Наблюдатель - Стас Устенко

Тут я отчего-то вспомнил его голос на пытках и почувствовал себя совсем нехорошо.

– Помните, Матвей Петрович, про наш разговор? Ну, про то, что будете еще умолять? – почти так же, как и в момент танкового боя – на автомате, я привстал и нанес Матвею Петровичу очень сильный и точный удар кулаком в висок. Заболотский всхлипнул и повалился набок.

– Ты что делаешь, он же был нашим пропуском на станцию! – взвилась Вероника.

– Вот наш пропуск на станцию, – я столкнул сонного Сергея с кресла стрелка и, быстро наведя орудие на бур, надавил на гашетку. Потом нажал еще и еще.

Огромная махина заскрежетала, ее немного развернуло вбок. Самих попаданий я не увидел, но затем раздался пронзительный свит, сверло треснуло и разлетелось миллионом осколков. За колесно-гусеничной базой бурильной установки что-то полыхнуло голубоватым светом, на станции тут же зазвучал сигнал тревоги.

– В яблочко! Призовая игра, – думать я уже не мог и просто наблюдал за происходящим.

– Мне кажется, это была плохая идея, – Сергей наконец проснулся и указывал пальцем на монитор.

– A? – и тут я заметил, что пострадал не только бур. От пирамиды откололся огромный кусок скальной породы, и теперь в клубах коричневой пыли он съезжал вниз. На месте разлома чернела исполинская пещера – пирамида внутри оказалась пустой.

– Ты довершил то, что они собственно и хотели осуществить, – Вероника сделалась мрачнее тучи.

– Посмотрим.

Но смотреть, как оказалось, можно было недолго. Из темной расщелины вдруг вылетел фонтан осколков, и полнеба заволокло все той же мерзкой коричневой пылью, а среди этих клубов неожиданно замаячила фигура – человеческая фигура, только роста в ней было метров семьдесят. Титан начал аккуратно спускаться с пирамиды вниз – я успел рассмотреть, что он был закован в рыцарские доспехи и увенчан рогатым шлемом с опущенным забралом. На этом мои силы иссякли, и я снова отрубился.

18

– Майкл! Позволь мне кое-что объяснить, – голос прозвучал неожиданно мягко, бархатисто.

Я сидел на земле – и, что странно, совсем не ощущал холода. Медленно подняв голову, я окинул взглядом горизонт – нет, разломанная пирамида оставалась на месте, и даже клубы пыли еще не осели. Я обернулся. За мной, сложив ноги по-турецки, сидел гигант. Вблизи он оказался не таким уж и пугающим – что-то вроде огромного памятника. Неторопливо подняв руку – тут я вспомнил Кинг-Конга и нервно заржал, – колосс поправил шлем и начал говорить.

– И зовут меня Защитник Всех Людей. И впрочем, ты знаешь меня под другим именем – Лев Давидович Троцкий. И у нас мало времени. И я буду называть все теми именами, к которым ты привык.

И была Земля. И на Земле было много живых существ. И один род существ заметно поднялся над всеми другими – и смог видеть истину. И смог быть наблюдателем, меняющим суть вещей. И этот род – атланты или неандертальцы. И дети рая, та раса, которой суждено было стать господствующей на планете. И употребляли в пищу они лишь растительность – и были просветленными и добросердечными.

И часть неандертальцев вдруг стала употреблять в пищу плоть других существ. И затуманился разум их, и отступили они назад в эволюции на долгие века. И обрели они воинственность. И этот психоз быстро распространилась по ним всем. И стали их называть кроманьонцами. И наступило время великой битвы. И неандертальцы были поражены. И кроманьонцы поели неандертальцев, а оставшимся в живых отрубили руки и ноги. И держали их в узких клетках, и кормили помоями. И кормили и размножали на убой. И отросли у неандертальцев уши, и изменилось зрение, и короткие обрубки заменили копыта – и появились свиньи. И так круг замкнулся, и змея сожрала свой хвост.

И не ведали кроманьонцы, что творят. И своими действиями они раскололи единый мир надвое. И с каждым убитым неандертальцем появлялась твердь вокруг Земли, стена изоляции. И по ту сторону тверди неандертальцы реинкарнировали в образах тех самых свинок, с которыми ты уже встречался. И хотели они вернуться в свой, родной мир – на нашу Землю обратно. И стали они проникать сюда в виде реинкарнированных душ – животных душ, о чем ты уже тоже слышал. И на сегодня более трети человечества уже не является кроманьонцами – и именно неандертальцами.

