Его самое темное желание - Тиффани Робертс

Когда-то прелюбодеяние было для него не более чем развлечением. Источником мимолетного удовольствия, временного удовлетворения. Кратким отвлечением от работы. Он никогда не предавался подобным желаниям, потому что никто никогда не пробуждал их в нем. И после того, как королева взяла его…

Он не испытывал возбуждения с тех пор, как был проклят. Он не жаждал секса, не хотел его, изо всех сил старался не думать о нем. Он не доставлял себе удовольствия, не получал разрядки. Внимание королевы навсегда отбило у него желание.

По крайней мере, он так думал.

Кинсли доказывала, что его желания не умерли. Они просто прятались, накапливаясь в течение бесчисленных лет, ожидая ее. Теперь они были слишком сильны, чтобы он мог им сопротивляться.

Зарычав, он сжал кулаки. Его когти впились в ладони так глубоко, что потекла кровь.

Боль — это отвлекающий фактор.

И это было именно то, в чем он нуждался — отвлечься от всех своих мыслей, чувств, желаний.

Мерцающий голубой огонек промелькнул на периферии зрения и завис там, не отставая от него.

— Маг? — спросила Эхо тихим, неуверенным и обеспокоенным голосом.

— Иди, — приказал Векс. — Мне нужно уединение.

Эхо колебалась, кружась призрачным огнем.

— Я сказал, уходи!

Отпрянув назад, Эхо издала тихий, печальный звук и метнулась прочь.

Острая боль вины пронзила сердце Векса, словно нож, лезвие которого было покрыто угрызениями совести.

Но ни вторжение огонька, ни боль, которую Векс причинил себе, не смогли отвлечь его от этих мыслей. Воздух вокруг него заколебался, и тени собрались в углах комнаты, постепенно наполняя ее тьмой. Только один источник света проникал внутрь — светящаяся масса розового кварца, сформированная в виде большой ванны. Пузырьки, переливаясь крошечными радугами, поднимались над краем.

Стиснув зубы, Векс шагнул к ванне.

Словно от легкого дуновения ветерка, пузырьки разошлись. Кинсли вышла из горячей воды, скрестив руки на груди, ее бледная кожа блестела от влаги в свете розового кварца.

Векс остановился рядом с ванной. Глядя на него снизу вверх, Кинсли пошевелила руками, обнажив полные груди. Она взяла один из своих розовых сосков между пальцами и…

— Хватит! — Векс рубанул рукой по воздуху.

Пузырьки, кварц и пар задрожали и растворились в ничто, унося с собой призрачный образ Кинсли.

Он стоял перед нишей, где была его кровать с тех пор, как он принес Кинсли в коттедж. Там не было обнаженной женщины, ожидавшей его, только скомканные одеяла, сложенные на циновке, как в гнезде какого-то грустного, одинокого существа.

Но, клянусь серебром и звездным светом, будь Кинсли сейчас здесь, я бы ни за что не захотел покидать этот тюфяк.

Весь его мир мог бы сузиться до этого места, и ему было бы все равно.

Зашипев, он прикрыл рукой эрекцию и сжал ее, борясь с невыносимой болью. Расплавленный жар растекся по венам. Что-то тянуло его назад, к двери в спальню.

Тянуло вернуться к своей паре.

— Я не откажусь от своей воли, — прорычал он. Отпустив член, он отвернулся от тюфяка и возобновил свои расхаживания. Его крылья задевали полки и столы, их кончики царапали каменный пол, но он едва замечал это.

В голове заплясали образы Кинсли. Воспоминания о вожделении, которое было в ее глазах, о желании. Об игривости, поддразнивании, которые разожгли в нем такой неконтролируемый, пугающий жар.

Он ускорил шаг, но не мог убежать от этих образов. Она была в его сознании, в его сердце, в его душе, и ее нельзя было выбросить. Он был бессилен изгнать ее из себя.

Он снова и снова видел, как она трогала себя, как реагировала на его прикосновения, на его поцелуи.

Он снова и снова видел, как она смотрела ему в глаза, когда достигла оргазма. И услышал свое имя, с придыханием сорвавшееся с ее губ.

Векс остановился и оперся рукой о рабочий стол, чтобы не упасть, когда давление в паху усилилось в десять раз. Другой рукой он снова обхватил пульсирующий член, сминая ткань брюк. Потребность пронзила его, вызвав огненную бурю страстного желания, такого горячего и яркого, что оно ослепило его и заставило забыть обо всем остальном.

Его хриплое дыхание заполнило тишину лаборатории.

Она — средство для достижения цели.

Ключ от оков, которые сковали меня здесь.

И я…

— Я мастер иллюзий, — проскрежетал он, — и никто не становится жертвой моего искусства так же полно, как я сам.

Она была его парой. Не имело значения, что он навязал эту связь, что она была заключена при ужасных обстоятельствах. То, как она возникла, было несущественно, потому что теперь это было так.

И притворяться, что он хотел ее только ради обещанного ребенка, было верхом глупости.

Его пальцы сжались, а когти заскребли по столешнице. Хотя он и не клялся своим настоящим именем, он дал Кинсли слово, что не прикоснется к ней, и сегодня вечером нарушил свое слово.

Но ее губы, ее тепло, ее страсть…

Его член дернулся, дыхание стало прерывистым.

Векс поспешно развязал пояс, сорвал тунику и распустил шнуровку на брюках. Его член, пульсируя от желания, выскочил наружу. Он обхватил его основание кулаком и сжал.

— Ах…

Он закрыл глаза и рефлекторно расправил крылья.

Призрачный медовый аромат Кинсли, цветов апельсина, дразнил его нос. Векс вдохнул и открыл глаза.

Иллюзорная ванна вернулась, наполнив место его одинокого тюфяка теплом и сиянием, и Кинсли была там, внутри. Он наблюдал, как она ласкает свою грудь, как ее соски набухают, превращаясь в розовые бутоны, как их плоть податлива ее пальцам. Он наблюдал, как краснеют ее щеки и тяжелеют веки от удовольствия.

Векс провел рукой по члену. При каждом прикосновении ладони к выпуклостям по телу пробегала дрожь, движения были смазаны кровью из порезов, которые он сам себе нанес.

Рука Кинсли погрузилась в воду, скрытую пузырьками. Он знал, что делают эти пальцы. Даже сквозь сильный аромат масел для ванны он уловил намек на это — на ее возбуждение, на ее соки — и воспоминание об этом дразнило его сейчас. Он жаждал погрузить свой язык между ее бедер, погрузиться в ее естество, испить из ее глубин. Он жаждал познать ее истинный, интимный вкус. Вкус, предназначенный для него и только для него.

Его дыхание стало прерывистым, а движения рук ускорились. Удовольствие заставило мышцы живота затрепетать и напрячься, ноги подкосились. Он схватился за стол и стал быстрее поглаживать член. Ощущение свернулось кольцом в его нутре.

Он посмотрел на нее сверху вниз, восхищаясь ее потрясающим лицом и пленительными глазами, которые от экстаза стали