На всю жизнь (повести) - В. Подзимек

Десатник Стропек, новоиспеченный горный инженер, регбист, к моему величайшему удовлетворению заявил, что солдат должен быть физически сильным, потому что современная война потребует крайнего напряжения всех сил. Но мое удовлетворение сразу же прошло, когда я понял, что он представляет себе армию как Олимпийские игры, только с более низкой, чем на европейском уровне, результативностью. Стропек поинтересовался, есть ли в подразделении поле для игры в регби. Я заверил его, что игровое поле, правда не очень большое, у нас есть и солдаты играют там в футбол. Он признался мне, что футбола не любит.

Свободник Пражак удивил меня своими представлениями. Этот новоиспеченный юрист рассматривал армию как юридическую консультацию, где командиры и солдаты — ее клиенты. Объясняя свою идею, он, несколько раз сослался на конституцию, сборник законов по труду и военный закон.

Свободник Беран сообщил, что он инженер-машиностроитель и его очень интересуют автомашины любых типов. Я заверил его, что он вполне сможет удовлетворить свой интерес, но было бы очень хорошо, если бы его интересовали и солдаты роты.

Затем я рассказал об ответственности и обязанностях политработника роты, о его участии в партийной работе, о проблемах воспитания людей, об отношении замполита роты и молодежной организации, о его роли в укреплении воинской дисциплины, о политических занятиях, работе с агитаторами и о других вопросах. И их ознакомил также с тем, что оставили после себя в подразделении их предшественники.

Заметив, что мои помощники несколько перепуганы от обилия проблем, я решил закончить свое выступление тем, что об остальном мы поговорим индивидуально непосредственно в подразделениях. У меня создалось впечатление, что это их как-то успокоило.

Еще будучи секретарем полкового комитета ССМ, я пришел к выводу, что, как только приходят газеты, политработник должен хотя бы заглянуть в них. И этого правила я неуклонно придерживаюсь.

Так было и в то утро в конце октября, когда мне в глаза бросилось выделенное в газете «Обрана лиду» красным шрифтом слово «Инициатива». «Ну вот, наконец-то дождались!» — сказал я про себя. Я быстро пробежал обычное начало и стал искать конкретные данные. Долго искать мне не пришлось. «Добьемся отличных оценок по политической подготовке» — говорилось в статье. Я подумал, что и мы могли бы добиться этого. Но, ознакомившись с количественными показателями, я потерял уверенность. Процент воинов, поразивших цель с первого выстрела, был высоким, высокими были также и другие показатели.

Я зашел к Индре и увидел, что и он скрупулезно изучает эту страницу.

— Что скажешь об этом? — поинтересовался я.

— Они или фантазеры, или находятся в более благоприятных условиях, — ответил он.

— Меня интересует, что будем делать мы.

— А что нам делать? На подобные обязательства нас не хватит, — ответил он. — Достаточно того, что мы один раз провалились.

— Но, может быть, во второй раз…

— Во второй раз также провалимся, — перебил он меня.

— Значит, ты в этом участвовать не будешь… — полувопросительно констатировал я.

— Не буду. Тем более что сейчас для этого нет причин.

— Принуждать тебя я не могу, но в комитете мы подробно обсудим эту инициативу, — сказал я, хотя серьезно сомневался в том, что мы сумеем выполнить такие обязательства.

Мне было необходимо срочно уйти, чтобы вовремя попасть на вышку стрельбища, где меня ожидало специальное задание. Я прибыл без опоздания и представился командиру полка.

Крупные капли дождя отчаянно стучали по оконным стеклам. Но стучали они напрасно, потому что сегодняшние стрельбы все равно будут проведены, даже если вместо дождя с неба начнут падать камни. Каждую минуту могли приехать журналисты из Праги, чтобы посмотреть, как служат солдаты нашей части, и собрать материал для своих статей.

Наконец послышался шум мотора, совершенно не похожий на шум танков или боевых машин пехоты. Из автобуса высыпало около трех десятков людей, среди которых были и опытнейшие журналисты и несколько девушек, очевидно, совсем недавно закончивших факультет журналистики.

Перед вышкой танковой директрисы рядом с танками и боевыми машинами пехоты построились солдаты и сержанты, готовые приступить к занятиям. Сильный дождь они переносили мужественно. Командир полка, выступавший сегодня в роли руководителя стрельб, кратко объяснил журналистам задачи, стоящие перед подразделениями, и приказал начать стрельбы.

— Передайте сигнал «Внимание»! — распорядился он.

