Новый год в стиле хюгге - Алена Занковец

Продавец-консультант пытается мне объяснить, что они закрываются. Все равно, пусть звонят директору, я договорюсь. Показываю фото на мобильном: где это? Где это?!

Оставляю отобранные вещи в кабинке для переодевания и меряю зал шагами. Кир, ну где же ты?!

И вот входит он, втягивает за собой в бутик рой снежинок. Останавливается, увидев меня, улыбается. Такой незнакомый и такой родной.

– Иди в кабинку. Я буду ждать, – только и говорю ему.

Он переодевается, а я мысленно слежу за ним.

Вот Кир надевает темную трикотажную рубашку. Затем – костюм с полуприталенным силуэтом, из темно-синего полиэстера – материал дышащий, мягкий, легкий. Оттенок настолько темный, что кажется черным, но за счет текстуры ткани получается матовый эффект. Брюки заужены к низу.

Одежда удобная – это важно, ведь массажный салон – сфера удовольствия, расслабления. Никаких жестких линий и неприятных телу тканей. В такой одежде Кир будет чувствовать себя комфортно, но в то же время стильно.

Шторка кабинки колышется снизу – сейчас Кир наверняка надевает кожаные туфли дерби на шнурках с широкой подошвой с рантом. Если я правильно подобрала размер брюк – а я подобрала правильно, – они будут ложиться на туфли.

Сначала я думала выбрать туфли «Прада», но все же остановилась на «Дизель». Так образ получается не гламурно-чопорным, а более молодым и дерзким.

А еще браслеты: один из кожи, второй – из камней. Я купила их в камерном магазинчике недалеко отсюда. Он принадлежит семье потомственных мастеров, которые привозят камни из Мадагаскара, Бразилии, Испании, Индии, Урала.

Образ должен получиться аскетический, закрытый, он очерчивает границы и говорит о достоинстве, собранности, четкости. Люди будут смотреть на Кира и понимать: этот парень не разговорчив, но если он говорит, его нужно слушать. К нему нужно относиться серьезно.

– Можно? – спрашиваю я у шторки.

– Входи.

Я отдергиваю шторку и застываю. Только теперь до меня доходит. Я не просто одела Кира так, чтоб понравилось ему. Я одела его и так, чтобы понравилось мне. Сейчас он такой, каким я всегда мечтала его видеть.

И теперь все сошлось.

– Ну как? – спрашивает он, рассматривая браслеты. Я молчу, и он поднимает на меня взгляд. – Нравится?

Нравится ли мне, Кир?..

Все. Я больше не могу…

Захожу в кабинку и задергиваю за нами шторку.

Глава 23

Кир отвечает на поцелуй с таким пылом, что мы едва не разносим кабинку для переодевания. Не прерывая поцелуя, он пытается стащить с себя пиджак. Я уворачиваюсь от его губ, смеюсь: «Не здесь! Не здесь!» Тогда он выскакивает из кабинки и несется к кассе: «Пробейте все, что на мне!»

Мы летим к выходу, Кир тянет меня за руку – я едва за ним поспеваю, на ходу отрывает этикетку от брюк.

– Где это чертово такси?!

Я не верю, что мы это делаем. Не верю, что мы снова вместе. Но то, что я не верю, не значит, что я должна остановиться.

Мы едем ко мне – просто потому, что так ближе. С упоением, со страстью целуемся в такси. Где-то на краешке сознания мне стыдно перед водителем, но жажда целоваться, целоваться, целоваться с Киром во сто крат сильнее стыда.

Мы поднимаемся по лестнице: то останавливаемся через шаг, обнимаясь и целуясь, то бежим, перепрыгивая через ступеньки, взявшись за руки.

Вваливаемся в квартиру и между поцелуями в коридоре пытаемся избавиться от одежды – на ощупь, не включая света. Не помню, закрыла ли дверь – а, к черту!

Стаскиваю с себя пальто, запутываюсь в рукавах и оказываюсь в ловушке, но еще я в ловушке рук Кира, и он уже позади меня, жарко обнимает, прикусывает мочку уха… Голова идет кругом от этого сумасшествия, от этого удовольствия… До спальни мы не добираемся.

Я прихожу в себя, сидя на тумбочке в коридоре. Мы обнимаемся с Киром, упираемся друг в друга горячими лбами. Целуемся, на этот раз медленно, тягуче, я наслаждаюсь всеми оттенками ощущений. Мне жарко. Мне звонко. Я счастлива.

– О чем ты думаешь? – вполголоса спрашивает Кир.

– Ни о чем, – отвечаю я, с удивлением осознав, что все именно так и есть. Ни одной мысли – только ощущения, наслаждение, удовольствие.

А вот теперь я думаю… о том, что надо было решиться на все это раньше.

В темноте я не вижу глаз Кира, но свет фонаря, который дотягивается до нас из кухни, падает на его губы, они подергиваются в усмешке. Не знаю, что это значит, все равно, мне просто чертовски нравится, как он это делает. Мне нравится в нем все, абсолютно все… Просто беда какая-то.

Кир высвобождает меня из пальто – оно болталось у меня на одной руке, и мы идем в спальню.

Теперь мы раздеваем друг друга медленно, я чувствую пальцами шовную нить его пиджака, провожу ладонями по слегка шершавой ткани рубашки. Никогда не думала об одежде с этой точки зрения: что чувствует человек, который тебя раздевает. Я всегда думала о том, чтобы кого-то одеть.

– Я включу свет? – спрашивает Кир, не выпуская меня из объятий. – Хочу рассмотреть тебя, вспомнить каждую твою родинку.

Разве я могу отказать, когда он так нежно, почти невесомо целует меня в ухо через пряди волос?

Стою посередине комнаты в одном нижнем белье, жмурюсь от света. Хочется прикрыть себя руками, но ведь передо мной Кир, это для него.

Я столько часов, сколько дней потратила на то, чтобы изучать моду, стили, фасоны, а в самое счастливое время это все оказалось ненужным.

Кир садится на край кровати, протягивает мне руку, я подхожу к нему. Он гладит меня ладонями, прижимается щекой к моему животу, затихает на время.

– Ты изменилась…

– Потолстела? – робко переспрашиваю я.

Он издает такой смешной короткий утробный звук.

– Ты стала женщиной. Меня расстраивает только то, что ты стала ей без меня. Что из нашей с тобой жизни выпало шесть лет. Это больше двух тысяч ночей. Представляешь? – Кир вскидывает голову. Радужка его глаз словно стала прозрачнее, ярче. – Две тысячи таких ночей.

Меня саму пугает эта цифра. Вернее, то, что за ней скрывается: все наши недополученные поцелуи, объятия, прогулки, разговоры, рассветы…

– А давай представим, что мы встретились только сейчас. Что это наша первая ночь.

– После такого перерыва это несложно. – Его улыбка щекочет мой живот. – Но все равно у меня такое чувство, словно я хочу наверстать эти шесть лет… – И Кир опрокидывает меня на кровать.

«По утрам ты пахнешь щенком», – говорит Кир и сам, как щенок, тычется носом мне в шею –