Полное собрание стихотворений - Константин Батюшков

1817

<Из греческой антологии>*

  В обители ничтожества унылой,О незабвенная! прими потоки слез,И вопль отчаянья над хладною могилой,  И горсть, как ты, минутных роз!  Ах! тщетно всё! Из вечной сениНичем не призовем твоей прискорбной тени;Добычу не отдаст завистливый Аид.Здесь онемение; всё хладно, всё молчит,Надгробный факел мой лишь мраки освещает…Что, что вы сделали, властители небес?Скажите, что́ краса так рано погибает!Но ты, о мать-земля! с сей данью горьких слезПрими почившую, поблеклый цвет весенний,Прими и успокой в гостеприимной сени!

Свидетели любви и горести моей,О розы юные, слезами омоченны!Красуйтеся в венках над хижиной смиренной,  Где милая таится от очей!Помедлите, венки! еще не увядайте!Но если явится, – пролейте на нее  Всё благовоние своеИ локоны ее слезами напитайте.Пусть остановится в раздумьи и вздохнет.  А вы, цветы, благоухайтеИ милой локоны слезами напитайте!

Свершилось: Никагор и пламенный ЭротЗа чашей Вакховой Аглаю победили…О, радость! Здесь они сей пояс разрешили,  Стыдливости девической оплот.Вы видите: кругом рассеяны небрежноОдежды пышные надменной красоты;Покровы легкие из дымки белоснежной,И обувь стройная, и свежие цветы:Здесь всё – развалины роскошного убора,Свидетели любви и счастья Никагора!

Смотрите, виноград кругом меня как вьется!  Как любит мой полуистлевший пень!Я некогда ему давал отрадну тень;Завял… но виноград со мной не расстается.          Зевеса умоли,Прохожий, если ты для дружества способен,Чтоб друг твой моему был некогда подобенИ пепел твой любил, оставшись на земли.

Где слава, где краса, источник зол твоих?Где стогны шумные и граждане счастливы?Где зданья пышные и храмы горделивы,Мусия, золото, сияющие в них?Увы! погиб навек, Коринф столповенчанный!И самый пепел твой развеян по полям.Всё пусто: мы одни взываем здесь к богам,И стонет Алкион один в дали туманной!

«Куда, красавица?» – «За делом, не узнаешь!»– «Могу ль надеяться?» – «Чего?» – «Ты понимаешь!»– «Не время!» – «Но взгляни: вот золото, считай!»– «Не боле? Шутишь! Так прощай».

Сокроем навсегда от зависти людейВосторги пылкие и страсти упоенье,Как сладок поцелуй в безмолвии ночей,Как сладко тайное любови наслажденье!

В Лаисе нравится улыбка на устах,Ее пленительны для сердца разговоры,Но мне милей ее потупленные взорыИ слезы горести внезапной на очах.Я в сумерки вчера, одушевленный страстью,У ног ее любви все клятвы повторял  И с поцелуем к сладострастьюНа ложе роскоши тихонько увлекал…  Я таял, и Лаиса млела…  Но вдруг уныла, побледнела  И – слезы градом из очей!Смущенный, я прижал ее к груди моей:«Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?»– «Спокойся, ничего, бессмертными клянусь;Я мыслию была встревожена одною:Вы все обманчивы, и я… тебя страшусь».

Тебе ль оплакивать утрату юных дней?  Ты в красоте не изменилась    И для любви моейОт времени еще прелестнее явилась.Твой друг не дорожит неопытной красой,Незрелой в таинствах любовного искусства.Без жизни взор ее стыдливый и немой,  И робкий поцелуй без чувства.  Но ты, владычица любви,  Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень;И в осень дней твоих не погасает пламень,  Текущий с жизнию в крови.

  Увы! глаза, потухшие в слезах,Ланиты, впалые от долгого страданья,  Родят в тебе не чувство состраданья, –  Жестокую улыбку на устах…  Вот горькие плоды любови страстной,Плоды ужасные мучений без отрад,  Плоды любви, достойные наград,Не участи для сердца столь ужасной…Увы! как молния внезапная небес,  В нас страсти жизнь младую пожирают  И в жертву безотрадных слез,  Коварные, навеки покидают.Но ты, прелестная, которой мне любовьВсего – и юности, и счастия дороже,Склонись, жестокая, и я… воскресну вновь,Как был, или еще бодрее и моложе.

Улыбка страстная и взор красноречивый,В которых вся душа, как в зеркале, видна,  Сокровища мои… ОнаЖестоким Аргусом со мной разлучена!  Но очи страсти прозорливы:Ревнивец злой, страшись любви очей!Любовь мне таинство быть счастливым открыла,Любовь мне скажет путь к красавице моей,Любовь тебя читать в сердцах не научила.

Изнемогает жизнь в груди моей остылой;Конец борению; увы! всему конец.Киприда и Эрот, мучители сердец!Услышьте голос мой последний и унылый.Я вяну и еще мучения терплю:    Полмертвый, но сгораю.Я вяну, но еще так пламенно люблю  И без надежды умираю!  Так, жертву обхватив кругом,На алтаре огонь бледнеет, умирает  И, вспыхнув ярче пред концом,    На пепле погасает.

С отвагой на челе и с пламенем в кровиЯ плыл, но с бурей вдруг предстала смерть ужасна.О юный плаватель, сколь жизнь твоя прекрасна!    Вверяйся челноку! плыви!

Между маем 1817 и началом 1818

К творцу «Истории государства российского»*

Когда на играх Олимпийских,В надежде радостных похвал,Отец истории читал,Как грек разил вождей азийскихИ силы гордых сокрушал, –Народ, любитель шумной славы,Забыв ристанье и забавы,Стоял и весь вниманье был.Но в сей толпе многонароднойКак старца слушал Фукидид!Любимый отрок аонид,Надежда крови благородной!С какою жаждою внималОтцов деянья знаменитыИ на горящие ланитыКакие слезы проливал!

И я так плакал в восхищеньи,Когда скрижаль твою читал,И гений твой благословлялВ глубоком, сладком умиленьи…Пускай талант – не мой удел!Но я для муз дышал недаром,Любил прекрасное и с жаромТвой гений чувствовать умел.

Между июлем и сентябрем 1818

Князю П.И. Шаликову*

(При получении от него в подарок книги, им переведенной)

  Чем заплачу вам, милый князь,  Чем отдарю почтенного поэта?Стихами? Но давно я с музой рушил связь  И без нее кругом летаю света,С востока к западу, от севера на юг –  Не там, где вы, где граций круг,  Где Аполлон с парнасскими сестрами,    Нет, нет, в стране иной,  Где ввек не повстречаюсь с вами:  В пыли, в грязи, на тряской мостовой,«В картузе с козырьком, с небритыми усами»,    Как Пушкина герой,  Воспетый им столь сильными стихами.  Такая жизнь для мыслящего – ад.Страданий вам моих не в силах я исчислить.Скачи туда, сюда, хоть рад или не рад.  Где ж время чувствовать и мыслить?  Но время, к счастью, есть любить  Друзей, их славу и успехи    И в дружбе находитьНеизъяснимые для черствых душ утехи.  Вот мой удел, почтенный мой поэт:Оставя отчий край, увижу новый свет,И небо новое, и незнакомы лицы,Везувий в пламени и Этны вечный дым,Кастратов, оперу, фигляров, папский РимИ прах, священный прах всемирныя столицы.Но где б я ни был (так я молвлю в добрый час),  Не изменясь, душою тот же буду  И, умирая, не забудуМоскву, отечество, друзей моих и вас!

11 сентября 1818