Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории - Каплан Нил

Некоторые задавались вопросом, не возникла ли в тот момент возможность согласовать новый план раздела или передела оспариваемых территорий Эрец-Исраэль/Палестины между израильтянами и палестинцами; эта надежда оказалась иллюзорной и мимолетной[314]. В Израиле преобладали настроения, абсолютно несовместимые с подобными идеями. После нескольких недель апокалиптического уныния израильская публика наслаждалась опьянением и облегчением из-за победы — «мгновенного снятия долгой осады». Авраам Бург вспоминал:

Шесть дней, в которые была одержана удивительная военная победа, изменили лицо Израиля. Война поменяла местами сильного и слабого и до неузнаваемости изменила Ближний Восток. Давид стал Голиафом, головы прежних Голиафов региона были отсечены, и кроме палестинского народа Израилю никто более не противостоял[315].

Карта 7.1. Израиль и оккупированные территории, 1967 г.

Для некоторых бесспорная победа Израиля стала «Холокостом, которого не случилось» — главным образом потому, что на этот раз решительные израильские евреи повели себя не так, как их пассивная родня из диаспоры[316]. Многие религиозные евреи восприняли победу как чудо, а захват святых мест внутри древних стен Иерусалима — как знак божественного вмешательства и одобрения идеи освободить весь Эрец-Исраэль в его библейских границах. «Мессианский, экспансионистский ветер пронесся над страной, — писал Бенни Моррис. — Людей неверующих он тоже увлек»[317]. В августе 1967 г. целый ряд видных деятелей Израиля, представлявших весь политический спектр страны, подписали манифест «Движения за неделимый Израиль», заложив основы для появления несколько лет спустя движения «Гуш Эмуним» («Союз верных»), которое будет бороться за (повторное) заселение евреями новообретенных территорий. По их твердому убеждению, никакая часть территорий, известных как Эрец-Исраэль ха-шлема («Великая земля Израиля»), не должна становиться предметом уступок или даже переговоров[318].

Те в арабском мире и других странах, кто считал создание Израиля в 1948 г. преступным итогом колониального вмешательства, насильственного захвата и этнической чистки, смотрели теперь на торжествующих израильтян и новую карту значительно расширившегося в 1967 г. Израиля как на доказательства того, что агрессивность и экспансионизм — неотъемлемые черты сионизма. Во время войны и сразу после нее было перемещено от 200 000 до 250 000 палестинцев (почти четверть населения Западного берега), причем многие из них стали беженцами во второй раз с 1948 г. Депортации, подобные изгнанию жителей четырех деревень в окрестностях Латрунского монастыря, содержали, как сказал один ученый, «элемент мести за 1948 год»[319]. Жители, оставшиеся в своих домах, попали под израильскую военную оккупацию — а она затянется надолго, поскольку после третьей крупной арабо-израильской войны отношения между сторонами в очередной раз зашли в тупик.

По целому ряду причин июньская война 1967 г. стала переломным моментом в истории Ближнего Востока[320]. Арабы Египта, Сирии, Иордании и Палестины, испытав шок от молниеносной победы Израиля и собственной неспособности держать удар, несмотря на все попытки модернизации, предпринятые после 1948 г., снова погрязли в самокритике и внутренних дискуссиях[321]. В поисках духоподъемного исторического контекста, в который можно было бы поместить неудачу арабских государств в недавней войне, некоторые мусульманские правоведы, религиозные лидеры и политики проводили параллели между конечной участью Израиля и судьбой королевства крестоносцев, разгромленного Саладином в 1187 г.[322]

Захват Израилем египетского Синая, иорданского Западного берега и сирийских Голанских высот открыл, по крайней мере теоретически, потенциальную возможность для торга, но никаких двусторонних соглашений после войны 1967 г. достигнуто не было[323]. Тем не менее несколько месяцев закулисных международных переговоров привели к появлению формулы «земля в обмен на мир», которая впоследствии превратилась в священный принцип и стала отправной точкой для любых поисков путей прекращения арабо-израильского конфликта. После того как конфликт приобрел свои новые очертания, Израиль начал играть в нем роль региональной сверхдержавы, самодовольно ожидающей «телефонного звонка» с просьбой о мире от Насера из Каира, Хусейна из Аммана и/или Салаха Джадида из Дамаска. На международном уровне и Египет с Сирией (при поддержке СССР), и Израиль (при поддержке США) стремились оказать давление на противника посредством механизмов ООН.

22 ноября 1967 г. по итогам нескольких месяцев публичных дебатов и закулисных переговоров Совет Безопасности ООН одобрил резолюцию № 242, основанную на согласованной позиции, которая, по мнению ее составителей, делала возможным некоторое продвижение к миру. Резолюция, в основе которой лежала идея «земля в обмен на мир», станет образцом для всех будущих усилий по урегулированию конфликта. Начиная с ноября 1967 г. чиновники ООН, а также представители США и СССР на протяжении нескольких лет пытались дипломатическими средствами принудить каждую из сторон заявить о своем согласии с принципами и рекомендациями этой резолюции[324].

Резолюция Совета Безопасности ООН № 242, которую часто называют шедевром дипломатической двусмысленности, призывала к «выводу израильских вооруженных сил с территорий, оккупированных во время недавнего конфликта», но (примечательно, как сказали бы некоторые) не к «выводу израильских вооруженных сил со всех территорий, оккупированных во время недавнего конфликта». Отсутствие такого уточнения давало израильтянам огромные возможности для торга, поскольку они вовсе не считали себя обязанными выводить войска с каждой пяди земли, захваченной в ходе войны. Арабские интерпретаторы подчеркивали, что резолюция решительно провозглашает принцип недопустимости приобретения территории путем войны; и так как в их глазах Израиль в июньской войне 1967 г. выступал в качестве безусловного агрессора, они считали, что уход Израиля со всех захваченных территорий должен быть безусловным, безо всякого дипломатического размена. Ни один из арабских лидеров, особенно после всех унизительных поражений на поле боя, не собирался «поднимать трубку», чтобы позвонить в Тель-Авив и начать мирные переговоры. Все это означало перспективу многолетнего бойкота, непризнания, дипломатического тупика и, возможно, новых войн.

Резолюция № 242 также снова подтвердила необходимость решения трех застарелых проблем, а именно: (1) «обеспечения свободы судоходства» (в поддержку позиции израильтян, с 1949 г. жаловавшихся на отказ Египта пропускать израильские суда через Суэцкий канал); (2) «достижения справедливого урегулирования проблемы беженцев»; (3) «обеспечения территориальной неприкосновенности и политической независимости каждого государства в данном районе». Снабженный этой резолюцией, вступивший в должность специального представителя ООН шведский дипломат Гуннар Ярринг попытался подтолкнуть стороны завершившейся войны к миру. Учитывая жесткую позицию, занятую арабскими государствами на саммите в Хартуме, — ничего не предлагать до тех пор, пока Израиль не возьмет на себя обязательство полностью вывести войска с территорий, захваченных в ходе июньской войны 1967 г.,[325] — Яррингу не удалось заставить противников встретиться лицом к лицу, и его миссия свелась к разъездам из одной ближневосточной столицы в другую. Все его усилия, как и усилия госсекретаря США Уильяма Роджерса, оказались напрасными[326].