Анатомия любви - Дана Шварц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди остановились. Джек и Хейзел снова посмотрели друг на друга. У них не осталось путей отступления. Они могли бы сбежать, но на то, чтобы выбраться из ямы, требовалось время, за которое их могли бы окружить, к тому же противников могло быть больше.
– Все в порядке, – прошептал Джек. – Что бы ни было, все будет хорошо.
Он, не раздумывая, поднял руку и обнял Хейзел. Она посмотрела на него, слабо улыбнувшись.
Хейзел поерзала и услышала, как ее подошва шаркнула по дереву. Они прокопали землю до самого гроба. Но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Они могли лишь сидеть и ждать, в надежде, что люди наверху не подойдут настолько близко, чтобы увидеть яму в земле с парой сидящих в ней потрясенных ребят.
Хейзел прижалась плечом к плечу Джека, отчасти спасаясь от промозглой сырости, исходящей от земляных стен, но в основном из-за того, что его тепло – его успокаивающее присутствие – позволяло меньше дрожать от страха. Это помогало ей держаться. Они были здесь вместе. И что бы – или кто бы – ни ждал их снаружи, никому из них не придется столкнуться с этим в одиночку.
Судя по ощущениям, они целую вечность просидели без движения, прислушиваясь к то удаляющимся, то приближающимся шагам. У Хейзел болели все мышцы, но шевелиться она не осмеливалась.
Наконец звуки шагов полностью стихли.
Теперь тишину нарушали лишь трели какой-то ночной птицы и свист ветра среди надгробий. Несмотря на это, Джек и Хейзел не двигались, прижавшись друг к другу в сырой яме на крышке гроба.
Тонкий серп луны появился в небе, острый как скальпель, и в его свете Хейзел изучала лицо Джека: веснушки, усыпавшие нос, странные, как у коршуна, глаза, тонкую линию губ и ресницы длиннее и темнее, чем у нее, загибавшиеся почти до постоянно нахмуренных бровей.
Джек, почувствовав ее взгляд, обернулся.
– Интересно, если…
Хейзел потянулась вперед и поцеловала его. Она не предвкушала этот момент, даже не представляла, как все будет, но стоило ему, повернувшись, оказаться в паре дюймов от нее, ее потянуло к нему как магнитом. Непреодолимое влечение, и ее холодные губы ищут его теплые. Джек потрясенно распахнул глаза, но затем, проглотив остаток фразы, ответил на поцелуй, страстно и нетерпеливо.
Обняв Хейзел, Джек целовал ее так, словно она была его единственным источником воздуха. Его руки зарывались в ее волосы, скользили по шее, гладили скулы. Кончиками пальцев он обвел бархатистые мочки ее идеальных ушек. Ни один из них даже не представлял, что все будет так, как и должно быть, – естественно. Словно, только найдя губы друг друга, они обрели себя, словно самой судьбой этот момент был подарен им, напуганным и замерзшим в наполовину раскопанной могиле, чтобы они сблизились.
Когда Хейзел оторвалась от Джека, ее лицо пылало.
– Прошу прощения, – сказала она.
– Не нужно, – прервал Джек. Хейзел тесно прижалась к Джеку, чувствуя себя удивительно уютно. Джек обвил ее рукой, и они подняли лица к луне, слушая звуки ночи.
Они проснулись и обнаружили, что небо над их головами посерело, а сверху на них смотрит священник. Джек вскочил на ноги и выпрыгнул из ямы, которая при свете дня оказалась еще меньше. Подсохшая земля осыпалась с ее стенок, пока они спали. Джек протянул руку Хейзел, помогая ей выбраться на траву.
– Доброго утречка, святой отец! – жизнерадостно провозгласил Джек. – Чудесная погодка. Слегка туманно, но, как по мне, это не повод для жалоб.
– Я все могу объяснить, – вмешалась Хейзел.
Глаза священника выпучились от ужаса. Он посмотрел на изуродованный труп, лежащий на земле без одежды, а затем на Хейзел и Джека, снова на тело и опять на них.
– Изыди, нечистый дух! – заверещал он. – Изыди, умертвие, из мира живых! – Он с трудом преклонил свои старческие колени и зачерпнул пригоршню земли. А затем швырнул ее в Хейзел и Джека. – Прочь! Прочь! Это освещенная земля! Скройся!
Хейзел вскинула руки, прикрывая глаза.
– Сэр… святой отец, все это огромное недоразумение…
Но Джек перебил ее:
– Да! Мы – восставшие из мертвых! И мы, – тут он дернул Хейзел за руку, – скроемся сию минуту. Аргхххх! – Он вскинул руки к небу. – Твоя святость обжигает нас огнем!
А затем зашипел змеей.
И не став дожидаться реакции священника, оба развернулись и кинулись к лесу. К счастью, мисс Розалинда все еще ждала их, капризничая и требуя еды, но все-таки довольная, что хозяйка вернулась, и была готова отвезти их назад в Хоторнден.
Неизвестный, точнее, трое неизвестных шатались по кладбищу прошлой ночью, некто похищал воскрешателей, и что-то ужасное случилось с глазами того покойника, – но Хейзел не могла думать об этом сейчас. Мысли бурлили в голове и растворялись в усталости, словно сливки в слабом чае. В настоящий момент ее сил хватало лишь на то, чтобы держать спину и не уснуть прямо на мисс Розалинде, пока Джек Каррер держится за нее, и не замечтаться о кровати с нагретыми грелкой простынями, о только что испеченном кухаркой рыбном пироге и о том, как губы Джека касались ее собственных.
Она поцеловала Джека Каррера в могиле, и он поцеловал ее в ответ, и, несмотря на то, что им довелось пережить прошлой ночью, именно в этот момент ее сердце стучало сильнее всего.
Когда Хейзел добралась до главного здания замка Хоторнден, как можно тише открыв скрипучую дверь, сразу увидела Чарльза, спящего на обтянутом бархатом диване в холле, у двери в библиотеку. Йона прикорнула рядом, опустив голову ему на плечо. Хейзел медленно прикрыла дверь и сняла сапоги, чтобы проскользнуть в спальню, не тревожа их.
24
Не получив нового тела для изучения, Хейзел все свое время и внимание посвятила зарисовке и изучению органов того тела, которое они с Джеком успешно добыли. Она взяла образцы из каждого фурункула и погрузила их в разные вещества: в спирт, в травяные отвары, в соль и даже – по наитию – в порошок из корня бородавочника.
Но одного тела было недостаточно, если она хотела сдать Королевский врачебный экзамен. Хейзел заказала экземпляры самых новых книг по физиологии из Парижа, Филадельфии и Рима и теперь проводила за их изучением все свободное время. Она
