтобы не произнести слово "ослица".

Одна Варвара не заметила бестактной выходки мужа. Все остальные слышали его слова и теперь испытывают чувство неловкости: Суслов, покашливая, переходит с одного места на другое, Замыслов со смехом убегает куда-то в глубину, Марья Львовна приближается к Варваре - словом, общее замешательство внешне выражается в перемещении по сцене почти всех действующих лиц. Варвара наконец понимает, что произошло что-то неладное: "Я, кажется сказала что-то... может быть, резкое, грубое?.." - спрашивает она. Влас вызывающе громко отвечает: "Это не ты сказала грубость...".

Желая предотвратить скандал, Марья Львовна бросается к Власу, отводит его в сторону, к Соне, а сама начинает говорить, опять-таки для того, чтобы загладить выходку Басова, но постепенно увлекается и впервые в присутствии

"дачников" высказывает откровенно революционные мысли -мысли человека, вышедшего из народа и готового отдать ему все свои силы.

Содержание и смысл монолога Марьи Львовны - это и есть содержание и смысл спектакля; здесь нельзя ограничиться одним бытовым оправданием монолога, нужно, чтобы он дошел и запал в душу зрителя. Его убедительность всецело зависит от внутренней убежденности актрисы. Она должна в него вложить не только свое уменье, но и всю душу свою... В конце монолога Марья Львовна садится на скамью рядом с Варварой. Эффектной концовки здесь не требуется. Сила монолога - в содержании, а не во внешних эффектах.

Дудаков, подойдя к Марье Львовне, громко, для всех, произносит: "Вот!.. Это так! Это правда!". Он взволнован и обрадован тем, что говорила Марья Львовна. Это и его мысли, может быть, до сих пор еще не высказанные... Ольга быстро подбегает к нему и отводит в сторону, очевидно, чтобы прекратить его "опасные" излияния и, кстати, с наслаждением рассказывает ему, как "зло" говорила Варвара и как отличился Басов.

Бестактность Басова все еще не забыта. "Благовоспитанный" Шалимов хочет окончательно замять ее, но, предлагая вниманию присутствующих декламацию Калерии, он преследует и Другую, более важную для него, цель: ослабить впечатление, произведенное монологом Марьи Львовны.

Предложение Шалимова принимается, и Калерия начинает читать свои "Снежинки". Она читает, как все поэты, не заботясь о логике, а подчеркивая ритм и мелодию стиха. Все вежливо и внимательно слушают, а по окончании чтения остаются на местах, словно ждут еще чего-то. И это "что-то" действительно происходит:

"Я тоже сочинитель стихов, я тоже хочу прочитать стихи! -возбужденно выкрикивает Влас и, не обращая внимания на предостережения сестры и Марьи Львовны, выходит на середину сцены. Он читает "ясно и сильно, с вызовом", как пишет в ремарке Горький. Уже первая строчка - "Маленькие, нудные людишки" - бьет всех, как обухом по голове. Слушатели начинают волноваться. После небольшой паузы Влас продолжает:

...Ходят по земле моей отчизны,

Ходят и - уныло ищут места.

Где бы можно спрятаться от жизни.

Эти слова вызывают общее движение, повторяющееся затем после каждой строфы, - окончания строф действуют, как удары бича... Произнеся заключительную строку стихотворения, Влас вопросительно вглядывается в лица слушателей, но ни в чьих глазах не находит ответа. Наступает хотя и короткая, но мучительная, неловкая пауза. Первыми высказывают свое мнение Дудаков, Юлия Филипповна и Двоеточие - им понравились "скандальные" стихи Власа. Но их одобрение не встречает поддержки. "Грубо... Зло... зачем?", -спрашивает потрясенная, оскорбленная, расстроенная Калерия.

Обмен мнениями между остальными персонажами прерывает резкое движение Суслова. Выдвинувшись вперед, он говорит со злостью: "Позвольте теперь мне, тусклому человечку, ответить на это...". Он обращается к Марье Львовне, как к "музе этого поэта", как к человеку, который стремится "на всех влиять, всех поучать", и произносит монолог, до такой степени циничный и откровенный, что Шалимов считает нужным немедленно от него отмежеваться, ибо Суслов позволяет себе говорить не только от собственного лица, но и от лица всех людей своего круга, а к этому кругу принадлежит и Шалимов. Последние слова монолога Суслов опять адресует прямо Марье Львовне: "...И, наконец, наплевать мне на ваши россказни... призывы... идеи!", потом отходит немного в глубину и торжествующе оглядывает всех.

