Клятва похоти и ярости - Лорен П. Ловелл

и мне захотелось развернуться и увести ее подальше от этих мужчин, от этой так называемой семьи, которые могли так с ней поступить. Но мне нужно было поговорить с Серхио, и я не спускал с нее глаз.

Когда я получу то, что хочу, я убью Серхио Донато только потому, что он чем-то напугал ее. Но ей не обязательно было знать, на что я готов пойти, чтобы удержать ее. На секунду я даже забыл о нашей сделке или угрозах ее дяди, которые я использовал в качестве рычага давления.

— Ты моя, Эмилия. Он тебя не тронет. Я обещаю.

Она моргала, пока стеклянный блеск слез в ее глазах не исчез. Я взглянул туда, где Серхио наблюдал за нами с пристальным интересом. Мужчина рядом с ним, однако, смотрел так, словно я только что нагадил в его кукурузные хлопья.

Эмилия наконец кивнула, и я убрал руки с ее лица и переплел свои пальцы с ее.

— Пойдем. Это не займет много времени.

Когда мы приблизились к столу, она крепче сжала мою руку, выражение ее лица стало совершенно непроницаемым. Эмилия держалась настороженно, но я всегда мог видеть каждую эмоцию, отражавшуюся на ее лице. Она была страстной, непостоянной и временами даже ранимой, но я с трудом узнал ту версию, которую она представила своему дяде сейчас. Дикого существа, которого я поймал, нигде не было видно, и она была стойкой принцессой мафии. Она не хотела, чтобы они видели ее страх. Хорошая девочка. Я сжал ее руку.

Мужчина, сидевший рядом с Донато, был моложе, возможно, моего возраста, но от него исходил тот же мерзкий вид, который говорил, что он убил бы собственную бабушку, если бы ему это было выгодно. Он провел рукой по взъерошенным темным волосам, окидывая Эмилию пристальным взглядом, который заставил мои пальцы потянуться к пистолету.

— А, Гуэрра. — Серхио вскочил на ноги, когда мы подошли, и я пожал протянутую руку, хотя предпочел бы отрезать ему пальцы. — И ты привел мою племянницу. Какой приятный сюрприз. — Его глаза-бусинки метались между мной и Эмилией. — Это Маттео Романо, мой советник.

Я пожал руку другому мужчине, прежде чем Серхио притянул Эмилию к себе и расцеловал в обе щеки. Она не сделала ни малейшей попытки прикоснуться к нему, все ее тело напряглось в его объятиях. Он пытался убить ее. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и притянул Эмилию к себе. Когда Романо двинулся к ней, она прижалась ко мне всем телом. Мужчина слегка ухмыльнулся, наслаждаясь ее реакцией. Потребовалась вся сила воли, чтобы не уткнуть его носом в стол прямо здесь и сейчас. Но здесь, в клубе, насилие было недопустимо, и я хотел, чтобы эта встреча поскорее закончилась.

Эмилия сидела рядом со мной, но я знал, что она хочет сбежать.

— Хорошо выглядишь, Эмилия, — сказал Серхио. — Согласен, Маттео?

Взгляд другого мужчины скользнул по ней, и она холодно посмотрела на него в ответ.

— Да, Эми, ты всегда была жемчужиной семьи Донато.

Она напряглась, и моя рука скользнула по спинке стула, а пальцы скользнули по ее плечу.

С меня хватит этого дерьма.

— Ты хотел встретиться лично, Донато, и вот я здесь.

— Да. Ты здесь. Ты убил мальчишку О'Хара, и теперь мои люди расплачиваются за это.

— Твои люди — пушечное мясо, Донато. Это то, что ты сам предложил.

Его челюсти сжались, на лбу заметно запульсировала вена.

— Мы не договаривались о том, что ты начнешь отдавать долг крови.

— Да, но есть много вещей, которые «не входили в наше соглашение». Например, он пытался убить собственную племянницу.

За столом воцарилась тишина, а я продолжал гладить Эмилию, стараясь успокоить как себя, так и ее. Я бы не стал демонстрировать всплеск эмоций этому человеку.

— Это война, Серхио. Люди умирают. — В любом случае, люди мафии и Компании. Мои люди не должны были умирать, и это ранило меня гораздо глубже, чем я когда-либо показывал.

— Ты потерял двоих. Только сегодня я потерял восьмерых, и кто знает, может, на этом все и закончилось. Ты убил его чертова племянника.

Я пожал плечами, потому что знал, что это ошибка, но это было семейное дело. Мы ни за что не извинялись. Стоило мужчине извиниться, как он проявлял слабость и его атаковали.

Официантка принесла бутылку вина и наполнила четыре бокала, прежде чем удалиться.

Взгляд Маттео скользнул по ее полуобнаженной заднице, прежде чем вернуться к тому, о чем шел весь разговор, — к Эмилии. Он уставился на нее так, словно неделю шел по пустыне, а она была стаканом воды.

Я сделал глоток вина, гадая, закричит ли Романо, как маленькая сучка, если я разобью бокал и воткну сломанную ножку ему в горло.

— Я вижу, ты пришла в себя, Эмилия. — Серхио кивнул на кольцо на пальце Эмилии, и она побледнела. — Я впечатлен, что тебе удалось приручить ее, Джованни.

— Есть определенная привлекательность в том, чтобы покорять диких, — сказал Маттео, все еще не сводя глаз с моей невесты и пуская на нее слюни, как слюнявый пес.

Мои пальцы, сжимавшие бокал с вином, напряглись, и Эмилия слегка наклонилась ко мне. Я выдохнул, напряжение спало, когда аромат моего шампуня смешался с ее сладким запахом, окутавшим меня. Это было на нее не похоже, и я не был уверен, то ли она просто настолько ненавидела своего дядю, чтобы выступить единым фронтом, то ли Романо заставлял ее чувствовать себя настолько неуютно, что она искала безопасности в моем присутствии.

— Мистер Романо, если Вы и дальше будете так смотреть на мою невесту, то узнаете, как именно я заработал свою репутацию.

Серхио усмехнулся, как будто все это было большой игрой.

— Итак, как вы знаете, я собирался отдать Эмилию другому. Мужчину можно простить за то, что он смотрит на то, что у него могло бы быть.

В одно мгновение я вышел из себя, и, словно почувствовав это, Эмилия схватила меня за свободную руку под столом. Она, черт возьми, дрожала от ужаса, и это привело меня в ярость.

— Никакого «могло быть». — Я пристально посмотрел на мужчину, который думал, что может получить то, что принадлежит мне. — Это невозможно. Эмилия моя. — Я поднял ее руку и провел губами по пальцам, по рубину, который занимал в ней почетное место.

Ее пристальный взгляд встретился с моим, и, хотя ее маска все еще была на месте, я увидел, что в ее глазах начали появляться морщинки. Когда я снова посмотрел на Романо, он притворно улыбнулся, но ярость