Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2 - Дмитрий Галантэ

– А ну, прекратить обжорство… без меня! Ладно, я передумал, нечего трогать мой паштет, он мне и самому, может быть, очень нужен.

Ворон пододвинул тарелку с паштетом к себе и накинулся на него, словно неделю ничего не ел. Вот уж, действительно, дурной пример заразителен! Он чавкал и чмокал, слизывая размазывающуюся по клюву и тарелке тёмно-коричневую массу, блаженно закатывая при этом глаза. Ни дать ни взять порося, получившее любимые жёлуди. Напоследок он вылизал и отполировал блюдо так, что оно заблестело словно у кота… глаза после валерьянки.

Юриник смотрел, смотрел, не выдержал и восхищённо произнёс:

– Первый раз имею возможность лицезреть птицу с таким длинным и загребущим языком, прямо-таки муравьед крылатый!

– А я первый раз вижу этакого волосатого и низкорослого басовитого болтуна! Болтунишку! И, как видишь, ничего, даже вида не показываю, ем себе молча и никому, между прочим, не мешаю, что и тебе советую и настоятельно рекомендую, – парировал ворон.

Получилось несколько грубовато, но почему-то никто не удивился. Коршан скоро сам смекнул это и уже более миролюбиво добавил, обращаясь к Юринику, открывшему в искреннем удивлении рот от неожиданно резкого натиска:

– Позволь, любезный Юриник, поинтересоваться, кончишь ты сегодня болтать или нет? Не порть аппетит, пожалуйста, я тебя очень прошу. А то меня элементарно может и стошнить прямо на тебя, знаешь, какой я чувствительный и чуткий ко всяким мелочам? Хотя с первого взгляда этого не скажешь, но это так, можешь мне поверить, иной раз сам себя стесняюсь.

– Да я тебе, конечно, верю. Кушай, наслаждайся на здоровье, раз так, я лучше уж помолчу, – с расстановкой, будто задумчиво, промолвил Юриник и замолчал.

Народу в это время в обеденном зале было не очень много, основная масса учеников уже успела поесть и разбрелась по своим делам. Вот и мы почти покончили с ужином, когда в дверной арке возникла знакомая фигура нашей первой учительницы. Томарана внимательно огляделась, задержала пристальный взгляд на нас и после секундной заминки соизволила войти в зал и проследовать к стойке, где находилась скатерть-самобранка.

У меня было ощущение, что она видит меня насквозь со всеми потрохами. Потом я узнал, что и у моих друзей было точно такое же чувство.

Коршан, скосив глаз в её сторону, недовольно захрюкал, переваливаясь с ноги на ногу и подёргивая хвостом, видимо, от нервного возбуждения, и повернулся к ней спиной. Какое неуважение! Но Томарана, заметив это, даже бровью не повела. Она преспокойненько заказала скатерти ужин. Получив его, грациозно и не обращая больше ни на кого внимания, проследовала к свободному столу. Проходя мимо, не забыла вежливо пожелать нам приятного аппетита и остроумно намекнула на некоторые обстоятельства:

– Приятного вам аппетита, не смотря ни на что.

Мы, естественно, поблагодарили её, пожелав в ответ того же, на что она ответила:

– У меня всегда прекрасный, просто-таки превосходный аппетит, особенно когда я нахожусь в предвкушении наслаждения от поглощения моего любимого блюда, которое я себе теперь и заказала.

Она указала взглядом на свой поднос и слегка наклонила его. Затем продолжила, видя наш интерес:

– Любопытствуете? Понимаю! Этим изысканным кушаньем является запечёный в квашеной капусте жирный ворон не старше пятидесяти лет, обложенный ломтиками картофеля, могу дать рецепт, потом будете меня благодарить, просто объедение, пальчики оближите!

Она, говоря это, периодически поглядывала на Коршана, а напоследок вообще щёлкнула на него зубами, от чего тот подпрыгнул на месте и возмущённо закрякал, хлопая крыльями. Он хотел что-то сказать по поводу кощунства, но издал лишь звук, отдалённо напоминающий недовольное кудахтанье курицы, когда петух клюёт её в темечко и одновременно топчет… шпорами. Именно в это время Томарана кокетливо приоткрыла перед нами крышку своего блюда, на котором действительно лежала какая-то запечённая птица, поджаренная до золотистой корочки, обложенная ломтиками картошки и квашеной капустой. Выглядело очень аппетитно, но Коршан этого великолепия явно не понял и, к сожалению, не сумел оценить по достоинству. Он, вдохнув аромат кушанья, чуть не бухнулся в обморок и был крайне возмущён, но благоразумно решил не связываться с грозной учительницей, особенно учитывая темпераментность её кулинарных пристрастий. Да, Томарана не Корнезарка, которого при желании можно и в лоб долбануть или ненароком обделать с головы до ног.

