Парижский шлейф - Диана Машкова

– Настя, – Эдгар произносил слова хрипло и нараспев, как будто впал в тяжелый бесконтрольный транс, – я люблю тебя. С самого первого мига. Я сходил с ума от тоски и ревности, когда…

– Месье Дюваль! – Настя резко оборвала его. Она старалась унять невольную дрожь в голосе и суровым тоном привести в чувство обезумевшего мужчину. – Месье Дюваль, немедленно вернитесь к себе!

– Нет, – он наклонился еще ниже и потянул к себе одеяло, – я слишком долго ждал. Слишком сильно тебя желал. Пойми же, ты будешь счастлива только со мной! Только я понимаю, что ты пережила, как страдала…

– Прочь!!! – Настя задыхалась от омерзения и боли в груди. Только-только начавшая зарождаться вера в человека рухнула как подкошенная и умерла за долю секунды. Без права воскреснуть.

Настя изо всей силы швырнула в Эдгара одеялом, которым он успел частично завладеть, и молниеносно выскочила из кровати. Едва успела схватить первую попавшуюся под руки одежду: валявшиеся на стуле джинсы, свитер – и выскочила за дверь. Настя слетела вниз по лестнице, перескакивая через четыре ступеньки сразу, рискуя упасть и разбить себе голову. Только добравшись до первого этажа, Настя обернулась. Дюваль со стоном выходил из ее комнаты на протезах, которые издавали отвратительный стук. Мужчина добрался до перил и, опершись на них всем телом, попробовал спуститься. Настя, разрываясь между ненавистью и страхом, бросилась к входной двери. «Ты моя! – крик отчаяния и злобы преследовал ее по пятам, повелительный голос звучал повсюду, забивался в каждую щель. – Сопляк Жан тебе не пара! Вернись, я люблю тебя. Я способен на все…» Слова резко оборвались безумным грохотом. Настя на долю секунды замерла и увидела краем глаза, как ломаются перила, а Эдгар Дюваль летит по лестнице вниз. Она в ужасе выскочила из дома. Тело мужчины, потерявшего сознание, упало на пол.

Глава 3

Настя не смогла далеко убежать – ноги едва держали. Она спряталась за плотными кустами перед домом соседей и сидела там, обливаясь слезами и дрожа от страха. Больше всего боялась она того, что Эдгар Дюваль разбился насмерть. Она представляла себе огромную лужу крови, которая растекается темным пятном по добротному деревянному полу, просачивается между крепких досок и капает, найдя выход, сквозь щели в сырую землю. От этих мыслей Настю колотило так, что зубы стучали. Несколько раз она порывалась встать и нажать на звонок у двери соседей, чтобы те вызвали «Скорую» и полицию, но не могла даже рукой пошевелить. Тело ее не слушалось.

Настя измотала себя мыслями о смерти Эдгара настолько, что ее бросало попеременно то в жар, то в холод, а помутненное невыносимым страхом сознание то и дело проваливалось в мерзкое забытье. Когда она приходила в себя, то в висках стучало только одно невыносимое слово – «убийца».

Утро уже блуждало над городом, когда Настя нашла в себе силы, чтобы принять решение: она обязана вернуться на место преступления, в дом. Она поднялась на трясущихся ногах, пересекла узкую асфальтовую дорожку, открыла и закрыла за собою калитку. А потом все вокруг закружилось, заметалось. Земля, покрытая коротко стриженной зеленой травой, стремительно соединилась с удушливым серым небом…

– Нет, Элен, нет, – бледными бескровными губами Настя произносила эту фразу уже в пятый раз.

– Как я без тебя буду жить?! – Элен всхлипнула.

– Так, как считаешь нужным, – Настя отвела глаза и поднялась чуть выше в кровати. Хотелось выбраться из мокрого и смятого кокона простыней, но не было сил, приходилось, превозмогая отвращение, лежать.

– Не оставляй меня! – Элен уже не сдерживала слез. – Я же тебя не бросила!

Настя посмотрела на измученную бессонной ночью, долгим перелетом и переживаниями пожилую женщину. Элен вызывала жалость. Как только угораздило ее связать судьбу с этим ужасным человеком?! Теперь Эдгар внушал Насте такой безразмерный страх, что руки холодели от одной мысли о нем.

– Элен, – она дышала прерывисто и тяжело, словно рыба, вынутая из воды, – я вернула все, что была должна тебе. Разве не так?

– Останься! – продолжала упрашивать ее Элен. – Я с ним поговорю. Все будет хорошо.

– Боже ты мой! – Настя вздрогнула всем телом. – Хватит уже разговоров! Бессмысленно. Я счастлива, что он жив, и только. Пойми, это не человек…

– Да, – Элен нетерпеливо ее перебила, – я знаю, он с двойным дном, предатель! Но после того, что с ним случилось, он не может не измениться!

– Неужели ты до сих пор веришь? – Настя вздохнула. Она вдруг почувствовала себя по сравнению с этой немолодой женщиной такой умудренной опытом и старой, что самой стало страшно. – Пойми, горбатого могила исправит.

Настя не хотела произносить вслух этих жестоких слов, они слетели с губ помимо воли.

– Не уходи, – Элен снова взялась за свое, – тебя же поймают, у тебя закончилась виза, а чтобы продлить ее, нужно вернуться в Москву. Но ты туда не можешь поехать. В моем доме ты в безопасности! Никто не узнает…

– Мне все равно, – Настя безразлично махнула вялой рукой, – лучше без документов, чем под одной крышей с Эдгаром Дювалем.

– Но… – попыталась возразить Элен.

– Я не могу больше так! – Впервые за все время в этом доме Настя позволила себе закричать. С отчаянием, безнадежно. Как кричит смертельно раненный зверь.

Элен испуганно втянула голову в плечи, смахнула с глаз слезу и, бормоча невнятно: «И ты бросаешь меня, как они все», – вышла за дверь.

Эдгара Настя больше не видела – Жан и Элен старательно следили за тем, чтобы не оставлять их в доме одних. Месье Дюваль не поднимался наверх, Настя не спускалась на первый этаж.

Как быть дальше, куда идти, Настя не представляла. Все, чем она могла бы заняться в Париже: уборка в отеле, ресторане, присмотр за детьми, – требовало либо хороших знакомств, либо исправных документов. Ни того, ни другого у нее не было. Конечно, Элен с радостью напишет ей приглашение на какой угодно срок, но, чтобы оформить визу, придется лететь в Москву. Нет, только не это! Лучше попытаться через Жана – Элен в этой затее не помощник – устроиться прислугой в знакомую семью. Хотя и здесь невелика надежда: вряд ли успешным законопослушным французам захочется связываться с нелегалкой. А неуспешные не держат прислугу. Каждый день Настя просила Жана принести ей газеты с объявлениями о работе и тяжело вздыхала, вычитывая в непременных условиях если не французское гражданство, то обязательно вид на жительство с разрешением на работу. Жан, глядя на мытарства и переживания девушки, все больше мрачнел. Элен тоже тяжело вздыхала, видя, как мучается Настя, но по-прежнему хотела только одного: чтобы она осталась.