Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1 - Иван Бахтин

1936

В ОХОТНИЧЬЕЙ ИЗБУШКЕ

Когда в ледяшки превратятся ноги,А путь лежит в Крестовую губу,Ты будешь счастлив, посреди дорогиНаткнувшись на охотничью избу.

Я дверь открыл. Здесь было все, что нужноДля путника, озябшего в ночи:Дрова, дымясь, потрескивали дружноИ громко пел кофейник на печи.

Но для того, кто двое страшных сутокПлутал по тундре, не смыкая глаз,Милей огня и добрых самокрутокНа низких нарах брошенный матрац.

Я слышал сквозь дремоту, как мужчинаРастер мне ноги и раздел меня,Закутал по-домашнему овчинойИ в горло вылил два глотка огня…

А утром только узкий след от нартыБежал на юг пустынной белизной,Да наспех нарисованная картаСреди мешков лежала предо мной.

Начерченную углем на газете,Ту карту до сих пор я берегу,Но кто навел хребты и горы эти,По ней никак узнать я не могу.

Я не запомнил ни его походки,Ни голоса, ни взгляда, ни лица;Не знаю — то ль мы были одногодки,Иль старше был он моего отца.

Но год за годом кажется все чаще,Что я встречаюсь постоянно с нимВ поселках, поездах, таежных чащах…И каждый раз — под именем другим.

1940

ПОХОДНЫЙ РЮКЗАК

Над моею кроватьюВсе годы висит неизменноПобуревший на солнце,Потертый походный рюкзак.В нем хранятся консервы,Одежды запасная смена,В боковом отделенье —Завернутый в кальку табак.Может, завтрашней ночьюПрибудет приказ управленьяИ, с тобой не простившись,Рюкзак я поспешно сниму…От ночлега к ночлегу —Лишь только дорога оленьяДа в мерцании сполоховБерег, бегущий во тьму.Мы изведали в жизниТак много бессрочных прощаний,Что умеем разлукуС улыбкой спокойной встречать;Но ни разу тебеНе писал я своих завещаний;Да, по совести, что яИ мог бы тебе завещать?Разве только, чтоб рукописьБережно спрятала в ящик,И прикрыла газетойНеоконченный лист чертежа,Да, меня вспоминая,Склонялась над мальчиком спящим,И отцом бы и матерьюСразу для сына служа.Но я знаю тебя,Ты и рукопись бережно спрячешь,От людей постороннихПрикроешь ревниво чертежИ, письма дожидаясь,Украдкой над сыном поплачешь,Раз по десять, босая,Ты за ночь к нему подойдешь.В беспрерывных походахНам легче шагать под метелью,Коль на горных вершинахОгни путевые видны.А рюкзак для тогоИ висит у меня над постелью,Чтобы сын в свое времяЗабрал бы его со стены.

1941

НА ВЫСОТЕ Н

На развороченные дотыЛегли прожектора лучи,И эти темные высотыВдруг стали светлыми в ночи…А мы в снегу, на склонах голых,Лежали молча, где легли,Не подымали век тяжелых —Высот увидеть не могли.Но, утверждая наше право,За нами вслед на горы теВсходила воинская славаИ нас искала в темноте.

