Наблюдатель - Стас Устенко

– Пора, – Вероника выглядела предельно сосредоточенно. – Раз есть парашюты, бомбы, наверное, настроены на атмосферный взрыв, а это значит, что нас может спалить моментально, одним только световым излучением. Не будем рисковать…

– Куда уж там, – Сергей вздохнул и вдруг твердо взял меня за руку. Одновременно с этим другая кисть оказалась сжатой Вероникой.

– На счет три, – скомандовала она.

– И раз, – Шаповалов вдруг резко шагнул вперед и сдернул меня со скалы. Не выпуская руку Вероники, я полетел за ним и только сейчас осознал, что именно произошло. Говорят, что первое чувство, которое приходит во время прыжка с огромной высоты, – свобода. Это, наверное, если у тебя за спиной имеется парашют, но и в такой ситуации многие успевают наложить в штаны. И когда я почти смирился с фактом, что живот перестанет меня слушаться, – странно, но в голове крутились лишь мысли о постыдности такого конфуза, случись он сейчас, – обратила на себя внимание совсем другая вещь. Скорость нашего падения резко замедлилась. Мы почти зависли в каком-то серо-синем облаке – падение перестало ощущаться, а порой и вовсе казалось, что мы летим уже вверх.

Тут я, наконец, взглянул на своих спутников. Руки у нас давно расцепились, мы парили хоть и рядом, но почти не касаясь друг друга. Где-то высоко наверху что-то лязгнуло, затем моргнуло вспышкой, но сильной туман, похоже, скрывал все и вся. И тут я заметил – слева от меня находилась уже не Вероника, а слабо светящееся яйцо, кокон, оплетенный бледно-синими переливающимися соцветиями. В него, как на рисунках Леонардо да Винчи, была вписана женская фигура. На уровне щиколоток по яйцу пробегали волны какого-то более плотного поля, а от самых ступней вверх по центру поднимался светящийся стержень. Он был невысоким и заканчивался уже на середине лодыжек. Изумленный, я решил посмотреть, как теперь выглядит Сергей – справа от меня тоже летело световое яйцо. Только… Что-то в нем явно не так – сколько я не присматривался, оно казалось непрозрачным, я не мог разглядеть внутри фигуру человека. Наверху снова жахнуло, последовала серия вспышек, раздался слабый треск – и внутри этого кокона я увидел остроконечную пирамиду. В ее основании угадывалось длинное тельце свиньи. Лишь тогда я многое понял, но сказать ничего не успел – туман начал рассеиваться, мы резко набрали скорость, а затем все закружилось.

4

Мы упали на некое подобие сена, ушли в него с головой и долго потом выбирались, вытряхивая из волос и ушей острые неприятные опилки. Вокруг все было затянуто серо-синей дымкой – что это за место, оставалось загадкой. Когда адреналин чуть спал, я кинулся к Сергею.

– Так ты…

– Да. Я все знал с самого начала. Но если ты хочешь ответов, придется довериться мне еще разок. Как видишь, никто не погиб, – он снова хохотнул. – Идемте, здесь совсем рядом.

Вероника встала и сразу же села. Я недоуменно взглянул на нее, затем отвел взор, и тут у меня самого отвалилась челюсть. Сергей медленно шел вперед, но с каждым шагом от него, словно хлопья, отлетали кусочки одежды и плоти. Ветер уносил их дальше в туман, а мой друг (бывший?) становился все меньше, укорачиваясь на глазах, а через несколько десятков шагов Шаповалов опустился на четвереньки, и его голова вытянулась…

– Ну что вы стоите как бараны? – Сергей жестко окрикнул нас. – Тут, между прочим, содержание кислорода в разы ниже нормы, идемте скорей, пока вы не потеряли силы.

И мы пошли – оставаясь, правда, на солидном расстоянии от «Сергея». Примерно через полчаса опилки под ногами сменились твердой почвой, вокруг возник реденький лесок. Деревья, правда, стояли без листьев, словно уже наступила глубокая осень. Пелена тоже немного рассеялась, сделалось светлее. Затем впереди возник одиноко стоящий деревянный дом. Это была обычная пятистенная изба, огороженная чуть покосившимся штакетником, – две высокие трубы, из которых шел дым, окрашенные облупившейся белой краской наличники на окнах, нештукатуреный кирпичный фундамент. От строения веяло какой-то основательностью и уютом. Сергей распахнул калитку.

– Проходите, все ответы здесь. А моя миссия на сем заканчивается – теперь, Майкл, все зависит от тебя, – сказав это, он неуловимым движением шмыгнул в бок и растворился в тумане.

На деревянном заборе кто-то мелко нацарапал гвоздем – «Стирание личной истории – 100 %». Я остановился, но Вероника взяла меня за руку.

– Тут без вариантов.

Мы зашли во двор, поднялись на крыльцо, постучались. Из избы раздался приятный мягкий голос.

– Да-да, конечно, входите.