И я был лидером этого вторжения, и поэтому меня назвали Защитником Всех Людей – истинных людей, атлантов. И я не хотел мстить – и лишь сосуществовать на этой исконно нашей Земле. И мой враг проявился и не дал мне завершить начатое. И имя ему – Сталин, Отец Народов кроманьонцев, пожиратель плоти. И поразил он меня. И по ходу времени побежденный запирался почти на тысячу лет в этой скрытой от посторонних глаз пирамиде – таков был баланс вещей. И возобновляли мы с ним битву каждую тысячу лет. И проигрывал я. И после каждого боя он шел в мои земли и истреблял неандертальцев. И возвращался в свои земли и истреблял реинкарнированных неандертальцев.

И к 1917 году смог я, выйдя из пирамиды, затуманить Сталину глаза так, что вошел в его близкое окружение. И распространил я на весь мир знание о пушках Теслы и о защите от них. И расколол его мир на три части. И начал я, пока он был занят всем этим, вторжение. И Иосиф был силен. И распознал замысел. И последнее сражение произошло в 1940 году, и был я снова поражен и заперт в пирамиде. И решил Сталин предать ход вещей. И решил найти великую пирамиду. И с помощью своего приспешника Бокого нашел. И создал Сталин исполинскую машину – и решил просверлить мне сердце и покончить с великой битвой.

И не суждено было этим планам сбыться.

Тут раздался звук отдаленного взрыва – остатки пирамиды ушли куда-то вниз, в провал. Одновременно на горизонте, с каждым шагом становясь все больше и больше, замаячила огромная фигура. Это шел Отец Народов – Иосиф Виссарионович Сталин, возвышавшийся, как дуб посреди березовой рощи, – росту в нем было метров девяносто, не меньше. Колонноподобные ноги высотой с дом, мощнейший атлетический торс, широкие плечи – все это защищала серо-зеленая бронзовая броня с тончайшим орнаментом. На боку вождя висели гигантские самурайские ножны с боевой катаной, голову же Сталина венчала корона такого же зеленого цвета. Раздался протяжный вздох – Отец Народов медленно вытянул катану из ножен и встал в боевую стойку кендо. В его глазах играл адский огонь.

Троцкий не заставил себя ждать. Лев Давидович мягко и грациозно поднялся – я обратил внимание, что этот гигант оказался заметно ниже своего соперника – затем его тонкая рука так же плавно вытянула из-за спины длинный рыцарский меч с изогнутым пламенеющим лезвием. И Защитник Всех Людей нанес первый удар. Брызнули искры. Титаны стали лицом к лицу и, казалось, застыли в этом невероятном противостоянии. Выпад, еще выпад – они разошлись. Троцкий нанес Сталину очень хитрый удар снизу и сорвал огромный кусок брони с его плеча. Следующим движением он закрепил свое превосходство – пламенеющее лезвие сверкнуло вновь, и торс Отца Народов обагрился кровью. Бой, похоже, только начинался – сил у противников было полно, и они явно не рассчитывали сдаваться, но его финал наступил почти моментально.

Точку в сражении поставило одно неловкое движение. Троцкий, видимо слишком обнадеженный своим преимуществом, немного раскрылся, занося руку для мощного удара. В этот момент Сталин молниеносным движением воткнул ему свою катану под мышку. Фигуры снова замерли, Лев Давидович левой рукой вдруг схватился за лезвие, придвинулся ближе к Отцу Народов и, перехватив правой свой меч как копье, сделал страшный выпад. Сталин успел задержать лезвие на уровне своей переносицы. Еще минуту два гиганта боролись, затем Троцкий пересилил и воткнул меч прямо в голову Вождя. Сделав это – последнее – движение, Лев Давидович обмяк – судя по всему, нанесенная ему рана тоже оказалось смертельной. Два колосса не упали, они лишь замерли, прильнув друг к другу.

В небе проступила едва различимая надпись – «Стирание личной истории – 80 %». И снова все стало черным.

Пятый уровень

Абсолют

1

Я открыл глаза. Было темно – судя по всему, прошло уже довольно много времени. Кое-как поднявшись, огляделся – монументальные фигуры титанов так и не разжали объятий. Ну что же, уже хорошо, а то я всерьез стал опасаться за свой рассудок.

Наш танк сиротливо стоял в стороне, и я побрел к нему. Каждый шаг давался с трудом, словно под ногами расстилался не жесткий тундровый мох, а какое-то болото. Люки машины оказались распахнуты, и я без труда проник внутрь. Вероника и Сергей все так же сидели в своих креслах, их глаза были закрыты. Заболотский мешком валялся в стороне. Спят? Я дернул Шаповалова за плечо, затем потряс. Сергей повернул голову и уставился на меня мутным взором. Слава Богу! Через полчаса мы втроем расположились на земле рядом с танком, и я кратко рассказал спутникам о произошедшем между Сталиным с Троцким поединке.