По горящим следам. Хроника Русской весны и СВО - Андрей Михайлович Авраменков

безнадега у большинства, кто более-менее еще крепился и терпел. До сих пор не принят закон о пенсиях для военных, которые провоевали в республике. Те, кто прослужил в республике тридцать месяцев, то есть два с половиной года, имели право на военную пенсию. Сейчас этот законопроект заморожен. Что с ним будет дальше – непонятно.

Усилился ментовский беспредел. Причем начинают работать начальники высокого ранга, которые занимали свои посты при Украине до войны.

– Вы лично знали Захарченко? Каким он был?

– Лично я его не знал и не общался, но он награждал меня Георгиевским крестом десятого мая. Собирали нас всех, около двухсот человек, наиболее отличившихся бойцов частей и подразделений. И мне Захарченко лично вручал Георгиевский крест. Каким был Захарченко – трудно сказать. Он был не просто боевым командиром, он начал становиться администратором, политиком. По моему мнению, это был справедливый руководитель, которого просто не пустили дальше. Видимо, не нужен был. Захарченко был всегда отзывчив. Если до него доходили какие-то просьбы, какие-то крики о помощи, реагировал немедленно. Вплоть до того, что тут же снимал и отдавал что-то с себя, выкладывал все свои деньги, если нужно было. Заботился о раненых бойцах. Естественно, сам он помочь всем не мог, но создавались необходимые законодательные акты.

– Как вы думаете, что будет дальше с республикой?

– Республика? По моему мнению, насколько я разбираюсь в этих политических веяниях и направлениях, будет признание наподобие Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии. Главное – не допустить, чтобы на этой территории были войска Украины и НАТО. Трудно сейчас будет, потому что социальная часть не в лучшем виде.

Со смерти Александра Владимировича прошло всего двадцать два дня. И трудно сказать, какие изменения за это время произошли у нас, обычных жителей ДНР. Но мы, те бойцы, которые воюют с четырнадцатого года, мы сейчас не понимаем, за что мы сражались, как мы сражались. Сейчас мы просто в недоумении, мы не понимаем, что происходит. Вот на передовой реально не дают отвечать. Мы реально партизаним, хотя бы для того, чтобы подавить основные огневые точки противника, чтобы не убивали ребят наших. Потому что ВСУ работают спокойно, выходят на открытые площадки и работают по нашим передовым позициям из БМП, из танков, я уже не говорю про стрелковое оружие. Нам запрещено отвечать вообще, а командиры, по которым работают, еще и взыскания получают. Средств на передовой у нас самый необходимый минимум, чтобы отразить атаку.

Я думаю, что никаких оснований для улучшения ситуации в республике не будет. Достойного лидера трудно найти. Кроме реального воина нашим батей никто не сможет быть. Выборы состоятся в ноябре, посмотрим. Сейчас пока один кандидат, это Денис Пушилин. Ничего плохого сказать про него не могу, но и ничего хорошего толком не знаю. Одно скажу: он не воин. Для нас сегодня он является образом компромисса.

Судьба республики будет зависеть от отношений России и Соединенных Штатов Америки.

Я не сдаюсь, я не сдаюсь ни в коем случае. Я сделаю максимум возможного для того, чтобы улучшить наше положение. Во всяком случае, я делаю то, чего не делает никто с нашими артиллеристами, – я их научу работать по-настоящему. У меня большие подозрения, что это не входит в планы некоторых руководителей. Почему? Не знаю. Но, несмотря на это, я это сделаю. И пусть попробуют сделать по-другому. Ничего у них не получится. В любом случае мои будут работать профессионально. Причем мои методы и мои знания основаны на артиллерийском училище и боевом опыте. Это симбиоз плотный, который обсуждению не подлежит. Те мои ученики, которые знают меня, которые со мной работали, которые получили абсолютный результат, они прекрасно понимают.

Пока, скажем так, меня не преследуют. Но нужно думать, что возможен и такой вариант. Для этого я сейчас сажусь в глухую казарму. Как говорят у нас: «Ухожу в подполье». Вот результат гибели Александра Владимировича Захарченко. Выходить на улицу буду только в гражданке – маленький худенький седой пенсионер. На самом деле я буду заниматься совершенно другим.

7 октября 2018 года

Ополченец Юрий Ковальчук: «Украинцы смирились, что в Донбассе уничтожают их братьев»

Я познакомился с Юрием Ковальчуком на одном из мероприятий летом 2016 года. Мы разговорились, он рассказывал, как воевал в Краматорске, в донецком аэропорту, был военным корреспондентом. Юра показался мне человеком добрым и искренним. Встреча запомнилась.

Потом, спустя долгое время, я узнал, что Юрий попал в плен к украинцам. В конце 2017 года его обменяли. Мы поговорили о Майдане, Краматорске и отношении украинцев к русским.

– Как ты воспринял Майдан? Были ли надежды на изменения в лучшую сторону?

– Майдан изначально воспринял как дежурные массовые беспорядки, которые продлятся недолго. Когда понял, что происходит, ратовал за применение самых жестких мер. Считаю, что протестующих нужно было разгонять безжалостно и давить смуту в зародыше, зачинщиков посадить. Ратовал за применение огнестрельного оружия, но когда в феврале Янукович сдался и вскоре бежал, то понял, что страна пропала.

– Когда ты понял, что начнется война?

– Войну впервые предсказал в 2009 году – было понятно, что лодку раскачивают намеренно. Понятно, что первый Майдан так просто не рассосется. Было очевидно, что в стране специально выкармливают националистов, содержат их тренировочные лагеря и т. д. Все это могло идти только в одном направлении – госпереворот и захват власти. А вообще смешно: в те годы пытался повесть писать, которая заканчивалась захватом власти националистами и гражданской войной, только там еще интервенция НАТО присутствовала.

– Почему решил поехать воевать в Донбасс?

– Крымчанам повезло – их забрали в Россию. Зато остальные не получили никакой поддержки и были, по сути, брошены под гусеницы националистического русофобского танка. Оставаться в такой Украине я бы не смог. Радоваться жизни, сидя в российском Крыму, было бы подло. Потому поехал в Новороссию.

– В одном из интервью ты говоришь, что негативно воспринял отступление из Славянска и Краматорска. По твоему мнению, сколько их еще можно было оборонять?

– Краматорск никто и не собирался оборонять. Думаю, что изначально и Славянск никто не собирался превратить в Брестскую крепость. Расчет Игоря Стрелкова-Гиркина (командир славянского ополчения, первый министр обороны ДНР. – Прим. авт.) был на «вежливых людей» и прямое вмешательство России. Увидев, что этого не будет, он сдулся и ретировался в Донецк. Я, впрочем, считаю, что, закрепившись в Славянске, надо было его оборонять и дальше. В общем, это сложный вопрос, и у меня не хватает информации для полноты картины. Знаю одно: