Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толпа перед зданием, казалось, только ждала появления Ляля-ханум: азербайджанка с открытым лицом, в шляпе, в туфлях на каблуках — в такой день!.. Это представилось дерзким вызовом. Ляля-ханум тотчас окружили, принялись осыпать грубой бранью, грозить кулаками.
Особенно неистовствовал мужчина в серой папахе.
«Теймур!» — сразу узнала его Баджи, выйдя на улицу вслед за Ляля-ханум, и плотней прикрылась чадрой.
С месяц назад Теймур пронюхал, что рабочие собираются выкатить его с завода на тачке — числилось за ним немало грехов против жильцов первого коридора, против рабочих, и он решил подобру-поздорову покинуть завод и переехать на жительство в город. Здесь он обратился к известному в городе кочи Наджа́ф-Кули́ — в поисках покровительства и в надежде быть принятым в шайку. В свободное время Теймур непрочь был позабавиться.
Вот и сейчас он нашел себе развлечение: нагнувшись к ногам Ляля-ханум, он готов был сорвать с них неугодные толпе туфельки на каблуках.
Хабибулла быстро оценил положение. Он рванулся вперед и обратился к толпе:
— Граждане мусульмане! Злые люди не спят и сеют меж ту нами раздор! Они восстанавливают вас против комитета мусульманских общественных организаций, против решений первого общекавказского съезда мусульман. Они затевают глупый спор о том, разрешает ли шариат носить женщинам другую обувь, кроме коши. Неужели на такие пустяки обращена бессмертная мудрость шариата? И неужели нет у нас сейчас более важных вопросов, чем вопрос о женских туфлях?
Хабибуллу не прерывали.
— Разве кто-нибудь из вас хочет, чтоб оскорбляли его мать, жену, дочь, сестру? — продолжал он. — А вот здесь человек, называющий себя мусульманином, готов оскорбить племянницу виднейшего нашего деятеля, бесплатно работающего на благо мусульман. Если мы будем так вести себя, Временное правительство сочтет нас за недостойных людей и не даст никаких прав. Эту мусульманку, которую вы сейчас готовы были оскорбить, надо отпустить с миром! — патетически закончил Хабибулла.
Слова его нашли в толпе сочувствие. Один лишь Теймур насмешливо улыбался; он, Теймур, не умеет болтать так складно, как этот очкастый, но зато он умеет действовать. Растущая дружба с Наджаф-Кули окрыляла Теймура, но он видел, что преимущество сейчас на стороне Хабибуллы.
Почувствовав колебание Теймура, Хабибулла отважился на решительный шаг — он пробился к Ляля-ханум и, взяв ее за руку, вывел из толпы.
Теймур не стал противодействовать. Черт с ней, в конце концов, с этой барышней; быть может, она в самом деле племянница большого человека, не оберешься потом неприятностей. А с этим очкастым надо бы еще когда-нибудь встретиться!
Впоследствии Хабибулла удивлялся, как он решился выступить против разгоряченной толпы и вырвать Ляля-ханум из рук хулигана, но сейчас он был опьянен победой и восхищался собой: конечно, он создан, чтобы властвовать, повелевать.
— Я провожу вас, Ляля-ханум, не беспокойтесь! — галантно заявил Хабибулла, выбираясь вместе с Ляля-ханум из толпы, и кивком головы приказал Баджи следовать за ними.
Все трое двинулись к дому Ляля-ханум. Спасенная и ее спаситель неторопливо шествовали по тротуару, а Баджи с тяжелой ношей на голове шлепала за ними по мостовой, шаг за шагом удаляясь от места, куда надлежало снести коврик. Ляля-ханум, тронутая заступничеством и вниманием Хабибуллы, восторженно благодарила его, расточая ему похвалы.
— Невежественный народ! — сказал Хабибулла пренебрежительно. — Не могут понять, что дамы такие же люди, как мужчины. В культурных странах женщины давно эмансипированы.
— Мы, лигистки, это хорошо понимаем, но что поделаешь, если народ наш в самом деле так невежествен и трудно поддается прогрессу? — с грустной улыбкой заметила Ляля-ханум.
— Учить народ надо сурово, без всякой пощады, как я проучил этого негодяя! — торжественно промолвил Хабибулла. — Тогда получатся хорошие результаты.
— Быть может, вы правы… Подобного мнения придерживаются многие в нашей лиге, равно как и ее духовные друзья, в частности дядюшка мой Ага-бек… Я думаю, что наша лига должна поддерживать связь с такими людьми, как вы, Хабибулла-бек!
«Хабибулла-бек!..»
— Я готов все сделать ради вас, Ляля-ханум, и ради вашей лиги, и ради вашего почтенного дяди Ага-бека, которого я уважаю, как отца! — растроганно воскликнул Хабибулла, приложив правую руку к сердцу.
— Я расскажу о вашем мужественном поступке Ага-беку, — сказала Ляля-ханум и, попрощавшись с Хабибуллой, скрылась в парадной большого красивого дома.
Хабибулла проводил ее взглядом. Уже хлопнула наверху дверь квартиры, а он еще долго смотрел в пустую парадную, самодовольно покручивая усики.
Баджи наблюдала за ним.
«Здорово они спелись!» — усмехнулась она про себя. Ноша давила ей голову, ноги дрожали.
— Ты чего рот разинула, дура? — озлился вдруг Хабибулла поймав ее взгляд и выходя из задумчивости. — Пошли скорей назад, к Мусе!
О решении гнезда стало известно в доме Шамси.
— Глупости все это! — сказала Ана-ханум. — Порядочная мусульманка не станет ходить раскрытой, как лошадь. Нот разве что голь, амшара — та снимет чадру, ей все равно терять нечего!
— А почему, в таком случае, жены видных людей ходят в русской одежде и обуви? — задорно спросила Ругя. — Говорят, в Исмаилие жены и дочери видных людей сидят за одним столом с чужими мужчинами и свободно с ними беседуют.
Ана-ханум отплюнулась.
— Не знаю я, что в этом Исмаилие творится, а меня вот не заставят ходить без чадры, даже силой не сдернут! Как велось издавна, так и впредь будет. Я вот назло всем сошью себе новую чадру. Вот, смотрите!
Ана-ханум извлекла из сундука кусок фиолетового шелка. Богатой выделки ткань переливалась в лучах весеннего солнца разными оттенками, заманчиво шелестела, благоухала запахом розовых духов, которыми до приторности было надушено содержимое сундука. В другое время Ругя непременно позавидовала бы старшей жене, но сейчас она только пренебрежительно скривилась:
— Золотая клетка птицу не радует!
— Ну конечно, — обозлилась Ана-ханум, — тебе бы только вертеться раскрытой перед чужими мужчинами. Законный муж, видно, тебя не очень устраивает!
— Зато я его устраиваю больше, чем ты! — кольнула в ответ Ругя.
Завязалась обычная перебранка.
— Хватит вам спорить! — прикрикнул Шамси. — Пусть съезд решает что хочет — мои женщины будут ходить так, как велит святой коран, а не съезд. Не съезд, а коран наш закон. А в святой книге корана про женщин сказано ясно: «Пусть ниже опускают они на себя покрывала свои, да не будут они узнаваемы».
Жены умолкли: спорить с главой семьи, особенно если он ссылается на святую книгу корана, — великое преступление.
На этом спор об одежде и обуви был прекращен — во всяком случае, в присутствии Шамси —
