Пора охоты на моржей - Владилен Леонтьев

— Кол гитигым гарыркойгым… Однажды убил я моржа…

Она удивленно воскликнет и, процокав, переспросит:

— Ка, гацицойгыт! Ты убил моржа!

С древних времен заведено так, что чукотским женщинам не положено говорить, как мужчинам; они по-своему цокали и шипели, заменяя в чукотских словах звук «р» звуками «ц» или «ш». Если мужчина говорит рыркы — морж, кырым — нет, клегран — землянка, то женщина скажет цицкы, кыцем, клегшан.

И если рассказывала что-нибудь Валя, то Владик хорошо понимал ее женский язык — это было естественно и обычно. Так говорят настоящие чукотские женщины.

Владик раньше пытался дружить с русскими девчонками, но ничего не получалось. Когда он учился в четвертом классе и жили они в круглом щитовом домике, его соседкой была москвичка Алла Суворова. Она была красивой и очень нарядно одевалась. Владик пытался подружиться с ней, она ему нравилась, но он никак не мог найти с ней общий язык. Она мечтала о цветах, Москве и все время вздыхала: «Как тут скучно!» Владик не представлял себе, как можно скучать в Увэлене. Иди и катайся на санках вместе с мальчишками, как делают чукотские девчонки, а в пургу можно забраться в любую ярангу и без конца слушать сказки. Потом Суворовы переехали в другой домик, так как к Глебовым приходило много чукчей, соседям это не нравилось, и Владик в школе перестал обращать на Аллу внимание.

А с Валей Владику было хорошо. Она его понимала. Ее тоже очень тревожил предстоящий отъезд его в Ленинград.

Однажды в начале мая Владик и Валя сидели на берегу и смотрели, как солнце все ниже опускалось к горизонту.

— Скоро утки полетят, зверобои на моржа в море пойдут, — сказал Владик.

Но Валя не думала об утках и моржах.

— Ты вернешься? Да?

— Вернусь, Валя! Обязательно вернусь!

— Я тебе сошью самые хорошие торбаза, и ты будешь у меня красивее всех, — она вдруг прижалась своей прохладной щекой к щеке Владика, а потом коснулась кончиком носа мочки его уха. — Я тебе нерпу разделывать буду. На охоту будем вместе ходить. Да?

— Да, Валя, — шептал Владик.

— Ты не думай, что я слабая женщина. Я сильная и ни в чем тебе не уступлю.

Владик боялся пошевелиться. Щека Вали потеплела, и он чувствовал ее ровное горячее дыхание. Он снял рукавичку и взял Валину руку.

— Ты вернешься и будешь, наверно, большим человеком, — шептала Валя. — Я тоже буду учиться, чтобы не отстать от тебя.

Владик еще крепче сжал Валину руку, а потом повернулся, посмотрел прямо в карие глаза, крепко прижал Валю к себе и по-русски поцеловал в губы.

Уже солнце стало подыматься и начинало приятно пригревать, а они все сидели на гальке, прижавшись друг к другу…

Радостно и тревожно было на душе у Владика. Радостно от того, что пришла к нему настоящая любовь, и грустно, что надо было уезжать. Дома не знали о переживаниях Владика и готовили его в дорогу. И никто в Увэлене ничего не знал. Только Армоль на следующий день, встретив Владика, таинственно улыбнулся и сказал:

— Наконец-то схватил девушку, — и весело подмигнул ему.

Оказывается, Армоль сидел на скале Ёпын и в бинокль наблюдал за Владиком с Валей.

«Чертова скала, — все видит», — подумал Владик, но на Армоля нисколько не обиделся.

Весна в тот год торопилась. Пролетели утки. В конце мая сорвало припай, и увэленцы не выезжали в Наукан, а охотились прямо на месте. Рабочие промкомбината распределились по колхозным бригадам, так как шкуры на их промкомбинатовской байдаре устарели, местами сгнили; их сняли и пустили на подошвы для тапочек и торбазов, а новые моржовые шкуры, чтобы покрыть байдару, ни увэленский, ни науканский колхозы не дали. Им запретили это делать, сказав, что байдара промкомбинату не нужна, — пусть охотятся с колхозниками.

Владик не пошел в море, но иногда выходил на припай, караулил нерпу, стрелял уток, а больше сидел в мастерской, резал по кости и подменял моториста Таната, который охотился с колхозной бригадой Келевги.

Валя задержалась в Увэлене, хотя могла бы уехать еще до распутицы. Гэманто не говорил ей прямо, но намекал, что она уже давно гостит и пора бы ехать домой, но Валя ждала, когда поедет Владик.

