Честность свободна от страха - Саша Фишер

него над головой. — Судя по тому, что вы все еще одеты, наш порочный перфоманс не смог задурить вам голову.

— Представление прекрасное, фройляйн Клод…

— Но вы все равно хотите уйти? Подождите меня. Я накину плащ, возьму сумочку и вы проводите меня до дома.

Клод затушила сигарету в цветочном вазоне и быстро прошла сквозь ковер из человеческих тел, ловко уворачиваясь от тянущихся к ней рук.

Шпатц проснулся от тихого позвякивания. Словно кто-то размешивал сахар в кружке чая. Он осторожно открыл глаза и повернул голову. За столом в большой комнате с разномастной мебелью, поджав под себя ноги, сидела Лейзе.

— Вы поздно пришли вчера, герр Шпатц! — весело сказала она. — А комендант не заругает, что вы не явились ночевать?

— В правилах на этот счет ничего нет, — Шпатц сел. Рядом с ним на кровати, разметав по подушкам светлые волосы безмятежно спала Клод.

— О, не волнуйтесь, вы ее сейчас не разбудите, даже если начнете прыгать и кричать, что началась война, — Лейзе засмеялась. — Халат на спинке кровати. Он должен быть впору.

Шпатц взял красный фланелевый халат, тот самый, в котором Лейзе открыла ему дверь позавчера. С трудом запахнул его. Повязал пояс и спустил босые ноги на пол.

— Хотите чаю? Есть свежие булочки и вчерашние брецели.

— Который час?

— Почти полдень.

— Проклятье!

— Вам надо было с утра на работу? Но ведь вы все равно уже опоздали, что может поменять чашка чая с булочкой?

До конторы Шпатц добрался только часа через два. Пришлось заскочить домой переодеться, ехать на работу во фраке — было не очень хорошей идеей. Пришлось купить брецель у герра Вурзеля и переброситься с ним парой слов, объяснив свой внешний вид тем, что вчера ходил на представление в театр, а потом заночевал у друзей. Пришлось здороваться с комендантом и обсуждать свое ночное отсутствие и неподходящую для этого часа одежду.

Сидя на неудобной скамье в неспешно катящемся ластвагене, Шпатц думал о том, как ему поступить. Несмотря на обилие игристого и страстное завершение вечера на широкой кровати Клод, он помнил все до последнего слова. И терзался муками выбора. Сделать так, как требовал Кронивен, который что-то знает о его матери? Или рассказать все Крамму и спросить его совета? Или поступить как еще более законопослушный фрайхер Шварцланда — попросить оператора связать его с Хиршем пакт Боденгаузеном и выложить ему все — и про поддельного торговца зерном, и про мертвого виссена Сэппеля Вологолака в полупустой лачуге Альтштадта, и про развратную фрау пакт Пфордтен… Забыть как страшный сон всю эту историю, напроситься на штрудель фрау Виллисен, поиграть в шахматы с положительным и пунктуальным клерком герром Нойхоффом и пригласить веселого фельдфебеля герра Мозера выпить пивка и потанцевать с симпатичными фройляйн. То есть, заняться именно тем, что он и собирался делать, когда ступил на порог пограничного бюро Шварцланда…

Звякнул колокольчик над дверью. Крамм лежал на диване, положив на лоб мокрое полотенце. Когда Шпатц вошел, он приподнял голову и со стоном уронил ее обратно.

— Герр Шпатц, я ненавижу тебя за твой цветущий вид! Если кровь вервантов делает неуязвимым к похмелью, я когда-нибудь обязательно умру от черной зависти и изойду желчью. Если смогу подняться с этого дивана…

— Герр Крамм, простите за опоздание…

— Забудь, Шпатц! Лучше поставь чайник… Или нет, налей мне просто холодной воды. Или еще лучше, возьми мой бумажник и сбегай до Корбла за светлым пивом. И еще… Посмотри в аптечке, там должны были остаться пилюли…

Еще через час при помощи пилюль, кружки пива и нескольких стаканов холодной воды Крамм вернулся к жизни.

— Герр Крамм, мне нужно с вами поговорить…

И Шпатц честно рассказал ему все. Про записку матери и свое паническое бегство из родного дома. Про Карла пакт Готтесанбитерсдорфа и его жутковатый тест. Про замеры безымянного доктора и индекс идеала два. Про Флинка. И про три неслучайных встречи с Кронивеном, включая вчерашнюю.

Крамм слушал внимательно, не перебивая. Не задавая вопросов. Иногда прихлебывал пиво. Когда Шпатц наконец замолчал, Крамм поднялся и заходил по комнате.

— Почему ты решил мне все рассказать, герр Шпатц? Почему просто не взял тайком нашу папку и не выложил все Кронивену в обмен на сведения о своей матери?

— Скажу даже больше, я обдумывал вариант, а не пойти ли со всем этим к инспектору Боденгаузену, — Шпатц сцепил руки в замок.

— Но не пошел.

— Нет.

— Так почему?

— Наверное, потому что вы хороший парень, герр Крамм, — Шпатц принужденно рассмеялся. — Нет, не так. Я жил своей жизнью. Встречался с друзьями, заигрывал с девушками. Занимался бухгалтерией для отца, изучал горное дело. Иногда мне тыкали в происхождение матери, но не особенно этим докучали. Потом она умерла. И стало понятно, что как раньше не будет. Я бы обратился к Боденгаузену, он кажется умным и понимающим человеком… Но… Но он делает свою работу. Здесь в Шварцланде мне нравится. Кое-что меня пугает, кое-что я не понимаю. Но мне все равно ведь не сбежать от своего происхождения. Когда-нибудь мной обязательно заинтересуются. Или Фогельзанги, до которых дойдет, что сын их беглой дочери ходит сейчас по Билегебену. Или те, кто убил мою мать, до сих пор не знаю, за что и почему. И мне очень хочется, чтобы в этот момент мне было с кем посоветоваться. Да, я обратился к вам, потому что вы хороший парень, герр Крамм. И потому что мне очень нужно хоть кому-то доверять.

— А Кронивен?

— Что Кронивен? Раз он заговорил о моей матери, значит с самого начала знал, кто я такой. И билетик от механической гадалки — это был просто предлог. Не представляю, зачем я ему нужен. И не представляю, чем он занимается на самом деле. И на самом ли деле его зовут Дитрих Кронивен.

Шпатц встал с дивана, открыл шкаф и извлек из бумаг папку, помеченную буквами Р.Х. Пролистал. Нашел нужную фотографию и сунул ее под нос Крамму.

— Вот это Кронивен. Вместе с человеком в белом костюме.

Крамм долго разглядывал фотоснимок.

— Он действительно может оказаться тем, за кого себя выдает, герр Шпатц. Во всяком случае, в той части, где рассказывал, что помогает виссенам бежать за границу. Я слышал краем уха про такие организации, они не стесняются в средствах и с удовольствием пользуются услугами даже таких отпетых мерзавцев как Рейнар Хаппергабен.

— А чем он знаменит?

— Торгует людьми. В основном детьми и женщинами, но и мужскими «препаратами для опытов» тоже не