1942

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО

Лишь губами одними,            бессвязно, все снова и сноваЯ хотел бы твердить,            как ты мне дорога…Но по правому флангу,            по славным бойцам Кузнецова,Ураганный огонь            открывают орудья врага.Но враги просчитались:Не наши —            фашистские костиПод косыми дождями            сгниют на ветру без следа,И леса зашумят            на обугленном черном погосте,И на пепле развалин            поднимутся в рост города.Мы четвертые сутки в бою,            нам грозит окруженье:Танки в тыл просочились,            и фланг у реки оголен…Но тебе я признаюсь,            что принято мною решенье,И назад не попятится            вверенный мне батальон.…Ты прости, что письмо            торопясь, отрываясь, небрежноЯ пишу, как мальчишка — дневник            и как штурман — журнал…Вот опять начинается…            Слышишь, во мраке кромешномС третьей скоростью мчится            огнем начиненный металл?Но со связкой гранат,            с подожженной бутылкой бензинаИз окопов бойцы            вылезают навстречу ему.Это смерть пробегает            по корпусу пламенем синим,Как чудовища, рушатся            танки в огне и дыму.Пятый раз в этот день            начинают они наступленье,Пятый раз в этот день            поднимаю бойцов я в штыки,Пятый раз в этот день            лишь порывом одним вдохновеньяМы бросаем врага            на исходный рубеж у реки!В беспрестанных сраженьях            ребята мои повзрослели,Стали строже и суше            скуластые лица бойцов……Вот сейчас предо мной            на помятой кровавой шинелиНепривычно спокойный            лежит лейтенант Кузнецов.Он останется в памяти            юным, веселым, бесстрашным,Что любил по старинке            врага принимать на картечь.Нам сейчас не до слез —            над товарищем нашимНачинают орудья            надгробную гневную речь.Но вот смолкло одно,            и второе уже замолчало,С тылом прервана связь,            а снаряды приходят к концу.Но мы зря не погибнем!            Сполна мы сочтемся сначала.Мы откроем дорогу            гранате, штыку и свинцу!..Что за огненный шквал!            Все сметает…                        Я ранен вторично…Сколько времени прожито:            сутки, минута ли, час?Но и левой рукой            я умею стрелять на «отлично».Но по-прежнему зорок            мой кровью залившийся глаз…Снова лезут, как черти,            но им не пройти, не пробиться…Это вместе с живыми            стучатся убитых сердца,Это значит, что детям            вовек не придется стыдиться,Не придется вовек им            украдкой краснеть за отца!..Я теряю сознанье…            Прощай! Все кончается просто…Но ты слышишь, родная,            как дрогнула разом гора?Это голос орудий            и танков железная поступь,Это наша победа            кричит громовое «ура!».

1942

ВОЗНЯК АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ

1914–1969

Родился в городе Седльце (Польша).

Окончил среднюю школу в Самаре. Плавал кочегаром на волжских судах, работал слесарем на заводе имени Масленникова в Куйбышеве.

В 1936 году переехал в Оренбург, работал в дорожной и областной газетах.

С первых дней Великой Отечественной войны — на фронте. Был ранен.

Первая книга стихов «Расцвет» вышла в 1934 году в Куйбышеве.

Стихи печатал в журналах «Октябрь», «Молодая гвардия», «Огонек», «Урал».

Автор поэтических сборников, изданных в Куйбышеве, Оренбурге, Челябинске: «Стихи и песни» (1938), «Верность» (1957), «Сердце друга» (1962), «Избранное» (1964), «Стихи, песни, поэмы» (1971) и других.

КУРСАНТ ГАГАРИН

Весна шумела на бульварах,Деревья набирались сил…Мой город — молодой и старый,Ты помнишь, как курсант ГагаринПо нашим улицам ходил.

Он раньше на Урале не был,Но земляком и другом стал.Степное выцветшее небо…С него он космос начинал.

Не просто молодости взлеты,Нет, жажда до конца понятьЗемные точные расчеты,А может быть, иное что-то,Чтоб равным —            с равными летать.

…Всему своя пора и время,И увольнительной —            свой срок.И он, как водится со всеми,Шел в тихий энский городок.

А утро начиналось с грома,Крутое, словно виражи,—Как из гнезда, с аэродрома,Взлетали грозные стрижи.

И, серебристый след оставив,Вдали пронзали облака,А на земле в лесной оправе —Урал, как лезвие клинка!

…Опять весна звенит капелью,Высок небесный окоем.Врезаясь в синь            к высокой цели,Летят друзья… Рокочет гром.

1961