Криминал как основа происхождения Русского государства и три фальсификации тысячелетия - Евгений Кубякин

Дать исчерпывающее толкование наименованию термина «православный» с точки зрения христианской церкви невозможно. Почему и с какого времени восточная ортодоксальная христианская церковь стала называться православной, вразумительного ответа нет. Поэтому лучшим доказательством искусственного смешения славянства и христианства служит само наименование «православие», которое вынужденно осталось от ведической культуры после перехода к двоеверию.

Как мы вымираем?

Кто ведет войну ради человеколюбия, тот победит врагов.

Понятно, прежде чем рассуждать, «почему мы вымираем», хочется узнать, «как мы вымираем»? Всех, с кем нам пришлось обсуждать эту тему, сначала интересовал этот вопрос. Возможно, он «ближе к телу», щекочет нервы, ну и вообще, любопытно же.

По вопросу, «как мы вымираем», проведены тысячи исследований, построены миллионы графиков, написаны толстые, толстые научные труды. Но, как показывает практика, их мало кто читал. Обычно говорят: «Ты нам по-простому скажи. В двух словах». Попытаемся по-простому.

Простой пример. На начало 2002 года численность населения России составляла 141 млн человек, что на 7,3 млн меньше, чем на начало 1992 года. Ежегодные потери составляют 680 тыс. в год. Но это с учетом большого притока мигрантов в указанные годы. Атак, понятно, убыль гораздо больше.

По предположительным расчетам РАН, численность населения России к 2025 году, по сравнению с 2005-м, может сократиться на 30 млн. Демографический департамент ООН прогнозирует, что к середине настоящего столетия численность Населения страны может оказаться в 1,5 раза меньше, чем в начале 21 века.

Вот простенький пример, охватывающий отрезок всего в 4 года. По данным Минобразования, в 2007 году выпускников средних школ было 1100 тыс. чел., в 2010-м их будет 790 тыс.

Это так — очень простенько. Без научных терминов, хотя совсем без них обойтись не получится.

Прогнозы (ООН, Росстата и др.) свидетельствуют о неблагополучии в демографическом развитии страны, его кризисном состоянии, определяемым теперь уже привычным словом — депопуляция. Ее затяжной характер — это прямой путь к демографическому коллапсу.

Демографический прогноз строится, исходя из двух параметров: рождаемости и смертности. Но поскольку смертность — результат ожидаемый, считается, что в конце концов помрут все, кто родился. А вопрос «оттягивания» смерти не является основным предметом нашего разговора. Рост средней продолжительности жизни и соответствующее снижение смертности не могут компенсировать упадка рождаемости.

Поэтому мы сосредоточим свое внимание на рождаемости. Поскольку острота демографической ситуации в стране определяется прежде всего катастрофическим снижением частоты рождений, падением брачной рождаемости до предельно низкого уровня и неизбежностью ее дальнейшего сокращения. Наша страна столкнулась с устойчивыми изменениями в массовом демографическом поведении населения.

В чем выражаются эти изменения? Прежде всего в России отмечен практически повсеместный переход к «современному европейскому» типу брачности, с присущим ему более поздним (по сравнению с традиционным российским) возрастом вступления в брак, ростом доли и числа юридически не зарегистрированных браков, повышением интенсивности процесса разводимости, хотя здесь мы уже далеко обогнали европейские страны. Это легко проследить по снижению суммарного коэффициента рождаемости, т. е. количество детей, рожденных на одну женщину. У нас он колеблется в пределах 1,3. Для сравнения в Швеции он равен 1,65, в Великобритании и Финляндии — 1,71, в Нидерландах— 1,73,в Дании- 1,74, в Норвегии— 1,80, во Франции — 1,89, в Ирландии — 1,98, в США —2,01. В то же время в славянских странах, бывшего соцлагеря, он еще ниже. К их числу относятся: Украина — 1,06, Чехия — 1,18, Словакия — 1,19, Белоруссия — 1,22, Молдавия — 1,21, Польша — 1,22, Латвия — 1,23, Литва — 1,23, Румыния — 1,24, Болгария — 1,29, Венгрия — 1,30.

Уровень рождаемости в нашей стране сейчас в 1,6 раза ниже, чем необходимо для обеспечения хотя бы простого воспроизводства населения, чтобы численность населения от поколения к поколению не уменьшалась. Баланс рождений при количестве смертей достигался бы в России при суммарном коэффициенте рождаемости равным 2,11. Последний раз такой уровень этого показателя имел место в стране в 1988 году. А поскольку у нас он 1,3, то понятно, что вымирание идет полным ходом.

