Доктор Боб и славные ветераны - Анонимные Алкоголики

Билл и доктор Боб особенно не хотели привлекать слишком большого внимания к этим вопросам. Может быть, они решили, что будет лучше, если как можно меньше людей будет вовлечено в эту часть проблемы, потому что это могло вызвать шумиху, и на это ушло бы время.

Возьмите само название АА, к примеру, — говорил Джон. — Оно не нравилось людям здесь, в Акроне, и они были против. Уолли Г. говорит: “Эй, что это за название такое, АА? Мы хотим, чтобы оно называлось"Святой Иаков"”. Но все это время Док знал, что они все равно назовут его АА».

«Они с Биллом уже обдумали это», — говорит Элджи.

«Конечно, — продолжает Джон. — Они уже решили назвать его так, еще до того, как мы узнали об этом. Потом Уолли понял, сколь бесполезен его спор, ведь они уже назвали его. Бедняга, он чуть не заболел от огорчения! Но он был славный малый».

Элджи говорит: «Док и Билл ходили вокруг да около, но не говорили ни слова впрямую. Они влипали в разные ситуации и выходили из них, предоставляя другим право ломать копья. Все равно, все должно было произойти так, как они считали, и так оно и было. Когда они объявляли об этом, остальные вынуждены были это принять, и точка.

Связь доктора Боба с Биллом крепла за эти годы от от партнерства к глубокой привязанности (следующие страницы)

А в то же время, остальные члены АА считали, что должны были выразить свое мнение, и могли всласть воевать дальше».

Один из ветеранов отметил, что в Акроне они величали Билла «человеком в сером фланелевом костюме», но Элджи рассказывает: «Я никогда не забуду тот день, когда впервые увидела Билла Уилсона. На собрании он сидел позади меня. Я обернулась назад, а у него одна нога была поднята, и на ботинке была большая дырка.

Он всегда был довольно сдержанным. Он никогда не говорил слишком долго, когда было много народу в группе. У него было так много дел и так много встреч с разными людьми, что он общался только по делу. По его убеждению, время для сидения, переливания из пустого в порожнее и споров прошло. Он приходил сюда не для этого. Они уже спорили обо всем этом в Нью–Йорке, и он полагал, что Док уладит все здесь.

Я думаю, что Боб, Билл, Анна и Луис были очень близки. На самом деле, они отлично ладили», — вспоминает Элджи.

«Ладили всегда и во всем, — говорит Джон. — Я помню, что впервые я встретил Билла и Луис у Дока дома. На следующий день я случайно встретил Луис на улице, и она меня узнала. Я прошептал: “Давайте зайдем и выпьем”. Она на меня посмотрела. Тогда я сказал: “Выпьем чашечку кофе”. Она повернулась, мы вошли, выпили немного кофе, и я узнал о ней немного больше. Я считал, что она была чрезвычайно милой».

В то время Билл был в довольно хорошем положении — его уважали и слушали в Акроне и Кливленде, по крайней мере, в той же мере, как и самого доктора Боба. Чтобы в этом убедиться, нам достаточно просто прочитать письма за период начала 1940–х годов от Кларенса и других ветеранов в этом районе с просьбами посоветовать что‑либо, приехать, или о моральной поддержке. У Билла могли быть свои проблемы в Нью–Йорке, но в Акроне и Кливленде он был выше этого всего — он был уважаемым «старейшиной». Боб, несмотря на то, что был старше всех остальных, был, во многих отношениях, просто одним из парней.

Какими бы ни были советы Билла Доку по поводу Оксфордской группы, Боб Е. считает, что женщины сыграли большую роль в окончательном расколе. Это мнение было не так уж далеко от истины. Все жены считали себя членами АА, и очень много говорили на эту тему. Более того, Анна всегда очень защищала доктора Боба, который, без сомнения, принимал на себя немало ударов в то время. Вспомните, что говорил Смитти: его мать, хоть и была застенчивой от природы, могла взлететь до немыслимых высот, когда кто‑либо угрожал ее семье или принципам АА.

«Генриетте Сейберлинг не понравилась книга, — рассказывал Боб Е., вступивший в акронскую группу в начале 1937 года. — У нее с Анной произошла небольшая ссора из‑за этого. Потом Кларас Уильямс и Анна поссорились из‑за чего‑то. В чем была причина, никто так никогда и не узнал.

Происходили также довольно бурные обсуждения по телефону. Это был трехсторонний конфликт между Кларас, Генриеттой и Анной. Последнее слово оставалось за женщинами, как это обычно бывает в подобных случаях. И Док принимал сторону Анны.

Примерно в это время Док поехал в Нью–Йорк повидаться с Биллом, который в письме, датированном декабрем 1939 года, написал: «Спасибо за твой приезд, а также за твои костюмы. Я не знаю, что бы я без них делал». И ни слова о том, о чем они говорили! (Вряд ли они могли предвидеть образование архивов АА.)