Лицо… Где-то я его уже видел. Близко посаженные глаза за круглым пенсне, сильно вьющиеся черные волосы, бородка-эспаньолка, узкий подбородок, сосредоточенная морщинка на лбу… Человек сидел на кухне на свежесбитом деревянном табурете. Он был одет в простые широкие штаны и клетчатую рубашку навыпуск. На столе горела лампа, внутри дом сиял чистотой, но порядка явно не хватало – сразу чувствовалось отсутствие женской руки.

– Прибыли, наконец?

И тут я узнал этот голос и это лицо – лицо вспомнил по школьным учебникам. Передо мной предстал Лев Давидович Троцкий, или Защитник Всех Людей.

– Но вы же…

– Э, нет! – он махнул рукой. – Там был всего лишь механизм. На нашей сто двенадцатой битве я-таки смог обхитрить злодея. С помощью вас, уважаемый. Шлем-то тот Троцкий не снимал, ведь верно? Но машинка получилась распрекраснейшая! Даже жаль, что она погибла.

– A Сталин?

– A что Сталин?

– Он настоящий был или как?

– Видите ли, в чем дело… Сказать, настоящий или нет, в данном случае будет… Впрочем, ладно. Иосиф Виссарионович был, в вашем понимании, настоящий, но, так как ни его, ни меня нельзя убить – опять же в вашем понимании, поражение Сталина означает лишь изгнание из двух наших миров. Я не слишком путано объясняю? Кстати говоря, Вероника, вы садитесь, садитесь, только не перебивайте нас. Этот разговор прежде всего для Майкла, – он подмигнул.

5

– Раз уж тут обещали ответы на все вопросы, позвольте…

– Конечно-конечно. Все что пожелаете, уважаемый, – мой собеседник хитро прищурился.

– Пойдем в хронологическом порядке, – тут меня прорвало. – Что случилось с моим отцом? Откуда появилось перешедшее мне состояние? Откуда взялся «Молескин»? Почему за мной начал бегать киллер с бритвой? Откуда Лазаревский узнал про Луну? Что будет, если, как он говорил, «разрушить все навязанные обществом шаблоны»? Почему мне не удалось его спасти? Что за синий гигант возник на станции метро «Полянка»? Какой коллапс произошел в Центре – кто там всех уничтожил? Что за треугольные знаки стояли на водопроводных люках? Как я провалился в прошлое? Зачем убили Кантимирова? В чем была цель привести меня к краю мира – уничтожить бур? Почему вы не выглядите как свинка – Сергей-то превратился по пути сюда не пойми во что! И, в конце концов, что за глюки были с моей рукой – и что за стирание личной истории, которое теперь дошло до 100 %?

– Стоп-стоп-стоп! Так я могу забыть, с чего ты начал. По порядку – так по порядку, но порядок должен быть чуть иной – иначе одни и те же вещи мы будем обсуждать много раз. Давай начнем с истории, которую тебе рассказала машина в моем обличье.

– Слушаю вас.

– Продолжение будет такое, – собеседник встал и обнял меня, будто пытаясь повернуть к окну. Я не стал сопротивляться. Но тут Лев Давидович сильно хлопнул меня между лопаток. Оконная рама вдруг размазалась в две-три проекции, а затем я понял, что ни дома, ни тумана тут нет.

Вместо этого я увидел какой-то серый кисель, в котором были протянуты миллионы светящихся струн. Все они сходились будто в одной точке, но саму ее я не мог разглядеть – она словно постоянно пропадала из фокуса зрения, постоянно размазывалась. Тогда я стал смот реть на струны и следить за ними. Время от времени на каждой из них возникало небольшое светящееся яйцо ауры. Возникало – и скользило дальше, к месту схождения лучей. Этот поток был непрерывным, словно кто-то постоянно подпитывал струны – тогда я решил найти не точку их схода, а то место, откуда они, собственно, берутся. Тщетно. Только как следует покрутившись вокруг своей оси, я, наконец, понял. Все струны представляли собой гигантскую восьмерку – знак бесконечности – положенную набок и свернутую лентой Мебиуса. Соответственно, и движение яиц, и их исчезновение в центре схождения лучей, и их новое появление на струнах было постоянным, бесконечным круговоротом.

– Понял теперь? – я услышал отдаленный голос Троцкого.

– Не совсем. Не вижу, где струны сходятся в точку.

Тут я получил еще один шлепок по спине и снова очутился на кухне.

– И не увидишь. Лик Орла непостижим людям. Про сансару людскую понял? Вот так вы и путешествуете по струнам – вам кино показывают, а вы на него смотрите и, как максимум, головой вертите в поисках другого фильма. В зависимости от эмоций при просмотре ленты можете выше по струнам подняться или, наоборот, ниже опуститься. Но – не выйти из бега по кругу. Собственно, это лишь половина из того, что я хотел тебе показать, – тут Троцкий снова хлопнул меня по спине, теперь заметно ниже, почти по пояснице.