Однажды Танат, когда охоты не было, зашел в мастерскую, осмотрел свой любимый «Рейнер», протер его чистой тряпочкой, затем подсел к Владику и сказал:

— Ты скоро уедешь, далеко уедешь. Возьми на память мой инструмент. Скучно станет, по кости резать будешь, меня вспомнишь. Я все равно в промкомбинате работать не буду. Уйду, наверно, в колхоз, — и положил перед Владиком мешочек с чехольчиками, в которых лежали самодельные рашпили, разные стамесочки и цикли.

Владик хотел было возразить Танату, но подошел Таай и сказал:

— А это тоже возьми с собой, — и протянул ему два хороших клыка. — Инструмент есть, клык нужен.

Не успел Владик поблагодарить друзей, как Танат, загадочно подмигнув Тааю, произнес:

— Ты иди, Влятик. Я посмотрю за мотором. Там на берегу Валякай — Валечка — ходит. Иди!

«Они уже все знают, — подумал Владик. — Ну и пусть!» И выбежал из мастерской.

В конце июня льда в море не стало, весенняя охота кончилась. Пошли вельботы на север и на юг.

В один из дней Владик, в новом полупальто, наглаженных брюках и блестящих ботинках, с небольшим чемоданчиком, сопровождаемый отцом, матерью и толпой увэленцев, вышел из дома и сел в вельбот Кагье, которого направили в Пынаквын за запчастями для моторов и попросили подвезти Владика и других пассажиров до Лаврентия. В вельботе уже сидели угрюмый Лебедев, прораб Лосицын, пристроился у мотора Онно, решивший вернуться в свой родной Янранай. Рядом у берега стояли вельботы из Иннуна. В одном из них сидела Валя. Она была в новой цветастой камлейке, а пушистый мех капюшона окаймлял ее разрумянившееся лицо. Владик не сводил с нее глаз.

— Вынэ аттау! Трогаемся! — скомандовал Кагье.

Тронулись и иннунцы. Один вельбот пошел на север, второй — на юг. Владик глядел на иннунский вельбот до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Кагье понимал состояние Владика, передал руль сыну Тымневакату и присел рядом.

— Красивая, — кивнул он в сторону скрывшегося вельбота. — Хозяйка хорошая будет.

— Ии, красивая, — прошептал Владик и вдруг невольно улыбнулся. «И Кагье уже знает», — подумал он и грустно заметил: — Кагье, если бы ты знал, как тяжело уезжать…

— Ии, верно, — согласился Кагье.

— Я уже был там, на материке. Мне не понравилось… Люди какие-то не те, шумно, скучно, все куда-то торопятся…

— Но ты же вернешься к нам? Верно?

— Конечно, — шевельнул губами Владик.

— Уедешь, выучишься. Большим начальником станешь. Ты хотя и русский, но как чукча, хорошо знаешь нашу жизнь. Вернешься, мы тебя председателем колхоза выберем.

— Нет, Кагье, председателем я не буду. Детей учить буду.

— Ну что ж, это тоже нымелькин — хорошо, — согласился Кагье.

Вельбот плавно шел с волны на волну. Море было тихим, спокойным. Пригревало солнце. Справа по борту проходили знакомые места: Сенлюквин с двумя братьями, щетинистый Увэюн, древняя крепость Сенлюн. Вскоре прошли Наукан и, обогнув мыс Пээк, взяли курс на мыс Нунямо. К вечеру вельбот был в Лаврентия.

Заведующий районо обрадовался приезду Владика. Он давно ждал его и сказал, что Быстраков уже три раза напоминал о нем. Попросил подождать два-три дня, пока придет направление на учебу из Анадыря. Но из окроно ответили, что направление дают только тем, кто работал учителем или окончил педучилище. Владик было заколебался и хотел вернуться домой, но заведующий районо сказал:

— Ладно, беру ответственность на себя и выпишу направление от своего имени.

И Владик уехал…

Конец первой части

Я тоже хочу говорить по-русски

Рассказ

Председатель колхоза «Красный путь» Леонид Васильевич Белый отказал инспектору облоно в оленьей упряжке:

— Все ездовые олени в извозе. Забрасываем продукты и оборудование геологическим партиям. Упряжек нет. Все.

— Жаль, — ответил инспектор. — Как же быть?

— Не знаю, не знаю, — листал на столе какие-то бумаги председатель, не глядя на инспектора. — Летите самолетом. Он будет через десять дней.

«Но ведь сверху не увидишь неграмотных и малограмотных людей, не поможешь им, не проверишь, как идет ликвидация неграмотности в тундре», — размышлял инспектор.

Вдруг кто-то настойчиво потянул его за рукав. Он оглянулся и узнал курносого, всегда улыбающегося учителя красной яранги Калявьегыргина, с которым уже побывал в нескольких оленеводческих бригадах.

— Давай выйдем, — и учитель потащил инспектора на улицу. — Что ты с ним разговариваешь? — тихо сказал он по-чукотски. — Мы перебросим тебя в бригаду Лили, а с ним рядом кочует бригада Айны из колхоза «Новая жизнь». Тебе же туда надо? Да?