Мастер снов - Наталья Турчанинова

Туан ждал нас в лодке. Он молча помог мне усадить Никоса на сиденье и взял на себя управление. Нас швырнуло вперед, в темноту.

Полет-падение длился и длился. Казалось, ему не будет конца. А затем лодка вместе с пассажирами обрушилась на зеркальный пол, разбиваясь в щепки. Рискую предположить, еще никто не пребывал в международный порт Баннгока столь оригинальным способом.

Мы стояли посреди огромного зала отбытия, напоминавшего изъеденный дырами кусок сыра. Кое-где сохранились стойки регистрации, вазы с прекрасными орхидеями и даже статуя золотого дракона.

– Бегом! – велел я, поддерживая за плечо Никоса. – Живей!

И мы устремились к стеклянным дверям, за которыми все еще стояли вагоны Гиперпетли-Зеро. Пол осыпался в черное ничто мелким речным песком, и нам приходилось перепрыгивать через провалы. Перед Хэл рухнул кусок потолка, преградив ей дорогу, и я, схватив девушку за руку, рванул ее к себе в тот миг, когда каменные плиты уже уходили у нее из-под ног.

– Спасибо, – выдохнула она.

Я подтолкнул ее вперед, к составу, в тот самый момент, когда передо мной и Никосом провалилась часть зала вместе с воротами и куском платформы. Крепко схватив парня поперек туловища, словно щенка, «прыгнул», перемещая нас обоих в пока еще целую часть сна, – и мы оказались прямо перед вагоном вместе с остальными.

– Почему он… не уничтожил… все это… сразу? – задыхаясь, спросила Хэл.

– Потому что он сам должен был убраться отсюда тем же путем, – ответил Туан, придерживая дверь.

– Давайте! Быстрее! – Кеута втянула девушку внутрь.

Я помог сесть Нику, застегнул на нем ремни безопасности.

– Извините… – произнес он. – Вам пришлось так рисковать из-за меня.

– Извиняться будешь позже, когда мы выберемся.

Двери закрылись с легким шипением.

Челнок рванулся вперед, преодолев небольшое сопротивление, и заскользил плавно, ничем не выдавая свое сверхскоростное движение. Панель на полукруглом носу кабины мягко засветилась и вспыхнула яркой живой картиной – цветущие бело-розовые кроны слив, медленно падающие лепестки. На месте окон появились такие же экраны, по которым проносились солнечные пейзажи. Эффект, созданный специально для того, чтобы не запирать пассажиров в узком пространстве на несколько часов.

Во вздохе Хэл я услышал надежду на скорое завершение путешествия. Никос, сидящий рядом со мной, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза.

И в это мгновение плавный ход челнока прервал короткий рывок. Почти одновременно прозвучали удивленные возгласы моих юных спутников. Свет мигнул и погас, чтобы через мгновение вспыхнуть снова, но вполсилы.

– Перебои с электричеством, – успокаивающе произнес Туан, и его низкий голос наполняла такая уверенность, что «пассажиры» перестали оглядываться с тревогой.

Свет мигнул еще раз. Экраны, передающие умиротворяющие пейзажи, померкли, оставив после себя однотонные стены. Стих шелест кондиционеров. Челнок дернулся так, что ремни безопасности впились в наши тела, и замер, бросив сидящих на спинки кресел.

Хэл оглянулась на меня с тревогой. Туан быстро встал, в два шага оказался посередине салона, между рядов кресел, и рывком отодвинул щит на полу, открывая квадратный люк, в котором тускло светились огоньки системы принудительного включения электричества.

– Может быть помощь нужна? – спросил Никос, приподнимаясь.

– Нет причин для беспокойства. – Кеута опустила руку на его колено.

В салоне стало душно без притока воздуха. Я заметил, как Никос проводит ладонью по лбу и оттягивает воротник рубашки.

– Мэтт, мы ведь не можем задохнуться здесь? – поинтересовалась Хэл.

Я встал и быстро подошел к Туану, присел рядом, помогая ему вытянуть панель управления системой челнока, утопленную в люке. Вагон мягко качнуло, словно кто-то, пробегая мимо, задел его большой мягкой лапой. Затем он начал заметно крениться назад. Хэл вскрикнула. Кеута пробежала в конец челнока, блокируя заднюю дверь. Я поймал встревоженный и виноватый взгляд Никоса. Мы с охотником вместе рванули панель, и она, наконец, выдвинулась из пазов.

– Все в порядке. – Туан, набрал нужную комбинацию на пульте, опустил его обратно в люк и захлопнул щит.

На стенах вновь зажглись экраны с релаксационными картинами природы. Заработали кондиционеры, и свежий воздух хлынул в салон.

Челнок дрогнул и снова пришел в движение, все больше наращивая скорость.

Еще несколько минут, и следующая остановка произошла по плану. Мы прибыли в международный порт Полиса.

