Код фортуны - Наталья Калинина

Дядя Миша… Ушел он уже, как и бабушка, дом его продали, как и они с сестрой продали дом бабушки…

…Кто-то подходит к нему, что-то спрашивает, не дождавшись ответа, переспрашивает. Он хочет сказать, что не расслышал вопроса, разжимает спекшиеся губы, но вместо слов с них срывается стон.

Он опять летит в темноту. И на мгновение ему кажется, что из темноты ему протягивает руку дядя Миша. «Не бойся, парень! – ободряюще улыбается сосед. – Здесь хорошо! Не страшно. Оставайся. У меня для тебя припасен мед». Он собирается сказать, что задерживаться не может, потому что куда-то торопился. Кто-то где-то его ждет… Ах да, жена. Любимая жена, с которой накануне он глупо поссорился, которую очень расстроил и обидел, и вот спешил к ней, чтобы попросить прощения и остаться. Он собирается обо всем этом рассказать дяде Мише, но вместо этого хватается за руку соседа, которая почему-то выскальзывает из его ладони. И вот он вновь выныривает на поверхность сознания. Видит каких-то незнакомых людей, окружающих его. Изображения расплываются, так, будто он смотрел на улицу сквозь мокрое от дождевых капель стекло. От группы людей отделяется один мужчина в зеленой робе и шапочке, чем-то похожий на дядю Мишу, и наклоняется к нему. «Держись, парень! Немного починим тебя, и будешь как новенький!» Он не отвечает, лишь щурится от яркого света, бьющего с потолка.

Его опять трогают. На этот раз ощупывают ногу, приподнимают ее и медленно поворачивают – очень аккуратно, бережно, но тем не менее больно. «Терпи, парень, терпи», – приговаривает кто-то голосом дяди Миши. Но выносить боль он больше не может и вновь тонет в спасительной темноте…

– …Лиза, Лиза, девочка моя! Что с тобой? – Кто-то настойчиво тормошил ее. Лиза открыла глаза и увидела бледное встревоженное лицо тети Таи. – Лизочка, тебе плохо? Больно? Ты так кричала! – продолжала с беспокойством расспрашивать ее тетя Тая.

Девочка, не отвечая на вопросы, рывком села и, обхватив себя руками, поежилась, будто от озноба.

– Тебе холодно? Ты не заболела? – На ее лоб тут же легла прохладная ладонь. – Нет, температуры вроде нет. Но, боже мой, ты вся мокрая! Алла, принеси что-нибудь из Лизиной одежды. Нужно переодеть ее в сухое, иначе она простудится.

Последняя фраза уже предназначалась молодой женщине, испуганно выглядывающей из-за плеча тети Таи, – хозяйке квартиры, у которой они остановились на время питерских каникул. Алла Лизе не понравилась с первого взгляда, хоть и была красива, как кукла Барби, – с фарфоровой кожей, небесными глазами и длинными и густыми ресницами. У тети Аллы еще были длинные ногти, заточенные в хищные пики. И Лизе, когда она смотрела на ухоженные руки Аллы (хозяйка попросила называть себя только по имени, без добавления «тетя»), становилось не по себе. Ей чудилось, что таким ногтем-пикой можно проткнуть человека. Ну, конечно, не насквозь, но до крови – точно. Может быть, из-за этих ногтей, окрашенных к тому же в красный, может быть, еще по какой-то неведомой причине, но руки Аллы казались Лизе неласковыми. То ли дело были руки у мамы – с мягкой нежной кожей, пахнущей кремом, с тонкими артистичными пальчиками и коротко стриженными круглыми ноготками. Руки у мамы были очень ласковые – от одного их прикосновения к волосам девочка успокаивалась, расслаблялась и впадала в дрему. У Инги руки тоже ласковые, добрые, хоть она, в отличие от мамы, носит маникюр. Но, конечно, не такой хищно-острый, как у Аллы. Ногти Инги были аккуратной квадратной формы, недлинные, кончики выступающих за край подушечек пальцев покрыты белым лаком, а сам ноготь – прозрачным. Недавно девочка узнала, что такой маникюр называется «французским», и сама пыталась его сделать себе, покрасив кончики своих ноготков белой замазкой.

Но дело было не только в маникюре. Хозяйка квартиры Алла не нравилась Лизе еще и потому, что девочка чувствовала исходящую от девушки непонятную угрозу, надвигающуюся, как туча – на солнце, хотя вроде бы Алла была добра, приветлива, гостеприимна. Но самое главное – Лиза потому еще не испытывала доверия к хозяйке квартиры, что именно ее кукольное личико мелькнуло недавно в видении, когда она коснулась отцовских часов.

– Лиза, не молчи же! Что с тобой случилось? Ты плохо себя чувствуешь? У тебя что-то болит? – вопрошала тетя Тая.

– Я в порядке, – ответила Лиза отцовской фразой.

– А, вот и пижамку тебе принесли. Давай переоденем тебя в сухое…

С этими словами Таисия принялась сама переодевать Лизу, словно та была младенцем. Девочка послушно дала снять с себя мокрую от пота пижаму и надеть чистую и сухую кофточку.

– Мне нужно позвонить Инге, – вдруг громко заявила Лиза, словно с мокрой пижамной рубашкой скинула и оцепенение. – Срочно! Это очень важно!

– Лизонька, но сейчас ночь… – немного растерянно сказала Таисия. И Алла, протягивая пижамные штаны, кивнула, подтверждая ее слова.

– Ну и что! – заупрямилась Лиза. – Инга не спит! Сейчас она точно не спит! Дайте мне телефон! Где мой телефон?

– Лиза, ну что ты такое говоришь? Конечно, Инга спит!

– Да нет же, – возразила Лиза и чуть не заплакала от бессилия, от того, что ее не понимают. – А если и спит, мне нужно ее разбудить! Я увидела плохое…

– Девочка моя, тебе просто приснился сон! Страшный, но он был всего лишь сном, – попыталась убедить ее Таисия, прижимая крепко к себе, как дочь. – Уже все закончилось.

– Нет же! – выкрикнула Лиза, вырвавшись из объятий. Ну как объяснить им – непонимающим взрослым, – что то, что она только что увидела, не было сном! Что она была сейчас на месте человека из разбитой машины, читала его мысли так, будто они рождались в ее голове, видела картинки прошлого, будто они стали ее памятью, чувствовала боль так, словно это ее тело оказалось раненым.

– Что за упрямый ребенок, – громко и с видимым недовольством сказала Алла. И хотела добавить, что упрямство – это результат того, что девочкой мало занимаются, позволяют ей делать все, что вздумается, но Лиза так на нее посмотрела, что девушка осеклась. Взгляд у этой девочки порой был такой, что невольно заставлял отводить взор. И дело было не столько в черных, будто цыганских, глазах, сколько в самом свойстве взгляда повелевать, осаживать. «Странная девочка», – подумала про себя Алла. Но промолчала. А маленькая упрямица продолжала требовать свой телефон – маленький розовый мобильник с изображением кошачьей мордочки с бантиком – эмблемы «Хэлло, Китти». Отцовский подарок.

– Ну хорошо, – сдалась Таисия. И, выйдя в другую комнату, вернулась с Лизиным рюкзачком, в котором и лежал пресловутый телефон.

Лиза, не утруждая себя копанием в рюкзаке, просто перевернула его вверх тормашками, нетерпеливо потрясла его, вытряхивая содержимое прямо на кровать (Алла, увидев это, неодобрительно хмыкнула). Выудила из кучи вещей телефон и, торопливо потыкав в кнопочки, поднесла его к уху.