Замечательный исполнитель роли Суслова - В. Я. Софронов (Ленинградский Большой драматический театр) ставил после этого монолога еще одну, очень яркую, психологически верную точку. После паузы он неожиданно хлопал в ладоши и, заложив руки в проймы жилета, начинал плясать канкан и петь:

Научила меня мама Танцевать кэк-уок.

С этим танцем, гиканьем и почти истерическим хохотом Суслов - Софронов скрывался по направлению к своей даче.

Вопреки горьковской ремарке, теперь необходима большая пауза. Все в недоумении, не знают, что сказать, что делать после этого скандальнейшего выступления, возмутительного даже в глазах Шалимова, Рюмина, Калерии...

"Да, это истерия! Так обнажать себя может только психически больной!", - говорит Марья Львовна, подходя к Варваре Михайловне. Юлия чувствует, что ей неудобно оставаться здесь - ведь Суслов все-таки ее муж, и уходит в сопровождении Замыслова.

Зараженный истерикой Суслова, Рюмин обращается к Варваре: "...этот ураган желчной пошлости смял мою душу... Я ухожу навсегда. Прощайте!". Все, что говорит сейчас Рюмин, в высшей степени значительно, важно и серьезно - так ему кажется. И самое обидное, что это не производит на Варвару никакого впечатления: она не бросается ему на шею, не пытается его утешать, жалеть, не раскаивается в своей слепоте и нечуткости, погруженная в свои мысли, она просто не слышит слов Рюмина. Со стоном отчаяния он убегает, так и не дождавшись от Варвары ни слова сочувствия.

А в это время на сцене возникает новый скандал: Басов требует, чтобы Влас извинился перед Шалимовым, Сусловым, Рюминым. "Ступайте к черту!.. Вы шут гороховый!", - кричит ему Влас. Разъяренные противники готовы броситься друг на друга, но Шалимов уводит Басова в комнаты, а Власа заставляет уйти Марья Львовна, поручив его попечениям Сони. Пообещав брату последовать за ним, Варвара уходит вместе с Марьей Львовной в комнаты, куда уже удалилась Калерия. Сад у дачи Басовых почти опустел. С глубоким вздохом направляется к даче Суслова Двоеточие, и на сцене остается только чета Дудаковых.

Кончился большой кусок акта, состоявший из целой серии бурных взрывов. Но и наступившая после них тишина обманчива: сцена Ольги и Дудакова - это тоже взрыв, но взрыв бомбы замедленного действия. Долго сдерживавшая свои чувства, Ольга дает наконец им волю. "Вот так

!

..", - восклицает она, и в голосе ее звучит такой восторг, такое блаженство, такое упоение этим скандалом, на какие может быть способна только самая закоренелая, самая отъявленная мещанка. Она готова просидеть здесь хоть до утра, лишь бы дождаться продолжения скандала.

Дудаков отнюдь не разделяет настроения жены - он равно возмущен и выступлением Суслова, и реакцией Ольги на все происходящее. Сейчас уже совершенно ясно, как чужды друг другу эти два человека и каким тяжким бременем для доктора являются супружеские цепи, навеки сковавшие его с вздорной, грубой, до отвращения пошлой женщиной. Их сцена кончается ссорой и очередной истерикой, которую Ольга разыгрывает с еще большим техническим совершенством, чем в первом действии. С этой истерикой она и уходит домой в сопровождении своего действительно глубоко несчастного мужа.

На сцене опять воцаряется тишина; становится значительно темнее, в комнатах дачи зажигаются огни. С террасы спускаются Шалимов и Басов, который никак не может успокоиться после стычки с Власом. Шалимов пытается его урезонить. К приятелям быстро подходит Суслов - он вернулся, чтобы попросить извинения за свою

несдержанность. Он оправдывается тем, что его довела до этой вспышки Марья Львовна. Разговор переходит на тему о женщинах, которых Шалимов, оказывается, считает "низшей расой". Басов утверждает, что они "ближе нас к зверю" и что мужчина должен подчинять их своей воле, применяя "мягкий, но сильный и... непременно красивый деспотизм . Со свойственным ему цинизмом Суслов заявляет: "Просто нужно, чтобы она чаще была беременной, тогда она вся в наших руках". Друзья так увлечены решением этой "проблемы", что не слышат раздавшегося в лесу выстрела (это - неудачная попытка Рюмина покончить с собой) и не замечают, как в середине их разговора из комнат вышли Варвара и Марья Львовна.