Заблудившиеся - Андрей Борисович Троицкий

тачек даже в лицо не разглядел. Будьте спокойны, говорит, покараулю, у нас угонов не бывает.

Хозяева машин дают ему ключи от «Мерседеса» и БМВ и сматывают удочки. Матецкий еще полчаса крутился на стоянке, ходил взад-вперед, рассказал анекдот и уехал на своих белых «Жигулях». Утром, чуть только рассвело, явились два добрых молодца, дали Герману денег, забрали у него ключи и были таковы. Через час приходят еще два парня и спрашивают: где наши машины? Тут же, как по команде, приезжает Матецкий, начинает орать как сумасшедший.

Геру пальцем не тронули. Заявили только, что ценят машины в восемьдесят пять тысяч долларов, а за моральный ущерб, как с бедного, не возьмут ни копейки. Матецкий сказал, что лично он за пропажу машин не отвечает, Герман сам подписался их стеречь, хотел денег подмолотить и вот нарвался и все такое.

Вечером вся компания вместе с Матецким завалилась на квартиру Вячеслава Дмитриевича. Долго толковали на кухне. Но что он мог ответить непрошеным гостям? Парня подставили, это ясно. А отцу выставили счет, хотя тот и половины этой суммы не наскребет. Гости ответили, что помогут найти деньги. Они разговаривали очень вежливо. Сказали, что у Вячеслава Дмитриевича приличная квартира, она пойдет в уплату части долга. Через три-четыре дня они все оформят, совершеннолетним членам семьи надо только подписать бумаги, и только.

Семье придется переехать в коммуналку, такая есть на примете, сразу за кольцевой дорогой. Две небольшие комнаты на первом этаже, хорошо, говорят, еще такой вариант есть, могло быть и хуже. В счет недостающих денег они заберут такси, оставшуюся сумму придется внести наличными. Они точно знали, сколько сбережений у Вячеслава Дмитриевича. Разговаривали так, будто все давно решено, а отца семейства просто ставят в известность об этом решении.

— Они говорят, это очень хорошие комнаты, — повторил Вячеслав Дмитриевич и потер виски кончиками пальцев.

Пашков заметил, что глаза брата полны слез.

— Жена валялась у меня в ногах и просила, чтобы я не бил Германа. Если бы не она, не знаю, что бы я с ним сделал. На всякий случай отогнал такси в парк, но что это изменит? Придется, наверное, отдать машину.

Пашков не предполагал, что брат умеет плакать.

— Они шутки шутить не будут, — твердо сказал Вячеслав Дмитриевич. — Знаю я эту сучью породу. Мне младшего жалко. И дочку тоже жалко. Через день они придут с бумагами, вот так. Мы-то свое пожили. А вот детям все придется на пустом месте начинать. В жизни всегда так, хочешь как лучше, а получается наоборот.

Пашков сидел, сцепив пальцы рук до боли в суставах, и молчал. Он кашлянул, поднялся, вышел в коридор к телефону и накрутил номер Сайкина. Когда он назвался, сразу же соединили. Сбивчивая речь Пашкова на другом конце провода встретила гробовое молчание.

Это молчание, казалось, длилось бесконечно долго. Наконец Сайкин сказал несколько слов и повесил трубку.

— Собирайся, поехали, — сказал Пашков, вернувшись в комнату.

— Это еще куда?

Глава 11

Машина без номеров медленно двигалась вдоль самой кромки тротуара. Через опущенные стекла сидящим в салоне людям отчетливо слышалось шуршание песка под покрышками. Дорога изгибалась вправо, дальше спускалась вниз и отсюда, с небольшой высоты, хорошо просматривалась территория автомобильной стоянки.

За забором из крашеных металлических прутьев автомобили выстроились двойными рядами, бампер к бамперу, но многие места парковки к часу пополудни уже пустовали. Между машинами по асфальту белой краской были проведены разделительные линии. После дождя, смывшего грязь и песок, эти разделительные линии смотрелись яркими, будто только что нарисованными. Асфальт под выглянувшим из-за туч солнцем отливал небесной голубизной, и треугольная территория автостоянки напоминала сейчас отколовшийся кусок неба. Ветер стих, солнце припекало, и от асфальта поднимался легкий, едва заметный пар.

Кроме автомашин, на площадке помещался снятый с колес строительный вагончик, у самых ворот кособочилась палатка, обшитая крашеным листовым железом. В дальнем углу помещался бокс, где выполняли покраску и мелкий ремонт автомобилей. Примыкающая к стоянке территория, без жилых домов, заваленная мусором, напоминала свалку.

Семен Дворецкий остановил машину и сделал несколько кругообразных движений плечами. Вторая машина, следовавшая сзади, тоже остановилась, но никто из пассажиров не вышел наружу. До ворот стоянки оставалось метров сто пятьдесят, но Семен решил не подъезжать ближе. Никто не произнес ни слова, молчала магнитола.

По улице с движением в два ряда изредка проезжали в обе стороны машины, но ни одна из них не свернула к воротам стоянки. Солнце не собиралось прятаться в тучи, и Семен вынул из нагрудного кармана куртки темные очки. Но разглядывать вокруг было нечего, только из палатки вышел человек в черном рабочем комбинезоне на бретельках, постоял, запрокинув голову к небу, почертил полукруги носком башмака и снова скрылся в палатке, громко хлопнув металлической дверью.

— Кто это? — спросил Семен.

— Да так, механик, когда сторожа обедают, он стоит на воротах.

Герман Пашков сидел на переднем кресле рядом с Дворецким и изо всех сил старался казаться спокойным. Он не вынимал рук из карманов ветровки, чтобы Семен не заметил дрожи пальцев, старался меньше говорить, чтобы, к стыду, не сорвался голос. От волнения ступни ног вспотели так сильно, что, казалось, промокли туфли.

— Возьми вот бинокль, может, через окно увидишь своих знакомых.

Семен потянулся, открыл бардачок, и Герман увидел длинный большой бинокль.

— Нет, не надо бинокля, я и так все хорошо вижу. — Герман поправил перекладинку очков на переносице.

— Может, они внутри своего сортира будут до вечера сидеть, — подал голос с заднего сиденья человек, которого Дворецкий называл Петей.

Надетый на Пете спортивный костюм потрескивал под мышками, когда он потягивался. Герман оглянулся на него и решил, что Петя весит не меньше ста двадцати килограммов, но толстым при его высоком росте не кажется. Рядом с Петей на сиденье лежал в черном пластиковом пакете армейский автомат со срезанным прикладом. Пригладив вьющиеся русые волосы, Петя остановил взгляд на строительном вагончике и так замер.

— Вы что, их убьете? — вдруг спросил Герман петушиным фальцетом.

— Еще чего, — Петя не отрывал взгляда от вагончика. — Хотя кто знает, может, убьем. Если они об этом очень попросят.

— Телефон у них в будке или в вагончике? — спросил Дворецкий, пуская табачный дым в открытое окно.

— В вагончике, в вагончике телефон, — сказал Герман, радуясь, что голос больше не срывается, — туда из пятиэтажного дома через улицу протянута воздушка. Вон кабель идет.

— Понятно, надо было бы на чердак слазить, да провод обрезать, ладно, теперь поздно, — сказал Семен.

Конец кабеля действительно терялся где-то