Честность свободна от страха - Саша Фишер

— Сегодня мужеложец останется дома, милая Роземари! В остальном я полностью доверяю твоему вкусу.

— Значит виссен. Сейчас я его отыщу, я знаю, как ты любишь все яркое. Он тоже любил…

Шпатцу никогда раньше не доводилось примерять фрак, впрочем, разобраться, что и в какой последовательности надевать, было несложно. Он повернулся к зеркалу, принял горделивую позу, тихо усмехнулся сам себе: «Кручусь перед зеркалом, как девчонка!» Но надо было признать, что выбор фрау оказался и вправду неплох. Он вышел из-за ширмы.

— Блистательно! — фрау Габленц всплеснула руками. — Ты же вылитый Гейнц! Когда-то я танцевала с ним на приеме! Это был мой первый выход в свет в качестве супруги моего Вольфганга…Васа! Ты должен рассказать мне историю этого юноши. Ты не мог взять в секретари какого-нибудь простого и скучного мальчика.

— Мы обязательно зайдем к тебе на той неделе и проведем у тебя целый вечер, моя дорогая Роземари. И юноша сам расскажет тебе свою историю.

— Ах, Васа! Я испеку баумкухен, а ты принеси шерри. А потом мы включим музыку и устроим танцы.

— Конечно, дорогая Роземари!

— Я уже в нетерпении! А теперь берите костюмы и ступайте. Кружитесь со своими юными вертихвостками, и оставьте меня одну. Я хочу помечтать о нашем вечере.

Шпатц удалился за ширму и быстро переоделся, аккуратно сложив шелковый фрак обратно в чехол. Когда он вышел, фрау Габленц не было, Крамм ждал его один.

— Чьи это костюмы, герр Крамм? — спросил Шпатц, когда они сели в мобиль.

— Ты разве не понял? Муж этой очаровательной вдовушки отправил на смерть тысячи разных мерзавцев. Если мерзавец богат, его имущество конфискуют. С драгоценностями, деньгами и домами — все понятно, а одежду обычно просто выбрасывают. Кому нужны тряпки? Но Роземари всегда была очень доброй. Ей было жаль бедных деток — фраки, смокинги, костюмы для верховой езды и для гольфа. Они остались без хозяина, такие несчастные и одинокие… И теперь у нее целая коллекция. О каждом галстуке она может рассказывать часами. Но в основном о том, как умер его хозяин и какие мерзости он совершил. Я предупреждал, что она со странностями.

— То есть этот фрак носил… как она сказала? Макс штамм Эдельсхайм? Кто это был?

— Последний из Эдельсхаймов, насколько я знаю. Кажется, серийный убийца. Сошел с ума и устроил в своем поместье кровавый притон. Если я его ни с кем не путаю…

Дворик театра, который Шпатц уже видел, этим вечером преобразился. Лестница была украшена крохотными фонариками, а перед ней стоял красно-черный шатер, через который и был устроен вход. Шпатц поправил галстук-бабочку, провел рукой по безупречному тяжелому шелку фрака и шагнул сквозь полог вслед за Краммом.

— Добро пожаловать, герр незнакомец, — девушка, одетая в тонкое, обтягивающее как перчатка красное платье с длинными разрезами на боках улыбнулась ярко-красными губами и взяла со стола черную бархатную маску. — Давайте я вам помогу! — она обошла Шпатца, грудь ее коснулась его спины, на ухе он почувствовал ее дыхание. Ее пальцы невесомо погладили его волосы и ловко справились с завязкой на затылке. — Теперь вы неузнаваемы, герр незнакомец, вас ждет территория наслаждения!

Зал театра больше не выглядел неопрятным. Подушки сложены в аккуратные пирамиды в углах, как бы намекая, что их время еще придет. Крохотные лампы, расставленные и развешанные в разных местах давали света достаточно, чтобы были видны силуэты гостей и волнующие формы одетых лишь в прозрачные туники девушек, скользящих по залу с подносами. Крамм взял бокал игристого, мимоходом погладив фройляйн по гладкому бедру, повернулся к Шпатцу и подмигнул через прорезь маски.

— Все не так уж плохо, верно, герр незнакомец?

— Днем это место выглядит менее… интимно, — Шпатц рассмеялся, и тоже взял бокал, подмигнув девушке. На мгновение ему показалось, что перед ним Клод. Но оглядевшись он понял, что остальные очаровательные официантки такие же рослые, светловолосые и с пышными формами. Их лица скрывали золотистые маски, зато прозрачный газ туник позволял любоваться их совершенными телами во всех подробностях.

Вспыхнул яркий свет, выхватив из мерцающего полумрака полукруглую сцену и часть красного бархата кулис. В круг света с двух сторон шагнули две женщины, одетые в переливающиеся обтягивающие платья и пышные головные уборы из перьев.

— Драгоценные мои гости, — заговорила одна, и тут Шпатц понял, что это не женщина. За густой косметикой, накладным бюстом и пышной прической скрывался его недавний собеседник, Смирненхофф. В отличие от гостей, маски на нем не было. — Возлюбленные мои. Нет слов, чтобы передать, как я рада вас видеть. Сегодня особенная ночь. Сегодня все мы…

Шпатц стал оглядывать гостей. Молодых мужчин практически не было. Фигуры большинства выдавали неумеренную склонность к еде, которую трудно скрыть маской и фраком. Впрочем, нельзя сказать, что каждый из гостей мужского пола щеголял объемистым брюхом, так что Крамм и Шпатц не были в этом обществе совсем уж белыми воронами. Шпатц поставил опустевший бокал на узкий стол вдоль всего зала и взял с подноса у другой девушки шоколадную конфету.

— …главное сегодня — это ваша свобода. Отпустите свою страсть на эту ночь. Позвольте ей диктовать вам свои условия. Подпишите капитуляцию и отдайтесь ей на растерзание. Вы побеждены, — второй мужчина в женском платье, очевидно Хаффенхофф, был массивнее и старше своего компаньона. Грубый кадык он замаскировал перьевым боа, но даже в таком виде перепутать его с женщиной можно было только если совсем не присматриваться.

На сцену поднялись четыре девушки, поставив свои подносы.

— Посмотрите на их тела. Они прекрасны, они само совершенство, правда же? — снова заговорил Смирненхофф, переходя от одной девушки к другой. — Это мои актрисы. Сегодня вы увидите, насколько они искусны. Долой эти тряпки, я хочу, чтобы мои гости видели, какие бриллианты сияют в короне нашего театра!

Смирненхофф сорвал с девушек туники, оставив их лишь в туфлях на высоких каблуках и золотистых масках. Публика лениво захлопала. Девушки улыбались, игриво покачивали бедрами и рассылали воздушные поцелуи.

— О, сегодня мы не один раз сможем сорвать с них покровы! Уйдите прочь со сцены, похотливые шлюшки, я знаю, чего вы ждете. Скоро, скоро я позволю гостям лапать вас жадными пальцами, исследуя каждую впадинку ваших порочных тел. Одевайтесь для первого номера! А пока, дорогие гости, вино, закуски, музыка — все для вас. И помните, все, что произойдет сегодня ночью, останется здесь и никогда не покинет этих стен за бархатными портьерами.

Яркий свет погас, Шпатцу на мгновение показалось, что он ослеп. Он моргнул и огляделся в поисках Крамма.