Виагра для дракона - Доктор Хаус

   Аурипигмент, неочищенный философский камень, «aqvanostra»[98]: как только не называл эту субстанцию синтезировавший ее Головин. При всем своем безумии док был настоящим ахимиком и лелеял мечту о бессмертии. В воплощении этой мечты я помогал ему, как мог, в том числе и своей кровью, служившей одним из компонентов зелья. Полноценный «Lapis philosophorum»[99] упорно не давался нам в руки, но, как будто для того чтобы подразнить, в процессе алхимического делания появлялись совершенно неожиданные «побочные продукты».

   Аурипигмент или жидкое золото с виду вполне мог бы сойти за эликсир бессмертия, если бы не одно маленькое но… Для нормальных людей Головинский элексир являлся смертельным и быстродействующим ядом, а вот на некоторых измененных оказывал прямо противоположное действие. Скажем, у меня он вызывал жуткую изжогу и вздутие живота, а на упырей действовал как на котов валерьянка.

    Только «вампирская валерьянка» дарила нежити кроме кайфа еще и несколько часов почти человеческой жизни, и последнее позволяло некоторым бессовестным драконам манипулировать «подсевшими» на Аурипигмент клиентами.

     Яцек был моим осведомителем и уже год снабжал информацией о Темной Москве, а стукачей не надо любить, их нужно подкармливать. Это я раньше так думал и исправно расплачивался с упырем «жидким золотом», полагая, что за свои иудушкины «тридцать капель» он сдает мне товарищей.  Теперь, после «душеной беседы» с паном Яцеком, события выглядели несколько иначе.

     Все эти мудрые мысли посетили меня уже на спуске в метро. Потерявшая остатки почтения Катька утащила меня вниз по остановленному эскалатору, не давая времени на раздумья. Мы как будто поменялись местами: - рыцарь пребывал  задумчивом ступоре, а принцесса, ухватив его железной ручкой, сосредоточенно направляла наше движение.

    Общение с упырями или видение ангелов, а может, и сумма впечатлений произвела на девушку такое действие, - не знаю, но она молчала почти всю дорогу до Кешиного дома. Мне такая ситуация была на руку, можно было спокойно обмозговать происшедшее.

    А подумать о чем было. Во-первых, даже из тех обрывков образов, что достались мне при погружении «в глубины Яцека» становилось понятно:  -  Катенька умудрилась попасть в разборки на «высшем уровне». Причем не человеческом, а том, где сталкиваются интересы сил, на порядки превосходящих мою скромную демоническую персону.

     Во-вторых, сам пан Яцек, оказался не так прост, как мне представлялось ранее. «Жалкий упыришко» на деле занимал не последнее место  темной иерархии и по силе вполне мог тягаться со средним танком. Я, восхищаясь собственной крутизной, тряс «мозгляка» за шкирку, а он мог в любой момент переломать мне кости: - хоть все сразу, хоть последовательно по одной.

     Кроме того, мой знакомец «держал под собой» всех нищих, людей и нелюдей, центра Москвы. За доходягой, о которого и ноги брезгливо было вытереть, числились тысячи трупов и миллионы на банковских счетах, причем миллионы отнюдь не в российских деньгах и банках.

    Все наши с ним отношения, от самого начала и до встречи в «колодце душ», оказались игрой. Причем не той игрой, в которой я воображал себя метафизическим Штирлицем, виртуозно вербующим агента в стане врага. Нет, это упырь играл со мной как кошка с мышкой, даже не с мышкой, а с опьяненной кровью лаской.

    Яцек использовал меня для того, чтобы убирать конкурентов «по бизнесу» и просто старых врагов. А врагов у черного Барона было хоть отбавляй. Собственно взаимная ненависть, насилие и пожирание, и есть тот цемент, что скрепляет камни «Дома Тьмы».

   Мир, в котором обитал упырь, представлялся мне непрерывной борьбой за власть и пищу на выметенных ледяным ветром бесприютных равнинах. Только сегодня я понял, что такое  неутолимый голод, и что значит проникающая до мозга костей стужа, постоянно терзающая неупокоенных.

     Аурипигмент был для них больше чем наркотиком, он позволял немертвому хотя бы на короткое время почувствовать себя живым. Это было как отпуск из Ада. Да только не думаю, что капля аурипигмента загладит в памяти упыря погром, который в ней учинили.

   Всю дорогу до Кешиного дома, - в метро, в электричке, на коротких переходах и остановках, я отчаянно пытался воспроизвести в памяти подробности событий прошедшего дня. У меня было гадкое ощущение, что осталось упущенным что-то предельно, жизненно важное.

    В этих попытках я неизбежно возвращался к  обстоятельствам встречи с упырем. Во всем произошедшем, несомненно, таился какой-то знак, но вот какой? На ум приходила только одна, весьма грустная мысль: - Считать Черного Барона своим приятелем больше не приходилось. Больше того, прикончить меня, было для Яцека  делом чести. От этого зависел его статус в мире нежити, а может и само выживание. Я это знал просто как факт, откуда, - непонятно.

   Новое  знание не добавляло мне оптимизма. Ну ладно, минусы положения мы перечислили, теперь будем искать плюсы.

   Тут я с удивлением понял, что оживленно беседую вслух сам с собой, а рядом шагает весьма заинтересованная моей болтовней особа. Екатерина училась на удивление быстро, что, впрочем, и не удивительно, памятуя нависшую над моей невольной ученицей угрозу. Сейчас она следовала магическому правилу: меньше говори, больше смотри и слушай, - дольше проживешь.

   Мы сошли с электропоезда на станции «Никольское» и бодрым шагом двигались к Кешиному жилищу, располагавшемуся примерно в полутора километрах от железной дороги. Путь наш проходил по типичной подмосковной дачной улице, разве что деревья разрослись на участках более вольготно, чем обычно. Участками с 1937 года владел «дачтрест» и только недавно их распродала частникам предприимчивая Балашихинская администрация.

    Свежеотстроенные кирпичные особняки, щеголявшие модными медными крышами, несколько диссонировали с  кустами сирени и малины, буйно разросшимися вдоль покосившихся деревяных заборов и слегка присыпанными свежей щебенкой громадными ямами. Одна из этих ям, доверху наполненная зеленовато-бурой жижей, преграждала нам дорогу.

   Выбор был невелик: - либо протискиваться мимо грязи в малиннике, либо метра четыре-пять идти вброд. Испытывать судьбу не хотелось, здешние лужи славились непредсказуемостью. Не так давно в такой же яме застрял мужик на «лэндкрузере».

   - Мамзель, позвольте. Не сочтите за вульгарность! – Галантно, как мне казалось, подхватив Катюху на руки, я одним прыжком перемахнул местное «море». Легко так перемахнул, и приземлился мягко, даже в рюкзаке ничего не звякнуло.