Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - Cecil Forester

– Ваше превосходительство …

– Ни слова больше! Этот Спендлов состоит на королевской службе. Он должен был отдавать отчет в опасностях, связанных с занимаемым им постом, даже если он всего-навсего секретарь.

– Но …

– Приказываю Вам замолчать, милорд. Вы уже получили предупреждение. Завтра, когда Вы отдохнете, мы обдумаем, как уничтожить это осиное гнездо.

Хорнблоуэр проглотил готовые сорваться с губ слова протеста. Хупер не шутил, когда грозил ему арестом. Строжайшая дисциплина, действующая в Королевских Вооруженных Силах стискивала Хорнблоуэра в своих объятьях с той же силой, что и последнего матроса. Попытка неподчинения приказу была бы безнадежной с самого начала. Неконтролируемая сила размышлений могла увлекать его все дальше, но теперь она натолкнулась на непреодолимый барьер дисциплины. Завтра? Завтра наступит другой день.

– Хорошо, Ваше Превосходительство.

– Ночной отдых – вот что Вам более всего необходимо, милорд. Может быть, будет лучше, если Вы выспитесь здесь? Я сделаю соответствующие распоряжения. Если Вы дадите Вашему флаг-офицеру указания насчет одежды, я пошлю за ней в Адмиралти-Хауз, с тем, чтобы она была готова к завтрашнему утру.

Одежда? Хорнблоуэр оглядел себя. Он совершенно забыл, что одет в черный бальный костюм. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что больше его одевать уже никогда не придется. Теперь он предположил, как выглядят прочие детали его облика: впалые щеки, покрытые жесткой щетиной, находящийся в полном беспорядке шейный платок. Неудивительно, что все люди смотрели на него сегодня с таким удивлением.

– Ваше Превосходительство, Вы чрезвычайно добры, – произнес он.

Что за беда может быть в выражении формальной вежливости перед лицом временно непреодолимых трудностей. Было что-то в тоне высказываний Хупера, что подсказало ему, что это не только приглашение, но и приказ, что он фактически стал пленником в доме губернатора, как если бы Хупер действительно реализовал свою угрозу поместить его под арест. Лучше уж было сохранять хорошую мину на лице и подчиниться давлению хотя бы на время. Завтра наступит другой день.

– Позвольте мне проводить Вас в Вашу комнату, милорд, – сказал Хупер.

Взгляд в зеркало, висевшее в ванной комнате, подтвердил его худшие опасения о своей наружности. Кровать, с огромной москитной сеткой, была просторной и манящей. Его ноющие суставы молили упасть на кровать и дать себе отдых, даже мозг настаивал на необходимости погрузиться в беспамятство, найти забвение от проблем во сне, как пьяница находит его в выпивке. Как успокаивающе было намыливать себя, лежа в теплой ванной, не обращая внимания на легкий зуд в ссадинах, покрывавших тело. И вот теперь, чистый и расслабленный, одетый в ночную сорочку Его превосходительства, едва достигавшую его коленей, он не мог дать право этой слабости возобладать над собой. Его внутреннее «я» отказывалось смириться. Он обнаружил, что расхаживает по комнате, шлепая по полу босыми ногами. Перед ним не было квартердека, по которому он мог бы расхаживать, пропитанный ароматом свечей тропический воздух спальни далеко не в той степени способствовал вдохновению, как свежий морской бриз, москиты вились вокруг, жаля шею и голые ноги и страшно раздражая его. Это была одна из самых кошмарных ночей. Иногда он успокаивался настолько, что садился в кресло, однако, через несколько секунд новая череда тяжких мыслей поднимала его на ноги, снова заставляя ковылять взад и вперед. Его бесило то, что он не мог заставить себя сосредоточиться на проблеме Спендлова. Он чувствовал презрение к себе, ловя себя на мысли, что преданный секретарь далеко не всегда находится в центре его внимания. Череда других размышлений легко вытесняла его из памяти. Все время до наступления утра перед его мысленным взором вставали лишь картины того, что он сделал бы с пиратским логовом, если бы его руки не были связаны, он даже находил удовольствие в постоянном прокручивании этих планов, делая это с одной целью – забыть об отчаянии, которое испытывал всякий раз, когда вспоминал, что Спендлов находится в лапах пиратов. Иногда, вспоминая угрозу Джонсона выколоть Спендлову глаза, он испытывал приступ тошноты.

В конце концов, усталость застала его врасплох: он сел в кресло, опустил голову на подлокотник, и вдруг проснулся от того, что стал падать вперед. Пробуждение оказалось не полным: не осознавая, что делает, он откинулся на спинку кресла и снова погрузился в сон, оставив нетронутой просторную и удобную кровать. Он спал до тех пор, пока стук в дверь не заставил его вскочить на ноги. Он оглядывался вокруг, удивляясь, как же произошло, что он заснул в кресле, словно поступать так – самое обычное для него дело, в то время как можно было бы спать на постели.

Вошел Джайлз, неся чистое белье, мундир и бритвы. Процесс бритья и одевания принес некоторую пользу тем, что отвлек его от чрезмерного углубления в проблему, которую ему предстояло разрешить в ближайшие несколько минут.

– Его превосходительство будет очень рад, если Вы согласитесь разделить с ним завтрак. – Так гласило послание, переданное Джайлзом. Разумеется, такое предложение нельзя было не принять: оно было равносильно королевскому приказу. Хупер, по всей видимости, предпочитал на завтрак стейк: серебряное блюдо со стейком и луком появилось на столе в тот же миг, как Хорнблоуэр произнес формулу официального приветствия. Хупер подозрительно поглядел на Хорнблоуэра, когда тот, в ответ на вопрос дворецкого, попросил подать папайю и вареное яйцо – это было плохое начало, так как утвердило Хупера во мнении об эксцентричности Хорнблоуэра, в плане его приверженности ко всяким этим заморским французским идейкам насчет завтрака. За годы жизни на берегу Хорнблоуэр не утратил привычки лакомиться свежими яйцами, которую приобрел за время пребывания в море. Хупер густо намазал свой стейк горчицей и с аппетитом принялся его поглощать.

– Как Вам спалось?

– Весьма неплохо, Ваше превосходительство, благодарю Вас!

То, что Хупер опустил в обращение формальное «милорд» было очевидным знаком того, что он намерен придать забвению произошедшее вчера вечером столкновение и поступать великодушно, как если бы Хорнблоуэр был нормальным человеком, с которым просто случилось временное помрачение рассудка.

– Мы покончим с делами, как только поедим.

– Как Вам будет угодно, Ваше превосходительство.

Но даже губернатору не дано определять будущее. Раздался стук в дверь и внутрь ворвалась целая группа людей: дворецкий, два адьютанта, Джерард и… и да кто же это? Бледный, оборванный и усталый, едва держащийся на подгибающихся ногах?