Избранница богов - Жан-Мишель Тибо

Гуру поднял посох, но не ударил им о землю. Он окинул взглядом своих учениц, затем сказал:

– Сегодня урока не будет. Мы празднуем Холи!

Девочки обрадовались.

– Постойте, это не все. Скоро вы примете участие в праздновании. Подумайте над отрывком из Камасутры, искусством которой вы должны овладеть в совершенстве: «…«скрытый», «припухший», «точка», «цепь точек», «коралл и драгоценность», «цепь драгоценностей», «разорванное облако», «жеванье вепря» – таковы различные укусы. Укус, оставляющий след не очень красного цвета, известен как «скрытый». Он же с надавливанием – «припухший». Эти два укуса и «точка» наносятся в нижнюю губу…»[41] Теперь можете идти.

Странные слова гуру тут же вылетели из головы. Все отмечали Холи, один из главных праздников года. Отголоски охватившего город веселья докатились до самых удаленных уголков храма и дворца. Евнух позволил девочкам переодеться. Неслыханная роскошь для рожденных в скромных семьях – у каждой теперь было по три сари и столько же головных платков и нарукавников. Также к каждой девочке приставили служанку. Та, что следила за Амией, неприветливая и некрасивая непалка, звалась Шитритой. Когда Амия вернулась, она положила к ее ногам пакет.

– Когда помоешься, я приду помочь тебе одеться и накраситься.

– Мы идем на праздник?

– Можно и так сказать. Все девственницы идут на праздник, – ответила Шитрита.

Амия озадаченно смотрела вслед служанке, чья вихляющая походка наводила на мысль о легкодоступных женщинах, торговавших собой в трущобах Варанаси. Но сходство на этом и заканчивалось. Томное покачивание бедер и мягкого места – единственное, что привлекало внимание к Шитрите. Она была по-настоящему уродливой. Ее квадратное лицо было усыпано прыщами, на щеках и подбородке росли волосы. Беззубый рот, мутные глаза, толстая шея и крюкообразные руки не вызывали желания и не были созданы для удовольствий.

Но Шитрита и не хотела быть желанной. Она состояла в секте, члены которой поклонялись Бхишме Ужасному,[42] и верила, что главные достоинства человека – способность жертвовать собой, благочестие, верность и целомудрие. Свои обязанности в храме и во дворце она рассматривала как испытание, целительное для души. Она презирала принца за его порочные наклонности, презирала приходящую в упадок касту жрецов, которые ему прислуживали. Она была убеждена, что куртизанки, танцовщицы, гуру и все остальные люди, носящие на себе печать порока, после смерти отправятся прямиком в преисподнюю. Каждый вечер, ложась на циновку, она вспоминала о выдержанных ею испытаниях, благодарила Бхишму и погружалась в свои горькие сны.

И вот теперь Шитрита смотрела на Амию. Она была уверена, что у этой маленькой крестьянки ничего не получится. В рядах танцовщиц-проституток она задержится самое большее на несколько месяцев. Было очевидно, что девочка не создана для распутной жизни. Она погибнет, как многие до нее.

Каналы, питавшие бассейны, фонтаны и цветочные клумбы пяти садов, отделяли храм от дворца. Город прятался за высокой стеной. Вдали от мужских взглядов в бассейнах купались девочки и женщины. Ни одна не была обнажена. Амия сняла только бусы из фальшивого жемчуга, которые ее заставляли носить постоянно, и вошла в воду прямо в своем сари. На мраморных бортиках лежали куски алеппского мыла. Она взяла один и взвесила его на ладони. Редкая роскошь – мыться с помощью такого вот коричневого бруска, пахнущего оливковым маслом. В Аунраи мыла никто в глаза не видел. Она смывала с одежды и кожи пыль и грязь, много раз покрывала лицо и волосы голубоватой пеной. Она снова и снова с ожесточением терла все части тела, но отмыть разум и душу, которые запятнали грязью Три-Глаз а и гуру, было невозможно. Это идиллическое место было на самом деле ловушкой, и Амия не могла сообразить, как из нее выбраться. Узнай гуру, о чем она думает, он щедро отмерил бы ей двадцать ударов палкой. А если бы она решилась на побег, поркой дело бы не ограничилось. Было куда проще подчиниться требованиям новых господ, снова стать обычной индианкой, с рождения приученной говорить всем «да», беспрекословно служить мужчинам и бояться гнева богов. Ну уж нет! Она не просто Прелестная. Она еще и Непокорная, та, что хочет изменить свою судьбу пусть даже ценой собственной жизни.

Прикосновение сухой коричневой руки Шитриты вернуло девочку к действительности.

– Хватит бултыхаться! Пора переодеваться, – пролаяла непалка со свойственным горцам грубым невоспроизводимым акцентом. – Я подготовлю тебя к празднованию Холи.

Все до единой одетые в красный полупрозрачный шелк тоньше крыла бабочки, нарядные танцовщицы порхали вокруг принца Ранги, полулежавшего на мягких подушках. Молодой слуга с обритым наголо черепом ритмично дергал за шнурок, приводивший в движение ивовое опахало, обдававшее принца свежим ветерком. Музыка звучала все громче. Она увлекала девушек за собой, заставляя делать быстрые и сложные па. Ни одна из танцовщиц не достигла совершенства в искусстве священного танца. Самой старшей было семнадцать. Ранга не желал видеть, как они стареют. Он отправлял их служить в храмы Шивы, когда они переставали выглядеть юными и невинными. Роли женщин, воспламененных страстью, были отведены более опытным танцовщицам – тридцатилетним и старше.

Маленькие танцовщицы старались изо всех сил. Но разве могли они передать состояние души героини с помощью восьми жестов и эмоций, не испытав этих чувств и не имея за плечами не менее чем двадцатилетний срок обучения? Как показать отчаяние от расставания с возлюбленным, страдание и тоску по утраченной любви? Как дать понять, что она горько сожалеет о ссоре, терзается мыслью о том, что ошиблась, мечтает вернуть своего героя любой ценой?…

Герой дня, Ранга, не был таким требовательным и строгим, как гуру. Он в полной мере наслаждался представлением и видом этих недозрелых тел и невинных лиц, пытающихся выразить чувства взрослых людей.

Принц поднял бровь.

Послышалось дребезжание звонка, но этот звук не имел отношения к оркестру. Он предварял появление евнухов и двенадцати новых девственниц, привезенных во дворец несколько недель назад. Принц наблюдал за тем, как они входят в комнату – неловкие, с опущенными головами. Одна из девочек была более напряженной, чем остальные – она напоминала затравленного зверька. Ранга узнал подопечную Три-Глаза. Настоящее чудо… Он поманил ее пальцем и указал на подушку:

– Сядь, Амия.

Этого Амия не ожидала. Он помнил ее… Девочке стало страшно. Как же ей ускользнуть от этого человека? Принц, между тем, пожирал ее глазами, наслаждаясь трогательной свежестью ее тела, подчеркнутой прозрачными одеждами.