Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ) - Надежда Мамаева

Язык Маришека редко подводил даже во хмелю, а потому зычный крик получился на удивление ясным. Будто и не вусмерть пьяный кричит, а заядлый трезвенник, чтящий все Хогановы заветы, в том числе и 'не усердствуй в возлиянии'.

Свист, улюлюканье, шум и крик: 'Лови их!' — заставили и лицедейку, и Иласа внутренне вздрогнуть.

'Думай, Васса, думай! Навряд ли это по твою душу…', — лихорадочно размышляла девушка. Тем временем, распихивая толпу, в их направлении активно продвигались несколько человек в безлико — серой форме.

Мысли Иласа отличались нецензурным обилием и разнообразием, но сводились к одному: 'Не попасться дознавателям!' В том, что это именно они, блондин был уверен. К тому же предполагаемого воришки, который несся бы в авангарде, и кому могли бы быть адресованы эти крики, не наблюдалось.

Блондин решил, что даже если эти крики не про них, лучше перестраховаться. Знамо: береженого Хоган бережет, а не береженого конвой стережет. Поэтому, схватив свою 'компаньонку' под мышки (благо разница в росте это позволяла: горб согнул Вассу чуть ли не в двое) толкнул в ближайшие обманчиво — гостеприимные двери.

Накурено в зале было так, что запахи чеснока с селедкой казались изысканными ароматами. Впрочем, мужчин, здесь собравшихся, это ничуть не смущало. Толчея, крик, потные, разгоряченные хмельным и азартом болельщики, которым неведома усталость. Еще бы, гроши же на кону! Выиграешь — можно аж неделю не работать (о том, что в случае проигрыша нужно будет эту же неделю пахать за двоих — собравшиеся в основной своей массе не думали).

Илас сцепил зубы и начал активно работать локтями, пробираясь к противоположенному выходу. По тому, насколько активно и целеустремленно двигался мужчина, Васса решила, что обстановка для него не внове и не удержалась от неуместного вопроса:

— Что здесь такое?

— Бои. Почти без правил. — отмахнулся блондин от лицедейки, как от надоедливого зазывалы, что тянет заглянуть в лавку 'с самыми лучшими товарами в империи'.

Но любопытство было превыше осторожности, и девушка задала следующий вопрос:

— Почему почти?

Решив, что проще ответить (эта пока не выспросит все, не успокоится), Илас пояснил:

— Правило одно. Не смог встать или умер — значит, проиграл.

— И ты делал здесь ставки?

— Нет. Я дрался, — мужчина особенно сильно дернул лицедейку за руку, не то побуждая двигаться проворнее, не то вымещая злость.

Приграничье. Из развлечений там были выпивка, драки, дурман. Женщин мало. И либо они при ком‑то, либо настолько ничьи, что Илас не искал их общества. Над ним сначала (пока не стал на проклятых мракобесами землях своим) за эту странность втихаря посмеивались, считая глупцом и евнухом, чурающимся дам, пользующихся широкой популярностью среди мужчин. А ему просто было противно оказаться трехзначным порядковым номером в списке таких вот фьеррин. Кому‑то это не нравилось, задирали, подначивали: 'голубая кровь, ставит себя выше остальных'…

Драки вспыхивали часто. Сходились в рукопашную меж собой и солдаты, и офицеры. Командиры не разнимали свары, считая, пусть лучше подчиненные спустят пар сейчас, чем злость будет застить им глаза в бою. А так — разобьют друг другу носы, потом же, за кружкой ядреного самогона, что горит синевой, и помирятся, не будут таить за пазухой невысказанное. На боях этих, которые не разнимали, остальные тут же об заклад и бились. Ставили кто деньги, кто смены в дозоре.

Первое время Иласу часто доводилось стоять в кругу. Сам бил, был и бит. Но всегда поднимался. А потом, после нескольких вылазок, как‑то незаметно стал своим, несмотря на заносчивый нрав. Больше не подначивали, но теперь он сам нарывался, стараясь таким образом выплеснуть злость, отчаяние, безысходность, что словно витали в воздухе приграничья. Этого дикого, сурового в своей неприглядной варварской серой простоте края.

Вернувшись в столицу, где царствовали лоск, шик и положение, воспоминания, как фантомы прошлого, иногда брали его в плен. Тогда он искал забытья. Не у продажных женщин, не в вине и картах, а вот в таких боях. В такие моменты ему было плевать, кто за кругом. Главное, что есть противник. Живой, осязаемый, пытающийся если не убить, то покалечить. Все было просто и ясно. И воспоминания отступали.

Сейчас же Илас трезво понимал, что им срочно нужно выбираться, иначе… Иначе наступило гораздо раньше, чем предполагал мужчина, и имело весьма внушительный вид.

— Э нет, цыпа, так просто от меня не уйдешь… — это прохрипел здоровенный детина из тех, что способны подменить и коня на поле в плуге и быка — осеменителя, если на горизонте замаячит женская юбка.

Илас, схваченный им поперек тонкой талии (наличие оной — заслуга корсета), не раздумывая, задрал юбки так, что самым любопытным можно было увидеть все и даже больше, ударил любителя условно слабого пола по коленной чашечке. Звука в азартной толчее слышно не было, но требуемого блондин добился: загребущая лапища его отпустила.

Судьба, похоже, сегодня решила развлечься за счет рыжеволосой фьеррины, ибо она оказалась в буквальном смысле нарасхват. Вместо одного здоровяка к ней тут же пристали еще двое, уцепив ее под локотки с обеих сторон и оттеснив престарелую компаньонку.

Илас, обернувшись к лицедейке, одними губами прошептал:

— Беги! — И больше не заботясь о судьбе девушки, перешел к решительным действиям по освобождению себя, любимого.

Вывернув правую руку из примитивного хвата одного ухажера, ей же он заехал по носу второму и, ловко уйдя ему же за спину, попытался ускользнуть. Не тут‑то было: атакованный ранее здоровяк почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах. Схватив рыжую за плечи, он хотел как следует встряхнуть мерзавку, а затем показать, что со строптивицами должен делать настоящий мужчина, но красотка оказалась с характером. Со вздохом уточнив: 'Сам знаю, это больно', — она наплевала на все приличия и что есть мочи ударила здоровяка в пах. Громила не удержался и, вместо того, чтобы, как и полагается приличному мужику, прикрыть от повторной атаки самое дорогое, покачнулся и, не выпуская Иласа, рухнул, протаранив кольцо зрителей.

Блондин вместе со своим оппонентом оказались в кругу, где шел бой между жилистым как ремень и вертким, не хуже чем волчок, белокосым и рыжим, таким же сухопарым бойцом, к тому же слепым на один глаз. Последний как раз апперкотом свалил своего противника с ног. Упавший сделал попытку подняться, но, покачнувшись, завалился на землю уже самостоятельно.

После фееричного появления Иласа в обнимку с 'кавалером' раздался одобрительный зрительский свист и крики, смысл которых сводился к тому, что бой между белокосым и рыжим хорош, но уже закончен, а появившаяся парочка куда интереснее. Посему кольцо сомкнулось, отрезая блондину путь к отступлению.