Заблудившиеся - Андрей Борисович Троицкий

Андрей Троицкий

Заблудившиеся

Глава 1

Жизнь писателя Алексея Дмитриевича Пашкова переменилась, когда порог его комнаты переступил человек, назвавшийся Виктором Сайкиным, членом попечительского совета при одном крупном московском издательстве. Пашков удивился, он никогда не слышал о попечительских советах при издательствах, кроме того, писателю с трудом верилось, что его имя еще кто-то помнит.

Он пропустил гостя в комнату и предложил свое кресло, разглядывая дорогой твидовый пиджак посетителя и яркий шелковый галстук с абстрактным рисунком. «Красть у меня все равно нечего», — решил Пашков, и волнение немного улеглось. Гость поерзал в кресле, закинул ногу на ногу, спросив разрешения, закурил и начал вежливо расспрашивать Пашкова о жизни и здоровье. Пашков честно отвечал, что все плохо, и стал гадать, зачем к нему явился этот щеголеватый мужчина.

— Да, есть грех, забываем мы о заслуженных ветеранах литературного производства, — сказал Сайкин.

Пашков сморщился. Роль ветерана производства ему претила, своих заслуг перед литературой он припомнить не мог. Глядя то в серый потолок, то на рассеянный свет весеннего солнца за окном, то на яркий галстук посетителя, он сгорбился на стуле, думал и не мог решить, какая нелегкая занесла к нему этого Сайкина.

— Время сейчас такое, людям не до вечных ценностей, все суета, поиск мгновенной выгоды, — говорил Сайкин. — О тех, кто стоял у истоков, если хотите, современной сегодняшней литераторы, мы, к сожалению, не помним.

— Да уж, — сказал Пашков не к месту. — Не помним.

— Но мало-помалу все встает на свои места, — продолжил мысль Сайкин. — Приходит время отдавать долги.

— Простите, вы в газете в прежние времена не работали? — перебил Пашков.

— Нет. А с чего вы это взяли?

— Ну, фразы у вас какие-то, — Пашков зашевелил пятерней, — Какие-то штампованные.

— Вот оно, чуткое писательское ухо, — одобрил Сайкин неожиданное наблюдение. — Вращаюсь среди чиновников. Поневоле наберешься от них бюрократизмов, всяких штампов. Вы с живым русским словом дело имеете, А мы несколько… — Сайкин откашлялся, — Закостенели мы несколько. Ну, да будем исправляться. Под вашим влиянием.

Сайкин снова откашлялся, закурил новую сигарету и начал объяснять Пашкову задачи попечительского совета, главной из которых остается помощь, в том числе и материальная, писателям преклонного возраста, переживающим нелегкие времена.

— Ведь вы нуждаетесь? — спросил Сайкин, заглядывая в глаза Пашкову. — Впрочем, кто сейчас не нуждается. Так вот, уполномочен выдать вам некое единовременное пособие. — Он вытянул из внутреннего кармана пиджака белоснежный конверт. — Обойдемся без формальностей, без всяких там расписок и подписей. Деньги невелики. Это скорее не материальная помощь, а знак того, что о нас помнят.

Сайкин протянул конверт Пашкову. Взяв конверт, Пашков попробовал на ощупь, толстый ли, наконец, чувствуя на себе доброжелательный взгляд Сайкина, открыл его и увидел несколько крупных купюр.

— Я же говорю, деньги невелики, — улыбнулся Сайкин. — Это просто знак внимания. Не более того.

На языке Пашкова вертелся десяток вопросов, но все они были как-то не ко времени. Он сложил конверт вдвое, встал со стула и, убрав его в дальний ящик стола, вернулся на место. Сайкин продолжал улыбаться.

— Так, значит, обо мне еще кто-то помнит? — спросил Пашков.

Он был растроган. Первое недоверие к Сайкину почти исчезло.

— Я думал, в этом сундуке с нафталином, — Пашков обвел взглядом комнату, — меня никто не найдет. Искать никто не будет.

— Как же, чтобы вас и не помнить? — удивился Сайкин. — Конечно, вас помнят. Правда, не многие. У вас, если не ошибаюсь, опубликована только одна книга?

— Да, только одна-единственная книжка. Рассказы и повесть. Очень давно дело было. Тираж большой по нынешним временам, но что толку.

Пашков вздохнул. Говорить о своей единственной опубликованной книжке ему не хотелось.

— Понимаю, — Сайкин склонил голову набок. — Но наступают другие времена. Писатели возвращаются к нам. То, что хранилось под спудом в силу, так сказать, объективных обстоятельств, теперь занимает почетное место на книжных полках.

— Не знаю, не знаю, какое там место кто занимает, — усомнился Пашков и достал из мятой пачки папиросу. — Я отстал в этой области.

— Жаль, что отстали, литературный процесс набирает обороты. — Сайкин сделался серьезным. — Но мне почему-то кажется, что все эти годы вы не сидели, сложа руки. В вашем рабочем столе наверняка есть вещи, которые заинтересуют издателей. — Сайкин посмотрел на колченогий стол у окна. — Вижу, его прямо распирает от рукописей. Да, пора бы вам возвращаться в литературу.

— Было б с чем возвращаться. — Пашков поскреб затылок. Он верил и не верил в свою удачу.

— Не прибедняйтесь, вижу, — Сайкин продолжал смотреть на письменный стол, — вы не зачехлили пишущую машинку. Значит, работаете и по сей день. Правильно. И вы дождались своего часа. Правда, ничего конкретного я пока обещать не могу. Нужно посмотреть, посоветоваться со специалистами. Знаю, вы относитесь с уважением далеко не ко всем литераторам. Но, уверяю, сейчас ситуация в издательском деле меняется к лучшему. Появилось много новых людей, грамотных и, главное, честных.

Сайкин ушел от Пашкова, держа под мышкой папки с повестью и рассказами.

— Это не лучшие мои вещи, но они мне по-своему дороги, — сказал Пашков, провожая Сайкина до входной двери.

— Это неважно, лучшие не лучшие, главное, убедиться, что ваше перо не затупилось. — Сайкин потряс руку писателя и обещал зайти через неделю.

* * *

Сайкин не обманул, появился в комнате Пашкова в назначенный срок.

— По сущности я идеалист, — сказал Сайкин, устроившись в кресле. — Всегда думал, если человек пишет что-то толковое, то и печататься можно. Увы… Я слишком обольщался, — Сайкин закурил и попросил чашку кофе.

— Так я и знал, — сказал Пашков, когда кофе был допит, — Моя писанина по-прежнему никому не нужна.

— Не огорчайтесь. Как известно, выход есть из любого положения.

Сайкин встал с кресла, прошелся от окна к двери и обратно, сдвинул в сторону горшок с комнатным растением, уселся на подоконник. Сайкин начал говорить. Его выступление продолжалось добрых четверть часа.

— Словом, вы предлагаете мне отказаться от своего авторского права на мои, если так можно выразиться, произведения, передать это право вам? — ошарашено спросил Пашков, когда Сайкин закончил.

— Вы правильно схватили суть моего предложения.

Сайкин сидел на подоконнике, вытянув ноги и стряхивая пепел сигареты на давно немытый пол. Он изучающим взглядом смотрел на писателя, словно прикидывая, сколько стоит этот субъект с серым лицом затворника, вернее, не он сам, а та писанина, что покоится в шатком письменном столе, на полках и антресолях. Сколько стоит та писанина, которую этот серый книжный