Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov

Вымерзшая столица

Нутрецов никак не ожидал, что уже через час после его появления на работе он с группой спецназа отправится на двух десантных «Ка-Х92» в Москву. Он долго думал: «Почему именно меня? Задание очень важное, а генерал меня недолюбливает. Это какая-то подстава. Что-то тут не так». Ему и в голову не могло прийти, что, давая задание, Калачов всегда исходил из сложившихся за долгие годы принципов. В данном случае принцип звучал предельно просто: «В группе не должно быть изгоев и любимчиков. Но в первую очередь не должно быть сачков». Хоть полковника и спустили сверху, он должен работать, как все. Генерал сразу понял, зачем его к нему приставили. Но никак на это не отреагировал. Пусть докладывает наверх всё, что хочет. Главное, чтобы решению поставленных задач это не мешало. Пока явных причин для беспокойства по поводу Нутрецова он не видел. Ничего, и не таких приходилось запрягать на пользу общему делу. Пусть летит. Задание важное, но не сложное, справится.

Калачов имел на руках техническую часть проекта. Но не имел самих разработчиков. Поэтому в Москву отправил подчинённого, а сам отправился на доклад к Джужоме. Теперь стало предельно ясно, кто изобрёл «Прометей». Бузмаков исчез, видимо он в лапах американцев. А Кузнецова и Шелихов оставались в Москве. Связь с ними установить не удалось, значит, надо лететь туда и вывозить их на Большую землю: живых или мёртвых. Ещё была маленькая надежда, что они живы, а не замёрзли и не попали в чужие лапы.

Спускаться на дно ледника решили через крышу самого высокого московского небоскрёба «Око света». Сияющее гранями на солнце навершие высотки, стилизованное под бриллиант, хорошо просматривалось из космоса.

Вертолёты выпустили крылья и запустили реактивные двигатели, позволяющие развивать скорость до 700 км в час. Значит, до Москвы лететь чуть больше двух часов. Всего-то… Спецназовцы, облачённые в футуристические костюмы, были увешаны оружием и различными приборами. Загрузившись в вертолёт, они моментально закрыли глаза и пребывали в привычной нирване ожидания прилёта на место действия. Полковник, глядя на них, тоже прикрыл глаза…

… На подлёте к заброшенной столице лётчик доложил:

– Фотонный радар зафиксировал в районе «Южного порта» три американских «Команчи». Они тоже нас засекли и выслали навстречу пару ударных дронов. Пытаюсь их подавить лучом, но ничего не выходит, они движутся на нас. Их ракеты готовы к пуску.

Нутрецов, пересев из салона на откидной стульчик за спиной пилота, тут же скомандовал:

– Разворачивай, и валим отсюда.

Пока вертолёт разворачивался, он успел доложить о ситуации заместителю начальника ФСБ Проскурину. Выслушав ответ, полковник обратился к вертолётчику:

– Мы можем уничтожить дроны?

Командир винтокрылой машины, не поворачивая лица, ухмыльнулся:

– Легко. Работаем?

– Погоди, сделай ещё полсотни километров к югу, а там сориентируемся.

Но они не пролетели и половины пути, как пилот вновь доложил:

– Дроны возвращаются. Что будем делать?

– Сбавь скорость и иди за ними.

На подлёте к Москве, лётчик вновь доложил:

– Они взлетели и взяли курс на запад.

– Дроны?

– Нет, все. И «Команчи» и БПЛА.

– Можем сбить хотя бы один дрон?

– Будет исполнено, – пилот стал тыкать в интерактивный голографический экран, возникший перед ним. Переспросил: – Только один?

– Да. Надо их проучить, не вызвав при этом полномасштабный конфликт. Так мне приказали.

– Как скажете, – лётчик откинул крышку над большой красной кнопкой и долбанул по ней ладонью.

Вертолёт тут же заметно дёрнулся. По курсу летательного аппарата выскочила ракета, которая выдала яркую вспышку и мгновенно исчезла.

Не прошло и минуты, как на голографическом экране, на котором были обозначены цели, картинка с изображением одного из двух дронов, замигала. Поверх этой картинки появился красный крестик и надпись «Цель уничтожена». Появление красного крестика продублировал противный звуковой сигнал «пы-ы-ы».

– Готово, – доложил пилот.

– Так легко? – удивился Нутрецов.

Лётчик на это хмыкнул:

– Легко, когда в твоих руках самое совершенное в мире оружие. Ни у кого такого нет.

– А что это?

– «Это»? Это плазменно-импульсный разряд (ПИР). Работает он внешне просто. Наша ракета приблизилась к цели до расстояния, когда БПЛА, увидев опасность поражения, включил все виды активной и неактивной защиты. Но ПИРу на его конвульсии плевать. Он и не собирался прорываться сквозь эту защиту и идти на контакт. Как только сигнал о включении защиты поступает в «мозг» нашей ракеты, тут же срабатывает заложенная в носовой части плазменная бомба. Излучение, которая она создаёт, мгновенно выжгло у дрона не только электронную начинку, но и все виды электрических проводов.

– А почему тогда остальные не пострадали?

– Вы же приказали сбить один дрон. Я и обозначил на экране одну цель. Если выделить все цели, то ракета легко расправится и со всеми. Она умная, сама формирует силу вспышки. Это сделано для того, чтобы применять ракету с плазменным разрядом не только на дистанции, но и в ближнем бою. А иначе и сам от неё пострадаешь. Хотя, судя по данным квантового радара, второй БПЛА вряд ли дотянет до аэродрома. Он потерял ориентацию и в настоящий момент не управляется оператором. «Команчи» тоже стали нам хорошо видны. С них слетела электронная часть «стелс-маскировки». И теперь, судя по всему, геликоптеры управляются вручную. А это значит, что электроника пиндосов накрылась медным тазом. И всё это сделал ПИР.

Нутрецов задумчиво скривил губы и резюмировал:

– Не знал, что у нас есть столь грозное оружие.

– Да никто о нём ничего практически не знает, – хмыкнул лётчик. – Это же кабэшный вертолёт. Именно на нём десять лет назад я работал испытателем. Прекрасно помню, когда подвезли первые образцы ПИРа. Это была «бомба», когда мы жахнули. Ох, как все засуетились! Мы обогнали всех. Мы обогнали всех! Ни у кого, повторюсь, такой бомбы нет. Но сверху пришёл приказ, все работы прекратить, образцы уничтожить, оборудование законсервировать. Твари! – он смачно выругался и добавил: – Предательство чистой воды. Сергей Владимирович Туманов, разработчик ПИРа, сразу после этого попал в больницу, где буквально через два дня скончался. Исследовательский центр опечатали, нас перевели в другую часть. Мою вертушку тоже отобрали и оставили в ангаре КБ. Потом прошло восемь лет. Производство вертолётов в стране прекратилось, все продолжали летать на доживающем свой век старье. Но даже «старья» по понятным причинам становилось всё меньше и меньше. Тогда и вспомнили о консервации. Меня послали за моей ласточкой. Каково же было моё удивление, когда я увидел, что в боевом отсеке вертушки по-прежнему заряжены всё те же четыре ракеты с ПИР. Российский бардак. Никто так и не поинтересовался, что там на подвесках крыла понавешено. Ладно, воспоминаниям конец – прилетели. Где будем садиться? Возле высотки?

Летательный аппарат как раз приблизился к «Оку света». Но полковник отдал другой приказ:

– Нет, летим к тому месту, где приземлялись американцы.

Вертолёты сели на натоптанной американским коммандос поляне. В середине зияла дыра с метр