Поскольку наша книга не является научным трудом, мы не делаем отдельных ссылок на источники, которыми пользуемся. Но во избежание подозрений, что все, о чем мы говорим, сами и придумали, мы назовем фамилии демографов и социологов, труды которых здесь использованы: В.А. Ионцев, A.A. Саградова, В.Н. Архангельский, А.Е. Иванова, В.Н. Кузнецов, Л.Л. Рыбаковский, С.В. Рязанцев, В.А. Бирюков, С.В. Захаров, Т.М. Малеева, М. Филд. Кто сталкивался с демографией, тому нет необходимости называть должности и ученые степени этих исследователей.

Как же демографы описывают происходящие у нас процессы?

Демографов в проблеме семьи обычно и вполне закономерно интересует та ее сторона, которая непосредственно связана с воспроизводством населения. Брачность традиционно исследовалась лишь в той степени, в которой она является фактором рождаемости. Но также речь идет и о таких тенденциях, как увеличение числа разводов, рост доли фактических (незарегистрированных) браков и доли одиноких в населении. Совокупность этих и других явлений в брачных отношениях, наряду со снижением рождаемости и уменьшением детности семьи, демографы и социологи ассоциируют с «кризисом семьи». Но вот какая штука! Ученые не определились: считать ли рост уровня разводности и расширение многообразия форм брака «кризисом семьи» или «эволюцией»?

К настоящему времени в эволюции брачности можно выделить четыре типа, два из которых описаны Дж. Хаджналом, и два типа, появившиеся после Второй мировой войны.

Традиционный тип брачности просуществовал в Европе вплоть до середины 18 века и характеризовался низким возрастом вступления в брак и низкой долей никогда не вступавших в брак на протяжении жизни.

Так называемый «европейский» тип брачности характеризовался значительно более поздним вступлением в брак и высокой долей окончательного безбрачия. Он просуществовал два столетия, вплоть до 1940 года. Становление в 18 веке европейского типа брачности сопровождалось изменением брачных норм и обычаев. Так «незамужняя жизнь» взрослых женщин воспринималась как нормальная, хотя не считалась альтернативой браку.

Таким образом, в 18 веке произошел первый переход брачности или изменение брачного поведения, сопровождавшееся также изменением демографических характеристик процесса. А.Г. Вишневский связывает этот переход в брачности с изменениями в регулировании рождаемости, полагая, что традиционный тип брачности соответствовал традиционному типу рождаемости и являл собой способ социального контроля над рождаемостью с целью обеспечения ее высокого уровня. Переход к европейскому типу брачности «представляет собой стихийную попытку преодолеть кризис старой системы демографического регулирования, не устраняя самой этой системы». Ограничение рождаемости происходило из-за повышения возраста вступления в брак (в среднем до 25–30 лет у женщин), что на 10 лет выше традиционных норм, а также из-за увеличения частоты окончательного безбрачия, которое в ряде стран (Исландия, Норвегия, Португалия) достигало 20–30 % среди женского населения.

Переход к «послевоенному» типу брачности, начавшийся в 40-е годы 20-го столетия, также был тесно связан с рождаемостью. Он совпал с возникновением нового исторического типа рождаемости и, по сути, был вызван к жизни появлением этого нового типа. «В течение двух десятилетий после Второй мировой войны в большей части европейских стран произошло нечто вроде революции в брачных обычаях. Люди стали вступать в брак раньше, чем прежде, — писал Дж. Хаджнал. — Похоже, что европейский тип брачности уходит в прошлое».

Таким образом, первые два типа брачности соответствовали традиционному типу рождаемости, третий тип связан со становлением современного типа рождаемости. Институт брака перестает рассматриваться как средство регулирования рождаемости. Если послевоенный период характеризовался снижением возраста вступления в брак и повышением интенсивности брачности, то уже в начале 1970-х годов в большинстве европейских стран наметилось новое изменение в тенденциях. Качественное отличие этих изменений от первого перехода (к европейскому типу) и второго (после Второй мировой войны) заключается в том, что новый скачок не был связан с изменениями в рождаемости; тип рождаемости и тип демографического контроля остались прежними. Тем не менее брачное поведение менялось весьма заметно. Так, с начала 1970 года практически во всех европейских странах наблюдается снижение значений суммарного коэффициента первых браков, что связано с влиянием, по крайней мере, трех факторов: с уменьшением доли регистрируемых браков и откладыванием вступления в брак на более поздние возраста, нельзя также не принимать во внимание той части населения, которая вообще не вступает в брак, ни в фактический, ни в юридический. Наиболее быстрыми темпами снижение суммарного коэффициента первых браков проходило в Дании, Норвегии, Франции, Нидерландах. В 1980 году этот процесс затронул Южную Европу и постепенно распространился на все европейские страны.