Пора охоты на моржей - Владилен Леонтьев

— Ынкэн гээвоттот. Это лиственница, — отвечал Айны.

Инспектор снова спрашивал:

— А как называется этот перевал, по которому мы сейчас подымаемся?

— Просто лыпыткын — перевал.

Но однажды, когда Айны был впереди, а инспектор следовал за ним и опять что-то спросил, Айны остановил упряжку и решительно подошел к нему:

— Ты хочешь хорошо знать чукотский язык? Да?

— Верно, — ответил инспектор. — Мне все интересно: и как горы называются, и деревья, и речки, и перевалы.

— Я тоже хочу говорить по-русски!

— Это же хорошо, Айны, — улыбнулся инспектор. — Я с удовольствием помогу тебе. А почему тебе хочется знать русский язык?

— Потому что без русского языка в поселке я как немой. Все говорят по-русски — даже дети! А я бригадир. Говорят, хороший бригадир, передовик. Меня часто зовут в район, даже в Магадан ездил. Все говорят по-русски, я тоже хочу.

Айны вытащил из-за пазухи записную книжку с надписью «Участнику межобластного совещания оленеводов» и подал инспектору.

— Вот тут справа есть буквы, и ты записывай чукотские слова и тут же рядом пиши их по-русски, чтобы я знал, как правильно называется лыпыткын — перевал, гээвоттот — лиственница, вылгил — береза и другое.

Инспектору было приятно желание Айны, и он с удовольствием выполнял просьбу бригадира, а тот стал более словоохотлив и даже сам начинал рассказывать истории, связанные с названиями рек и гор.

— Кэпэрвээм — Росомашья река названа так не потому, что там водились росомахи, а потому что на этой реке умер большой чаучу по имени Кэпэр. Сначала чукчи называли ее Кэпэрин вээм — Кэпэра река, а потом стали говорить просто Кэпэрвеем. А когда-то давно-давно эта река по-другому называлась, не нашим словом. Я не помню его…

— А вон, видишь, гора с двумя вершинами? — показывал Айны вдаль, где виднелась высокая сопка, выделявшаяся среди окружающих гор. — Это Чевыттъым — Черепа людей. Там действительно лежит много черепов. Говорят, что давно-давно на этой горе была битва чукчей с какими-то пришельцами. Чукотским отрядом руководил богатырь Лявтылеваль — Повелевающий Кивком Головы. Перед боем он произнес заклинание, заставил своих воинов пожевать мухоморов, и они победили врагов…

Как-то в пути, когда инспектор с Айны остановились, поджидая отставшее с Тымко стадо, Айны попросил его:

— Вот, говорят, есть такая книга, где написаны слова по-чукотски и по-русски…

— Словарь, — догадался инспектор.

— Верно, ысловар. Ты достань в Магадане такую книгу, я очень хочу хорошо знать русский язык.

— Пришлю, Айны. Обязательно пришлю, — ответил инспектор. — Но один словарь тебе не поможет, Айны. Нужно знать не только слова, но и уметь ими правильно пользоваться.

— Ии кун, верно, — согласился Айны.

Однажды вечером, когда стадо успокоилось, а пастухи сытно поужинали и напились чаю, инспектор решил почитать оленеводам книги на чукотском языке. В округе очень уж много было разговоров, что книги на чукотском языке непонятны и их не читают чукчи. Инспектор достал рассказы Мамина-Сибиряка, переведенные им в студенческие годы, когда он учился в Ленинграде, и стал читать рассказ про медведя, который забрался в комариное болото и нахально улегся спать. Читал он медленно, выразительно, а когда дошел до места, где медведь выворотил дерево и стал разгонять им комаров, то Айны с Тымко не выдержали и расхохотались. Они долго не могли успокоиться.

— Какой глупый медведь, — смеялся Айны и спросил, пытаясь удержаться от смеха. — Где такую интересную книгу достал?

— Да у вас в школе сколько угодно их, — ответил инспектор.

— Как?! — удивился Айны, — Это очень хорошие книги. Ну-ка, я попробую прочитать сам.

Айны умел читать только по слогам. Как и все, он выписывал газеты, журналы. Особенно ему нравился «Крокодил», в котором смешные картинки понятны и без слов. Любил он прочитывать заголовки в газетах, так как они напечатаны крупными буквами. Ему был интересен сам процесс складывания букв в слоги, слогов в слова, но он ничего не понимал, потому что не знал русского языка, имел лишь небольшой запас самых ходовых русских слов. Его заинтересовала книга на чукотском языке. Но, прочитав с трудом первое предложение, он вздохнул и сказал:

— Ничего непонятно.

Прочитал это же предложение инспектор, и Айны удивился:

— Как же так? Ты читаешь — все понятно, я читаю — ничего непонятно.

— А очень просто, Айны. Ты не умеешь читать по-чукотски.

