Наша Светлость - Карина Демина

   - И ты сбежал? Потом?

   Гавин кивнул и перевернул страницу, скрывая чудовищное существо. Он все-таки рыцарь, если может о таком рассказывать. Тисса не дожила бы до утра - умерла от ужаса прямо на месте.

   Она вообще жуть до чего трусливая.

   Пауков боится. И мышей. А тут - целая гиена.

   - Мне было стыдно, но... я не мог там оставаться. Он бы снова меня отправил.

   - Почему его не судили?

   И почему не нашлось никого, кто остановил бы... это же неправильно, когда такой человек остается безнаказанным.

   - За что? - Гавин глядел с грустью. - Я ведь целый. Ни царапины даже. Он так папе и ответил. А если я боюсь животных, то значит - трус и толка с меня не выйдет. И что я, наверное, даже не Деграс... что только ублюдки и рабы настолько трусливы. Папа очень разозлился.

   И отдал Гавина в оруженосцы Их Сиятельству. Тан не обижает Гавина. Если бы обижал, Гавин не стал бы так его хвалить. И говорил бы совсем иначе.

   - Почему ты мне раньше не сказал? Про... Монфора.

   Наверное, потому что у Гавина были сестры, и он их любит также, как Тисса любит Долэг.

   - Ты бы мне не поверила.

   Пожалуй, что так. И Тиссе стыдно. Ну почему она такая наивная?

   - Не расстраивайся, - Гавин раскрыл страницу со странствующим паладином. - Я тоже сначала не верил, что Гийом такой. Думал, что пугают на новенького... а они всерьез.

   Зверь был нарисован с удивительной точностью. Он был именно таким, каким его Тисса запомнила. Огромным, ужасающим мощью и в то же время беззащитным. Тогда паладин смотрел на Тиссу, а она - на него, умоляя не трогать ее. Как будто бы зверю была интересна бестолковая девчонка.

   Следующее здание было куда менее роскошным, без колонн, быков и даже лестницы. Сложенное из красного кирпича, оно выделялось ярким пятном на фоне окружавших его бело-желтых строений. Двускатная крыша со шпилем. Тяжелый флюгер, уверенно развернувшийся к морю, и флагшток с золотым полотнищем.

   - Посольский ряд, - сказал дядюшка Магнус и сморщился. - Был когда-то. Когда мой братец еще не разогнал послов... хорошее было место.

   Он затряс головой, точно пытаясь избавиться от чего-то, мне не видимого.

   - Не помню! - рявкнул и ударил клюкой по камню. - Когда - не помню...

   - Здесь тоже будет лечебница? - я взяла дядюшку за руку, честно говоря, испугалась, что ему станет дурно.

   - Что? Лечебница? Хорошее дело... да, лечебница. Как это я запамятовал?

   Вот что мне не понравилось, так это пристальный взгляд Сержанта. Какой-то настороженный, если не сказать - взведенный.

   Снова секреты?

   - Три этажа... и подвалы хорошие. Есть у меня человечек, которого сильно совесть мучает. Поспособствует он хорошему делу.

   Магнус потер руки и огладил бородку, возвращаясь в купеческое обличье.

   - Видишь, ласточка моя, и вор может быть полезен... если найти подход к человеку.

   Надеюсь, мне не придется использовать дядюшкины методы.

   - Тут раньше тополя росли... белые... - дядюшка все-таки обернулся. - И шелковица... вкусные ягоды были. Куда подевалась?

   - Спилили, - нарушил молчание Сержант. - Вы спилили.

   - Да? Не помню. Надо посадить... чтоб как раньше.

   Мы свернули на улицу Бондарей, где воздух был сладким на вкус, а мед продавали в крохотных глиняных туесочках, предлагая пробовать - липовый, цветочный, горчишный и донниковый, черничный и валериановый, над покупкой которого Наша Светлость всерьез задумались: нервы от этой жизни скоро ни к черту станут. А нам уже совали на деревянных палочках ежевичный мед, прозрачный, как свежерасплавленный воск, и желтовато-мутный кенафовый, розоватый клеверный и почти красный - мятный.

   И дядюшка самозабвенно пробовал, окончательно позабыв о случившемся у здания посольства - Нашей Светлости все-таки надо выяснить, что здесь произошло и куда теперь послы подевались, а также не связано ли их исчезновение с той неуверенностью, которую испытывает Кайя перед другими протекторами.

   - Это было смутное время, - Сержант держался рядом, напрочь игнорируя зазывал. - Но он должен был помнить. И я должен был помнить.

   - Ты же помнишь.

   - Про то, что было - да. Но когда увидел. А про то, что есть посольство - нет. У меня хорошая память, леди. Я не забываю важных вещей.

   В сутолоке на меня наткнулся мальчишка, который тут же был пойман Сержантом за шиворот и выдворен прочь.

   - У вас же не было с собой ничего ценного? - поинтересовался мой охранник.

   Как-то определенно разонравилось ему это место.

   Самая большая ценность моя - тамга, которая куда удобней кольца. Да и снять ее вряд ли получится. Но в карманы я полезла скорее по привычке, чтобы вытащить желтую бумажку.

   - Вам не стоит это читать.

   Спасибо за предупреждение, оно запоздало - я уже зацепилась за первые строки.

   О да... вот так неожиданно и узнаешь о себе много нового.

   Наша Светлость глубоко безнравственны и циничны... развратны... не сказать больше, хотя автор этого текста определенно не стеснялся в выборе слов, описывая то, как весело я провожу время в отсутствие супруга. Ему, бедному, тяжело вдали от устраиваемых мною оргий, в которых принимает участие весь двор. Еще немного страсти в эти слова, и я поверю, что Кайя сбежал на войну, дабы избежать потери нравственности.

   Он - персонаж положительный. О благе народа радеет.

   А Наша Светлость радеть мешают. Отвлекают оргиями. Тратятся бездумно на наряды. И вообще живут в роскоши, когда честные люди голодают...

   Спокойно, Изольда.

   Скушай меду валерьянового. И лучше - пустырникового. Расслабься, вдохни глубоко и прикуси язык. Леди не ругаются матом.

   Я сложила бумажку и спрятала в карман.

   - Выкиньте, - посоветовал Сержант.

   Ну уж нет. Подобными образчиками эпистолярного жанра не разбрасываются. Перечитаем на досуге и подумаем, кто это меня так сильно любит. И ладно бы только меня - список был бы внушителен - но пасквиль направлен против всех.

   Чуется за ним мне этакий призыв к равенству и братству.

   А еще закрадывается подозрение, что бумажки эти ходят давненько... уж не за них ли Кайя типографию сжег? Если так, то правильно сделал.

   - Дорогой батюшка, - злость позволила Нашей Светлость остаться в образе. - Скажи-ка, что ты знаешь об этом?