Трубач протрубил что-то абстрактное. Затем последовали другие распоряжения руководителя стрельб и подчиненных командиров. Танки и боевые машины пехоты начали выдвижение. В густой завесе дождя стали появляться подвижные цели, раздались звуки выстрелов. Сразу же начали поступать доклады о результатах стрельбы.

Все проходило как положено. Парни стреляли, стараясь показать этим «писакам», на что они способны. И надо сказать, это им удавалось.

Командир полка предложил журналистам задавать вопросы. Интерес журналистов был чрезвычайно велик. От вопросов профессионального и технического характера журналисты постепенно перешли к проблемам воспитания людей, деятельности партийных и молодежных организаций и развитию культурно-массовой работы в подразделениях. Был задан целый ряд вопросов по проблемам, возникавшим из неповторимых жизненных ситуаций, в которые молодой человек попадает, в сущности, один раз в жизни, и решить которые бывает не так-то просто, хотя именно решение этих проблем и свидетельствует, может ли тот или иной юноша называться мужчиной.

Я терпеливо следил за ходом дискуссии. На стрельбы уже никто не обращал внимания, потому что все равно ничего не было видно. Я сожалел, что командир полка не предоставляет мне возможность проявить себя. Заместитель командира полка по политчасти, не имея возможности присутствовать на стрельбах из-за совещания в политотделе, приказал мне замещать его и в случае необходимости помочь командиру полка ответить на все вопросы.

Я глубокомысленно покашлял, чтобы обратить на себя внимание, но мне пришлось трижды повторить этот прием, чтобы добиться результата. Командир полка сказал «извини», представил меня журналистам, не забыв отметить, что я одновременно являюсь секретарем партийной организации. Вопросы журналистов посыпались на меня. Выяснилось, что журналистов больше всего интересует не профессиональная проблематика, а вопросы воспитания людей, деятельности партийной и молодежной организаций, работы с солдатами, на которых жизнь уже наложила негативный отпечаток.

В тот момент когда был самый большой наплыв вопросов, к нам подошел подполковник Томашек. Его попытку представиться командир полка остановил энергичным движением руки. Мне было ясно, что подполковник Томашек пришел выяснить, не нужна ли его помощь в каком-нибудь особо сложном вопросе.

Но, очевидно решив, что я сам смогу ответить на все вопросы, он с удовлетворением на лице отошел в сторону. Рог изобилия вопросов постепенно опустошался, и командиру полка представилась возможность показать журналистам тренажеры, которыми он очень гордился. Мы с Томашеком остались одни.

Мне сразу же стало ясно, что он хочет сказать что-то очень важное, но не знает, как это сделать. Я почувствовал необходимость каким-либо образом помочь ему начать этот разговор, но потом отказался от этой мысли. «Ведь ты старый опытный волк в политической работе, тогда почему я должен помогать тебе?» — подумал я и стал ждать, как он поступит.

— Знаешь что, Петр? — начал он в конце концов. — Хотя это еще и преждевременно, но мне кажется, что, чем быстрее ты узнаешь это, тем лучше. Чтобы ты смог все как следует продумать. А если ты решишь так, как все мы надеемся, то чтобы мог подготовить и свою жену.

— Вы меня заинтриговали, — сказал я несколько лицемерно, потому что догадывался, о чем пойдет речь.

— На будущий год предполагается направить тебя на учебу. В партийном комитете полка пришли к выводу, что из тебя получится хороший политработник. Но для этого тебе необходимо учиться.

Довольный тем, что его миссия выполнена, Томашек вопросительно посмотрел на меня, пытаясь определить, какое впечатление произвели его слова.

Я воспринял это известие со смешанным чувством удовлетворения по поводу того, что меня не считают вольноопределяющимся, и опасения, что скажет на этот счет Лида. Нет, она не настолько наивна, чтобы не сознавать, что когда-нибудь это может произойти. Но откровенно мы пока об этом не говорили. Для чего создавать проблемы раньше, чем они могут возникнуть? Сегодня настало время, проблемы стали вырисовываться.

Лично я никогда не думал, что если когда-нибудь передо мной будет поставлен этот вопрос, то я отвечу утвердительно. У меня есть знакомые политработники, кстати, в большинстве своем опытные, отказавшиеся идти на учебу. И как правило, по семейным обстоятельствам. У них оставались две возможности — или до конца службы занимать должности, на которых можно сидеть да похрапывать, ссылаясь на то, что нет высшего образования, или ждать до определенного возраста, а дождавшись, начинать все сначала где-нибудь на гражданке.