— Как?

— Ты произносишь все буквы, как в русском языке, а ведь по-чукотски они звучат совсем по-другому. Слушай-ка, — и инспектор по слогам прочитал ему первое слово.

— Вынэ! — воскликнул Айны. — Пока кочуем, давай будем учиться читать по-чукотски.

Каждый вечер, когда Айны с Тымко заканчивали дела, инспектор занимался с ними, а устав, они просто разговаривали.

Айны с восторгом вспоминал о Первом межобластном совещании оленеводов, которое проходило в Магадане. Причастен к этому совещанию был и инспектор. Его вместе с редактором издательства и инструктором обкома привлекли к работе, как знающего чукотский язык.

Это было в 1957 году. Магадан тогда готовился к приему первых гостей из самых отдаленных и глухих уголков тундры и тайги. Для них была отведена новая гостиница, выделены на каждую группу в четыре человека гиды-переводчики, которые сопровождали оленеводов, показывали и объясняли, где, что и как. Ведь многие впервые в жизни ехали в город. К переводчикам, работавшим над докладом, как к знатокам чукотской жизни, обращались с различными вопросами представители предприятий и организаций, где должны были побывать участники совещания.

— Скажите, пожалуйста, какие подарки сделать оленеводам? — спрашивали по телефону.

И переводчики советовали дарить бинокли, ружья, часы, отрезы ситца на камлейки, платки, косынки, красивые чашки с блюдцами.

— Скажите, пожалуйста, — звонили с механического завода, — а стулья в зале, где будем встречать чукчей, надо ставить? Ведь они же привыкли сидеть прямо на полу.

— Надо, — отвечал один из переводчиков.

И не успевали переводчики снова взяться за работу, как раздавался очередной звонок.

— Скажите, пожалуйста, — советовались с хлебозавода, — а пирожные, торты они едят?

— А как же? Чукчи все едят.

— Ох и интересно было! — вспоминал Айны. — Я даже сначала испугался. Кругом машины, шум, дома большущие, вот-вот упадут и придавят. А людей! Наверно, больше, чем оленей во всей тундре. В новом костюме было очень неудобно, все время чесалось тело. Потом привык. Наш переводчик — чуванец из Марково — много раз бывал в городе. Он, как и ты, хорошо говорил по-чукотски. Все нам рассказал и объяснил. Сначала я никак не мог научиться есть по-русски. Возьму вилкой макароны с мясом. Пока несу ко рту, все падает обратно. А есть хочется, и еда вкусная. Сердиться стал. Посмотрел кругом — никто не обращает на меня внимания. Отложил вилку и рукой раз-раз в рот макароны с мясом. Потом снова схватился за вилку, зажал ее в кулаке и смотрю. Никто не смеется. И я руками стал есть, а кусочком хлеба собрал вкусную подливку с тарелки. Смотрю, какой-то листочек остается. Я и его положил в рот. Жую. А он твердый и горький. Переводчик увидел и сказал:

— Это лист такой. Его не едят, а кладут лишь для запаха…

Инспектор улыбался. Он хорошо понимал состояние человека, впервые попавшего в город.

— А сейчас, Айны, научился есть вилкой?

— Конечно. И жену научил. Только здесь, в тундре, больше нож нужен.

Тымко, еще ни разу не видевший города, раскрыв рот, слушал рассказ Айны.

— На следующий день нас повели на собрание. Комната, куда мы пришли, оказалась такой большой, что в нее можно загнать все мое стадо, а у меня три с половиной тысячи оленей. Мы сели под большой-большой лампой. На ней висело много-много стекляшек. Я все боялся, не упала бы на нас, и поглядывал вверх. Переводчик потом сказал, что она висит уже двадцать лет и не падает. Тогда я перестал бояться.

Нас, оленеводов, было так много, что все скамейки заняли. Тут были чукчи, коряки, эвены, чуванцы и даже эскимосы. Сначала нас поздравили с приездом и пожелали, чтобы собрание прошло хорошо. Потом доклад делал председатель облисполкома. Он долго говорил, мы даже вспотели. После говорили на чукотском, эвенском языке. И нам стало понятно. Оказывается, мы очень нужны государству и делаем большое дело. Предлагали, как лучше выпасать оленей, ругали торговых работников, что не завозят хорошие товары в тундру, обещали дать новые машины, которые могут ходить прямо без дороги, какие-то лекарства, чтобы ими брызгать на оленей, и тогда их не будут кусать оводы и комары.

Говорили, чтобы платили больше нам, оленеводам, так как наша работа очень трудная. Это верно. И нам всем захотелось работать еще лучше. Сейчас я с Айметгыргином соревнуюсь. Он хотя и молодой, но знающий чаучу, и мы уважаем его за это. — Айны умолк и попросил Тымко поставить еще раз чайник.