Новый год в стиле хюгге - Алена Занковец

Распахиваю глаза.

Я лежу на боку, лицом к окну – солнце яркое, резкое, слепит.

Засыпая, измотанная и счастливая, я думала, что утром проснусь с улыбкой, но сейчас чувствую острый приступ паники. Мне кажется, что ночь с Киром мне привиделась, и эта фраза про щенка тоже приснилась, как уже бывало. А следом обрушивается другой страх: мне кажется, что за моей спиной незнакомый, какой-то случайный мужчина, ведь это больше похоже на правду, чем на то, что мы с Киром снова вместе.

Все эти мысли проносятся за доли секунды. Я даже повернуть голову не успеваю, чтобы развеять сомнения, а Кир уже притягивает меня к себе, окутывает своим запахом. Это все по-настоящему…

– Знаешь, – говорит он после нашего страстного пробуждения, наблюдая, как я, без одежды, сидя к нему спиной на краю кровати, завязываю волосы в высокий хвост, – я хотел бы наблюдать за тобой, обнаженной, все время. Чтобы ты при этом делала какие-нибудь самые обычные дела: пила кофе, проверяла почту на ноуте, читала книгу. Чтобы это стало частью моей обыденной жизни, чтобы я к этому привык, и у меня не останавливалось сердце каждый раз, когда я вижу тебя такой.

– Привык – звучит как-то скучно, – дразню его я.

– Нет, это звучит прекрасно, Звездочка, – мечтательным тоном отвечает Кир, и я слышу, как он ложится на спину, кладет ладони под шею. – Прекрасно, когда красота становится частью обычной жизни, когда ты в этом живешь.

– Хм…

– Думала, что раз я сын егеря, то ничего не смыслю в красоте? – угадывает он мои мысли. – Просто нам с тобой нравится разное ее проявление. Вот ты любишь, когда на тебе модные вещи… – он выхватывает у меня из рук шелковую майку. – А я люблю, когда на тебе нет вообще никаких вещей…

Из кровати нас выгоняет только сильное чувство голода. Кир сопротивляется, но все же в итоге соглашается, чтобы я надела удлиненный джемпер, он едва прикрывает бедра и постоянно соскальзывает с плеча. Кир надевает брюки, но остается с голым торсом – ему все время жарко.

Кир жарит пельмени – остались с тех пор, как он ночевал у меня в прошлый раз, а я исследую полупустые полки холодильника, чтобы найти хоть что-то съедобное. В итоге становлюсь рядом с Киром и на соседней конфорке готовлю омлет. Мы то толкаемся бедрами, то шлепаем друг друга полотенцами, то целуемся.

Неужели можно было вот так, с самого начала – не выбирать?..

Обнимаю Кира со спины, знаю, что он так любит: сейчас это мой способ попросить прощения, не объясняя ему, за что именно. Прижимаюсь к нему щекой, взгляд падает на окно, и я удивленно вскидываю голову: уже темнеет, а мы только проснулись. Мой рабочий день уже закончился, а я лишь сейчас о нем вспомнила.

Подхожу к окну, чувствуя, как Кир наблюдает за мной. Затем идет следом.

– Чем еще займемся? – Теперь Кир обнимает меня сзади, упирается подбородком в мое плечо. – Все, что хочешь, Звездочка.

Пробую перебирать в голове варианты, и все они тотчас же лопаются, как мыльные пузыри. Все не то.

Я выворачиваюсь, чтобы смотреть ему в глаза.

– Хочу провести этот день только с тобой. Отключив телефоны, никому не открывая двери. Разве что доставщику пиццы.

– Такая фантазия? Мне нарядиться доставщиком пиццы? – Он улыбается, машинально откидывает с моего плеча прядь волос. Такое простое, ничего не значащее движение, а мне от этого так хорошо! – Я могу. Правда, было бы проще, если бы ты не выкинула всю одежду из моего шкафа.

– Нет, – смеюсь я. – Настоящего доставщика. Нам же нужно что-то есть, кроме пельменей.

– И что, просто пицца на дом? И никакой светской жизни? Никакого блеска и роскоши? Потому что я готов… Теперь точно готов – после всего, что ты со мной сотворила.

– Нет. Только мы.

Кир спохватывается, бросается к сковородке.

– А знаешь, – говорю я, глядя в окно, зубами стягивая пельмень с вилки. Как она оказалась в моей руке?! – Во-о-он там, за последним домом, есть горка. Хочу покататься.

– Хорошо, – тотчас же соглашается Кир.

Мы выбираемся на улицу, когда из соседней квартиры уже доносятся звуки программы «Спокойной ночи, малыши». Такое странное чувство, будто мы оказались в другом часовом поясе.

Съезжаем со всех ледяных горок, которые попадаются нам на пути: то на ногах, то на какой-то картонке.

На той горке, которую я видела из окна, только два мальчика лет двенадцати катаются на ватрушках. Кир выторговывает на время одну из них. Я решаю скатиться первой, Кир от всей души толкает меня до самого склона, отпускает. Вижу чуть левее снежный бугорок и направляю ватрушку туда.

– Кир, смотри, трамплин! – радостно воплю я.

– Нет, не туда! По прямой! – кричит Кир, но уже поздно.

Ватрушка и в самом деле подскакивает на бугорке, как на трамплине, и даже круче, чем ожидалось, – она переворачивается. Я делаю кульбит через голову.

Кир подлетаете ко мне, падает на колени:

– Ты совсем звезданулась, Звездочка!

А я смеюсь, не могу остановиться. Господи, на кого мы похожи! В рукава куртки набрался снег. Шарф выбился, стал колючим и влажным, он весь облеплен льдинками. Кир на какой-то горке вообще потерял свою шапку.

– Слушай!.. – У меня, кажется, волосы на затылке приподнялись от внезапной мысли: – Твой костюм, Кир! Это же костюм для ужина!

– Че-ерт… – Он оглядывает себя, смеется. – Ладно, поехали ко мне, надо привести себя в порядок.

Дома у Кира мы первым делом раздеваемся донага, раскладываем вещи на печке и развешиваем по всем батареям, которые есть в доме. Вместе принимаем горячий душ. Затем я натягиваю джемпер Кира, а сам Кир обходится полотенцем, которое оборачивает вокруг бедер.

У него есть какая-то идея, но это сюрприз, и мне надо подождать на кухне.

Я покорно сижу за столом, укрытым клетчатой клеенкой, пью глинтвейн, смотрю, как в свете фонаря снег кружится, и безуспешно пытаюсь по звукам уловить, что задумал Кир.

Он открывает дверь с торжественной улыбкой. Я выхожу из кухни – и будто попадаю в другой мир: свет выключен, на подоконниках горят свечи, на потолочной лампе и карнизах мерцают огни гирлянд. На стуле перед кроватью стоит прожектор, его луч рисует на противоположной стене экран. Кир усаживает меня на кровать, вручает глиняную чашку с глинтвейном, мы чокаемся, глядя друг другу в глаза.

– Так, это еще не все… – Он сбегает на кухню, гремит сковородой, затем нож методично ударяется о деревянную доску, и скоро до меня доносится запах горячего хлеба.

Через пару минут Кир возвращается с миской жареных сухариков с солью.

– Будешь? – спрашивает он.