Вероятно, именно после этого своего визита доктор Боб пошел поговорить с Т. Генри Уильямсом, который рассказал Биллу в письме двумя месяцами позже об их разговоре. Отметив, что «всем парням уже больше 21 года», Т. Генри сообщил Биллу: «Я не могу удерживать их здесь. Заходил Боб и настаивал, что парни недовольны и считают, что мы относимся к ним недружелюбно, и настаивал на том, что они хотят собираться в другом месте. Он также настаивал, чтобы я объявил им, что они вольны уйти. Неужели ты думаешь, что мы могли бы их выгнать после всего того, что они для нас значили? Наша дверь открыта для них, и мы любим каждого из этих парней, и мы всегда будем рады их видеть».

Джон и Элджи Р. вспоминают о том, как было принято решение: «В тот вечер было собрание, — рассказывает Джон, которому всегда удавалось найти добрые слова в адрес каждого человека, о котором он говорил. — Я никогда не слышал, чтобы два человека разговаривали так, как это делали доктор Боб и Т. Генри. Они говорили о доверии, хвалили и превозносили друг друга. И оба они этого заслуживали.

Это было тяжелое время для группы, — говорил Джон. — Многие из нас любили Т. Генри. И мы не знали, уходить нам, или нет».

«На последнем собрании они проголосовали, — рассказывает Элджи. — Те, кто хотел остаться с Т. Генри — о’кей. И те, кто собирался уйти с Доком — о’кей. Это то, как они распрощались. Но они спорили об этом в течение месяца, или больше».

Среди тех, кто остался, были Ллойд Т., который был спонсором Кларенса, и Билл Дж. Другие, включая бейсбольного игрока, Ролли Х., остались на время и изменили свое решение позже.

«Генриетта Сейберлинг сказала доктору Бобу, что это было самой большой ошибкой, которую он когда‑либо совершил», — рассказывает Элджи, вспоминая, как она говорила: «Как ты мог? Ты об этом пожалеешь».

«Боб с Анной просто ушли, — рассказывает Элджи. — Говорить уже было нечего. Я никогда не могла понять, почему она была в такой ярости». (Хотя позже Генриетта и приняла сторону АА, долгое время после этого она не работала активно в Акроне. Вскоре она переехала в Нью–Йорк, где и оставалась вплоть до своей смерти в 1979 году.)

«Док говорил: “У нас нет места для проведения собрания — что ж, мы будем собираться у меня дома”, — вспоминает Элджи. — Это было в ноябре или декабре, потому что я помню, что у них в гостиной стояла рождественская елка».

Нет никаких записей о том, как проходило первое собрание, кроме сообщения в «Grapevine» много лет спустя, где отмечалось, что вел его доктор Боб, который «поставил ногу на перекладину стула в столовой, назвал себя алкоголиком и начал читать Нагорную Проповедь».

На второй день нового, 1940–го года, доктор Боб написал Биллу: «Мы определенно стряхнули с себя кандалы Оксфордской группы (выбор слов, который свидетельствует о его отношении) и собираемся у меня дома с тех пор. В среду было 74 человека в моем маленьком доме, но вскоре надеемся получить зал».

Кларенс С. написал тремя днями позже: «Посетил два из собраний у доктора Смита с тех пор, как он проводит их в своем доме. Все они очень хорошо посещаются, и являются очень вдохновляющими.

Док вел собрание у нас, и я никогда не слышал, чтобы он говорил так хорошо и был в такой хорошей форме. Заметил громадное улучшение с тех пор, как он забрал свою команду от Уильямсов. Сейчас он говорит авторитетно и компетентно, а не “крадется на цыпочках”, и, на мой взгляд, выглядит на десять лет моложе».

«Я не очень уверен, но мне кажется, что у нас было два собрания там, — рассказывает Джон Р. — Вам стоило бы посмотреть на дом Дока! Его маленькая гостиная была не намного больше, чем этот маленький дом, в котором мы живем. Нам было там очень тесно».

Дом Смитов был действительно слишком мал, чтобы вместить столько людей. Вопрос назрел, и после нескольких собраний Уолли Г. договорился с Королевской школой, в которую ходила его дочь. Так родились вечера по средам группы в Королевской школе, которые, однако, как вы знаете, берут свое начало от первой встречи Билла и доктора Боба, за четыре с половиной года до этого.

14 мая 1940 года доктор Боб напишет Биллу о том памятном дне: «Дорогой Уилли: знаю, что ты очень занят, поэтому я не могу рассчитывать на слишком большое количество корреспонденции от тебя, но все же, хотел бы что‑нибудь от тебя услышать. Вероятно, ты помнишь, что в прошлое воскресенье было пять лет с тех пор, как я впервые встретил тебя в доме Ген.[30] Я никогда этого не забуду, хотя, возможно, ты об этом случайно не вспомнил. Я никогда не перестану быть благодарным тебе, и очень рад тому, что мне дарована возможность нести благую весть далее».