Она с нескрываемым удовольствием обгладывала воронову ножку, когда Коршан, не выдержав подобного каннибализма, улетел восвояси, обиженно каркая и громко хлопая крыльями.

Когда мы, проводив взглядом ворона, вновь обратили внимание на Томарану, она уже в упор смотрела на нас, на каждого по очереди, только глаза у неё теперь были тёмно-карие, почти чёрные. Наверное, они меняли цвет в зависимости от настроения, а сейчас оно у неё было явно хорошим, она улыбалась, и по всему было видно, что ей очень хочется нас о чём-то спросить.

Наконец она не выдержала и задала мучивший её вопрос:

– А по какой причине, позвольте поинтересоваться, вы кормите эту никчёмную вредную птицу порошком сонной травы?

Мы так и опешили, но вида не подали. За всех ответил Юриник, явно питающий недюжинную слабость к учительнице по растениеведению. Причём, как оказалось, он был горазд не только сам задавать вопросы, но и с не меньшим удовольствием отвечать на них. Значит, тут всё дело в собеседнике.

– Мы ставим опыты. Так сказать, проверяем на практике полученные от вас теоретические знания, не друг друга же нам усыплять, в самом деле! А ворона кормить всё равно нужно, вот и совмещаем приятное с полезным.

Видимо, вполне удовлетворившись подобным объяснением, она довольно хмыкнула и сказала:

– Тоже верно, всё логично, так ему и надо, хоть какая-то польза будет от этой никчёмной птицы.

Юриник заговорил опять:

– А позвольте теперь, пожалуйста, и мне кое о чём спросить?

Опять этот одержимый и неугомонный Юриник принялся за своё, а Томарана, всё так же мило улыбалась, только брови у неё чуть вздрогнули и поползли вверх, сказала:

– Конечно, спрашивайте, не стесняйтесь, мы же сейчас не на уроке и вы мне не помешаете, да к тому же я прекрасно знаю, о чём вы желаете у меня поинтересоваться, о, самый любознательный из учеников.

Кстати, глаза у неё опять начали зеленеть, не предвещая ничего хорошего, но Юриник, естественно, в упор этого не видел. Он спросил:

– Каким образом вам удалось понять, что мы поставили этот небольшой научный эксперимент над подопытным вороном? Какое-нибудь зелье, улучшающее и обостряющее ощущения?

Томарана заинтригованно закусила нижнюю губу и сказала:

– Догадливый! Ну, конечно, так и есть. Всё элементарно просто, дети мои, иногда я позволяю себе перед ужином принять внутрь одну очень полезную настойку, так, для аппетита.

Мы удивлённо переглянулись. Томарана заулыбалась:

– Немного, всего полстаканчика.

Мы не знали, что и думать, а она радовалась и веселилась, глядя на нас, словом, забавлялась:

– Всё дело в том, что эта настойка, кроме многих других положительных качеств, необычайно сильно влияет на усиление обоняния и осязания, что крайне благотворно сказывается на получаемом удовольствии от приёма любимых блюд.

Мы продолжали непонимающе смотреть на неё, тогда она улыбнулась и пояснила:

– Видите ли, сегодняшний день не был исключением, и перед ужином я опрокинула полстаканчика той самой настоечки, а когда ворон пролетал мимо, я почувствовала характерный запах, исходящий от него. Это был запах гусиного паштета вперемешку с сонной травой. Если бы не настойка, то я, естественно, ничего бы такого не почувствовала. Ну что, теперь вы понимаете, в чём тут дело?

– Да, теперь мы всё поняли, – опять за всех ответил Юриник, и остальные согласно закивали.

Томарана вновь заговорила:

– Кстати, эту настойку исключительно полезно применять, если очень нужно напасть на чей-либо след. Это вам в порядке информации.

И сразу после её слов в моём воображении предстала такая картина: Томарана в развивающемся по ветру плаще рыщет по лесу в поисках следа, то задирая нос вверх, то вынюхивая в густой и высокой траве, постоянно фыркая от мелких соринок и нетерпения. Ей трудно находиться на одном месте, так как она намахнула ещё и стаканчик настоечки конь-травы, и ноги сами несут её в неизведанную манящую даль! И ей остаётся только протяжно, с надрывом и болью в голосе взвыть на луну и припустить что есть мочи, давая волю неутомимым конечностям.

Томарана тем временем продолжала, обращаясь к Юринику:

– То, о чём вы спросили меня, легко было предугадать, если мыслить логически, но могу ли я, в свою очередь, задать вам ещё один интересующий меня вопрос?