По горящим следам. Хроника Русской весны и СВО - Андрей Михайлович Авраменков

века», весной-летом 2014 года остававшийся в медиастрою и впоследствии о тех событиях написавший книгу. К слову, именно его фотоснимками зачастую иллюстрируются публикации в «Республике» о событиях Русской весны.

– Андрей, с чего для тебя лично все началось?

– Это было еще в январе 2014 года. Тогда в Киеве уже вовсю гулял так называемый Евромайдан, в западных регионах Украины уже было, мягко говоря, неспокойно. И у нас на митинг в поддержку власти и спокойствия вышли шахтеры и казаки, причем вышли в том числе под украинскими флагами. Тогда территорию вокруг Луганской облгосадминистрации начали патрулировать.

Но настоящие акции протеста начались после того, как Янукович всех предал. У нас 22 февраля сторонники партии Кличко «УДАР» братья Серпокрыловы устроили провокацию, в Луганске произошла первая стрельба. В центре города собралось много народу, чтобы защитить администрацию. В толпе говорили, что уже едут автобусы с «Правым сектором». И все были на взводе. С этих пор настало неспокойное время.

Потом были авиаудар по ЛОГА, бой за погранотряд, сбитый самолет с украинскими военными. Сейчас вот часто очень почему-то всплывает в памяти, как я в июне стоял на остановке возле краеведческого музея: оттуда хорошо видно Камброд, где в нескольких местах вздымался дым от пожаров, которые начались из-за украинских обстрелов. Обо всем этом и сейчас тяжело вспоминать.

Обстановка накалялась постепенно. То здесь, то там происходили перестрелки. Как-то еще в начале мая общался с раненым ополченцем, который рассказал, что на них с другом нападение совершили на блокпосту в Успенке. Подъехал черный джип, пассажир начал стрелять из пистолета и убил товарища, а его самого ранил в ногу. Он потерял сознание, очнулся уже дома. И была не одна такая история.

Все это приближалось к Луганску. А потом был нанесен авиаудар по ЛОГА, и для города началось самое тяжелое лето со времен Великой Отечественной войны.

– Сейчас, шесть лет спустя, как думаешь, в событиях четырнадцатого года какой момент стал переломным?

– Трудно сказать. Было много Рубиконов, и все могло бы сложиться по-другому. Переломный момент – это тот, после которого уже нет возврата. Их было несколько: и 22–23 февраля, когда сбежал Янукович, и 6 апреля, когда в Луганске захватили здание СБУ, и 12 мая, когда образовались ЛНР и ДНР, и 2 июня, когда произошел авиаудар по ЛОГА. Но мне кажется, даже после всего этого можно было как-то договориться, по крайней мере избежать войны, если бы пришедшие к власти на Украине люди не были западными марионетками.

– Как думаешь, нужно ли было все это? Могло ли быть по-другому?

– Это самый интересный вопрос, над которым можно много рассуждать. Есть такая фраза: «История никого не учит, она наказывает за невыученные уроки». Так вот, известно, что революции делаются в столицах: Париж, Санкт-Петербург и так далее. По сути, если пофантазировать, то надо было удержать Киев. Тогдашние власти этого не сделали. И после госпереворота все перекинулось на регионы. Подчеркну, что сначала на западе украинские националисты начали захватывать административные здания и оружейные склады. У нас, понимая, что грядет что-то нехорошее, последовали их примеру, только уже с другим знаменем – Русского мира. Сила действия равна силе противодействия.

Один российский журналист спрашивал: «А вот в Харькове же сейчас все спокойно и при новой власти. А у вас война». Мол, чего вам мирно не жилось? Нужно понимать, что не мы начали эту войну с мыслью: «А давайте будем убивать друг друга. Может, станем лучше жить?» Это же чушь. Эту войну нам навязали. И мне уже со временем начинает казаться, что это было заранее решено где-то в высоких кабинетах.

Людей жалко, очень много погибло. И не только от снарядов и пуль, но и от болезней, обострившихся из-за нервов. У моей знакомой отец умер, хотя сам он был человек военный. Сердце не выдержало.

– Самые яркие твои воспоминания?

– Из известных личностей в мае четырнадцатого года делал интервью с Алексеем Мозговым. Познакомился и с Александром Бедновым, более известным как Бэтмен. Первый глава республики Валерий Болотов часто давал пресс-конференции, на которых присутствовал и я. Отдельно стоит упомянуть погибших коллег-журналистов – Антона Волошина и Игоря Корнелюка. Часто пересекались с ними во время работы над материалами. У нас увековечили память о них: школе в Металлисте присвоили имена журналистов, погибших при исполнении профессиональных обязанностей, и открыли там музей. И это правильно.

Самое масштабное, считаю, явление того периода – палаточный городок возле здания СБУ. Такое всеобщее братство и взаимовыручка. Люди знакомились, общались. Всех объединила одна идея. С тех пор мне много где довелось пожить, и мне кажется, что в ЛНР до сих пор сохранилась эта атмосфера. Наши люди намного добрее и бескорыстнее, и это надо сохранить.

Ну и конечно, день проведения референдума – одно из самых светлых воспоминаний. Всеобщий настрой, несмотря на давление и угрозы из Киева, был такой удивительно праздничный. В голосовании приняло участие очень много людей, и подавляющее большинство шло с позитивным настроем. Только, по моему мнению, вопрос должен был быть другой, не о независимости, а присоединении к России. Потому что большинство именно этого и ждало. И до сих пор ждет.

Беседовала Полина Глуз

30 апреля 2020 года

Часть 2

Специальная военная операция

Как мы жили до войны

Я родился в Ворошиловграде, ныне известном как Луганск, в 1990 году и большую часть своей жизни прожил там. К моменту, когда в Донбассе в 2014 году началась война, уже обострились противоречия между двумя частями населения страны. Однако до всех известных политических и военных потрясений они были для меня неочевидны. Украина и украинцы ассоциировались с чем-то добрым, радушным и открытым.

Луганская область с русскоязычным населением была самым восточным регионом Украины. По досадному недоразумению в 1990-х годах, после развала Советского Союза, она осталась в составе Украины, хотя ментально тяготела к России. Если не брать геополитический аспект, это и заложило основу нынешнего конфликта. Теперь эти границы снова переносятся и пересматриваются. Хорошо, что восстанавливается историческая справедливость. Плохо, что это оплачивается жизнями людей.

* * *

Мое детство, как и у большинства сверстников в 1990-е годы, проходило в бедности. Мама работала швеей на фабрике, а папа – на заводе. Родителям подолгу задерживали зарплату, предприятия банкротились и увольняли работников, а миллионам людей было не на что содержать свои семьи. Ситуацию усугубляли разгул бандитизма, неуверенность в завтрашнем дне и