Деформатор - Максим Субботин

— Что с тобой? Это же живые люди… Или нет?

Эша ненадолго замолчала. Ее лицо приняло выражение гипсовой маски, точно девчонка отрешилась от мира, затем снова прояснилось.

— Хорошо, идем.

Стараясь не шуметь, двинулись вслед за процессией. Участники последней и не думали смотреть по сторонам. Даже такой увалень, как я, мог остаться незамеченным. Странные они все — что пленники, что хозяева.

Торжественной поступью процессия ступила в центральную секцию. Там их уже ожидали — люди с факелами, рассредоточившиеся вокруг круга крестов. Стоят на расстоянии друг от друга. Одеты в рваные обноски, многие босые.

— Кресты! — выдохнула рядом Эша.

Кресты опустели. Больше того, теперь они распустились, точно лепестки ромашки.

— Думаю, достаточно будет прибить лидера, — сказал я. — Вон того лысого мужика.

— Они фанатики. Не сбрасывай их со счетов. На все способны.

— Голыми руками?

— Они — некроманты. И необычные. Им не нужно оружие.

— Ничего. Оставайся здесь.

Если бы не люди в клетках, запустить в гадов огненную волну — и пусть поджариваются себе. А тут придется действовать скрытно и быстро. Девчонка права — некромантам действительно не нужно оружие. Но и они всего лишь люди — не игроки с чипом в голове.

Жаль, так бездарно использовал "Маскировку". Сейчас бы она ой как пригодилась. Но ничего, ступаю я по-прежнему бесшумно. Наверное… да и полумрак в секции должен позволить подобраться к культистам довольно близко.

Однорукий по одному вытаскивал людей из клетки. Удерживая за горло, подводил к приготовленному кресту. Там уже ожидали двое с молотком и гвоздями. Только тут несчастный начинал подавать признаки беспокойства, в непонимании дергал головой, неловко пытался вырваться. Слишком слабые попытки. Здоровяк подавлял их без видимого труда.

Приставить гвоздь к раскрытой ладони — ударить.

Отчаянный крик наполнил секцию, далеко разлетелся по комплексу. Вторя ему, усилились песнопения, факелы взметнулись вверх.

Еще удар — и новый крик. Человек на кресте бьется, просит о пощаде. Его не слушают. Удостоверившись, что гвозди сидят достаточно надежно, отдают немой приказ куда-то за крест. Тот тут же вздрагивает, снова поднимается вертикально. Еще парой гвоздей прибивают ноги кричащего.

Однорукий разворачивается и идет за новой жертвой.

Не только лысого надо убить, но и этого ублюдка! И хорошо бы не сразу насмерть…

Следующей к кресту подвели девчонку лет пятнадцати. Может, меньше. Худую, аж каждое ребро видно. Идет на подгибающихся ногах, пытается прикрыть собственную наготу. И снова — начала оживать, лишь покинув клетку. Не все так просто в этом куске проржавевшего металла.

Ничего, я сейчас. Успею.

Один рывок — и буду уже возле лысого, а дальше дело техники.

И почему всегда что-нибудь идет не так?

Игровой интерфейс задрожал, замерцал, а все иконки способностей сделались серыми и безжизненными. Прежде чем осознал происходящее, воздух вокруг сгустился, завибрировал, обретая очертания кокона. Меня оторвало от пола. Так и повис, хватая руками пустоту. Выхватил огненный меч, полоснул им по кокону — сталь Хаоса не встретила ни малейшего сопротивления, но и не разрушила ловушку.

Как же так? Бился, пытаясь хоть на миллиметр сдвинуться с места, — все тщетно.

Между тем худую девчонку прижали к кресту, раскинули ей руки. Ее крик заставил скрежетать зубами.

На меня почти не обращали внимания — обернулись, глянули, снова уставились на представление. Подумаешь, какая букашка попалась в сети, — потом разберемся.

Очень надеялся, что Эша не повторит моей ошибки и не полезет на рожон. Будет весело, если попадемся на пару.

Интерфейс успокоился, снова обрел прежние очертания, но оставался по-прежнему серым и мертвым. Ничего не сделать. И ведь понимаю, что ключ к использованию магии сидит в голове, а добраться до него не в состоянии.

Злость и обида. На себя, на собственную беспомощность. Вот он — игрок. Висит, точно бабочка на стене. Только иголки не хватает. Но уж за ней дело не станет — культисты наградят.

Плачущую девчонку подняли на кресте.