Дверь открылась с легким шипением. Волна прохлады потекла в вагон. А вместе с ней легкое облако пара от перепада температур кондиционеров.

– Иди, – сказал я Никосу, – путешествие закончилось.

Он отстегнул ремень, что получилось у него не с первого раза, поднялся, подошел к открытой двери. Остановился, оглянулся на нас, улыбнулся. Поднял руку, прощаясь. Я видел, как на его лицо возвращается выражение спокойствия и умиротворения. Как всегда бывает у людей после сна, который заканчивается хорошо.

Никос шагнул вперед, и его фигура растворилась в пелене белого света.

– До встречи в реальности, – улыбнулась мне Кеута, – спасибо за прекрасную работу.

Туан кивнул на прощанье, и они вышли из сна следом за Никосом.

– Теперь наша очередь. – Я, не глядя, протянул руку, и Хэл привычно взялась за нее.

Несколько шагов до двери, из которой лился теплый, притягательный свет. Сияние стало заполнять собой все вокруг, но за миг до того, как оно затопило меня с головой, я увидел вдруг длинный коридор, золотые маски на стенах под стеклом, деревянные створки, украшенные резьбой, полдюжины картинок, нарисованных цветными карандашами на бумаге. А затем все пропало…

Я открыл глаза. Темноту разбивал дрожащий огонек, по стенам и потолку метались тени. Ночь еще не закончилась. Большая стеариновая свеча, стоявшая на столе, сгорела только наполовину. Пахло горячим воском и теплой шерстью от пледа. Левая рука затекла, пальцы правой коченели от холода. В тишине вызывающе громко тикали часы и шумел ветер за окном.

Хэл тоже проснулась, я понял это по ее дыханию и напряжению, исходящему от ее застывшего тела.

Еще несколько минут мы лежали не шевелясь, обессиленные, выжатые до последней мысли, собирая в себе силы и волю к жизни.

Наконец ученица дернула браслет, скрепляющий наши запястья, освободилась и начала выбираться из постели.

– Извини, – сказала она уже в дверях, навалившись плечом на косяк. – Я чуть все не испортила. Тогда, после клуба.

– Ты учишься. Ошибки естественны.

– Это не ошибки. Это… иногда на меня нападает желание увидеть что-нибудь жестокое, неправильное… нечто вроде, – она невесело усмехнулась, – мозгового зуда. И я не могу с ним справиться.

– Поэтому я всегда рядом.

– А если я и не хочу с этим справляться? – Хэл подождала ответа, но, так и не услышав его, побрела на кухню, включила свет и начала греметь посудой. Излишне шумно и эмоционально.

Я тоже поднялся и не торопясь пошел к ней. Девушка наливала себе кофе и жевала печенье.

– Хочешь? – спросила она с набитым ртом и показала мне открытую пачку.

– Нет, спасибо.

Я сел на стул и продолжил наблюдать за ней. Хэл вытащила из холодильника тарелку с заранее приготовленными бутербродами, банку оливок и снова повернулась ко мне.

– Точно не хочешь?

– Точно. И тебе не советую.

– Почему это?

Она нахмурилась, потом проследила за моим взглядом, устремленным на стеклянную миску, куда она вывалила содержимое банки, и, вскрикнув, отбросила ее в сторону. Та угодила на стол, и из нее вместо оливок посыпались зеленые, тускло поблескивающие глаза с красными зрачками. Одни уставились на перепуганную девушку, другие тупо таращились в потолок.

– Мэтт!! Что происходит?! – воскликнула Хэл с неподдельным ужасом. – Это что, сон?! Мы еще во сне?! Но я же… ты вывел нас! Все должно было закончиться!

– Значит, не закончилось.

Бутерброды на тарелке рассыпались сухими крыльями мертвых бабочек, из опрокинутой чашки с шелестом хлынул поток черных муравьев. Девушка шарахнулась от стола и посмотрела на меня расширившимися, потемневшими глазами.

– Ты не пошел в ванну. А ты говорил, что всегда отдыхаешь в воде. Значит, ты знал?.. Ты сам все это подстроил?!

Ее голос сорвался на крик. В ответ пол угрожающе заскрипел под ногами, раму окна перекосило, а чернота ночи с той стороны вдруг начала просачиваться в щели и потекла на подоконник, словно весь мир за стеклом оказался утопленным в смоле. Доски потолка стали лопаться, из рваных дыр посыпались опилки и дохлые мухи. В воздухе начал разливаться запах разложения.

Хэл не выдержала и упала на колени, закрывая руками голову, чтобы защититься от искажающейся реальности.

Нет ничего хуже, когда привычные, уютные вещи – символы защищенности и уверенности – выворачиваются наизнанку и превращаются в пугающую карикатуру, а надежный дом медленно и неспешно проваливается в черный, иррациональный ужас.