Я видел каждую жертву. Прозрачный кокон со мной внутри двигался по дуге, замирая напротив пустующего креста. Мне показали всех, не позволили отвернуться, как бы ни старался.

Последней стала женщина, которая до того брела вслед за процессией. Ее ввели в центр — туда, где располагалась круглая дыра. С потолка спустились цепи с крючьями. Вскоре снова поднялись. Женщину всего лишь привязали за руки, а к ногам прицепили какую-то болванку, по всей видимости, тяжелую, так как несчастная хоть и дергалась, но очень слабо.

Тишина. Ни песнопений, ни музыки. Только едва различимое потрескивание факелов. Даже жертвы на крестах замолчали, хоть и ненадолго. Взвыли снова, с первым словом лысого. Тот воздел руки, пошел кругом. Останавливался возле каждой жертвы, заглядывал в глаза. Его просили отпустить, просили убить быстро, только не так… Как? Я еще не знал.

Из свободного черного рукава человека появился узкий кинжал. По-очереди пятиконечный разрез украсил грудь каждого на крестах. Первые капли крови упали в заранее установленные в ногах широкие сосуды, гулким звоном разнеслись по секции.

Первым запел лысый. Его слова подхватили остальные. Языка я не понимал, но монотонность их завываний вполне могла вогнать в транс. Впрочем, она и вводила. Собравшиеся двигались в едином ритме, покачивались на месте. Их голоса становились все громче, наливалась вполне ощутимой мощью. В воздухе появилось грозовое напряжение.

Люди на крестах разом выгнулись. Кровь из небольших разрезов, только что капающая неуверенными ручейками, брызнула, точно выгонялась под огромным давлением. Первые ряды поющих снова воздели факелы — и пламя на них вспыхнуло чуть ли не втрое сильнее.

Лысый скинул одежду и теперь упивался хлещущей на него кровью. Огонь играл на крепком теле, выхватывал татуировки и шрамы. Много шрамов — свежих и застарелых. Наира… ее тело выглядело примерно так же. Разве что гораздо меньше татуировок и гораздо больше свежих ран.

Крики несчастных и песнопения культистов слились в единую какофонию. Казалось, они еще больше усиливают друг друга.

В круге крестов что-то засветилось. Сначала еле заметно, особенно в бушующем пламени факелов, но с каждой секундой все отчетливее. Алое свечение исходило из дыры в полу, поднималось вверх. Подвешенная за руки женщина тонко взвизгнула, когда свечение коснулось ее ног, поползло выше. Кожа жертвы вспучивалась, покрывалась большими пузырями. Те быстро наливались какой-то коричневой гадостью, лопались.

Вопли терзаемых, кровь, огонь. Неистовые песнопения терзающих, кровь, огонь. Все они делали одно дело, хоть и стояли по разные стороны барьера.

Лысый больше походил на демона — бился на полу в судорогах, но с размеренностью секундомера продолжал выкрикивать слова, которые и на слова-то уже не походили. Скорее — на рык. И в такт выкрикам все сильнее разгоралось свечение в дыре. Женщина сгорала заживо. Но не обугливалась, а распадалась странной тягучей субстанцией. Ее визг оборвался хрипящим сипением. Почему несчастная не умерло до сих пор? Она извивалась, запрокидывала голову, но продолжала цепляться за жизнь. Лишь когда подвешенная к ногам болванка оторвалась вместе со стопами и с раскатистым грохотом рухнула в дыру, ее тело вспыхнуло в последний раз и исчезло в губительном свечении. Еще несколько секунд то продолжало бить в потолок, потом опало, исчезло.

Песнопения оборвались. Лысый культист замер с неестественно вывернутой шеей. Хоть бы свернул ее себе. Жаль, надеяться на это не приходится. Люди с факелами пошатывались, некоторые и вовсе опускались на пол. Только однорукий погонщик уверенной походкой обошел все тринадцать крестов. Он брал сосуды, полные крови, вносил их в круг и выливал в дыру. Каждая такая порция сопровождалась шипением, будто там, внизу, раскаленные угли. Когда он закончил, пришел в себя лысый. С трудом поднялся, обвел взглядом секцию. Кровь с него стекала ручьями. Протянул руку в мою сторону, поманил. Прозрачный кокон поплыл на зов.

Кто-то из факелоносцев поднес гаду одежду.

— Ты кто такой?

Его голос звучал глухо, со скрипом.

— Никто.

Лысый указал на кресты.